Я, Безуглов Илья Антонович, много слышу о фашистских лагерях смерти, это о Бухенвальде. Но хочу рассказать людям о небольших лагерях. Которые были на территории Германии, которые малоизвестны, но там тоже боролись с фашизмом. Пару слов о себе. После объявления войны с Германией 26 июня я был направлен в 224 отдельный зенитный дивизион в прожекторную роту корректировщиком. После того, когда наша часть вернулась из Ирана, мы стояли на охране г. Баку. 7 января 1942 г. по приказу тов. Сталина была сформирована в г. Баку бригада № 143, которая приняла бой с фашистами на Керченском участке фронта в направлении села Владиславка, в первый день боев немцы понесли большие потери. Как сообщило наше Совинформбюро, немцы за один день боев с бригадой 143 потеряли 60 танков, не говоря о мелких других потерях. Имелись потери и у нас. Мы заняли село Карпечь. В мае месяце немцам удалось разбить наши части, и мне удалось перебраться на плоту с товарищами в количестве 14 человек на косу через пролив, потом добраться до Темрюка (Кубань). В ст. Красноармейской меня направили в офицерское училище. Но по приказу командования нас отправили в Новороссийск. А из Новороссийска в 1942 году в июне месяце на корабле «Ташкент» были доставлены в город-герой148 Севастополь, где и окончилась моя военная деятельность как рядового солдата. 29 июля 1942 года фашисты на подступах к Инкерману подобрали меня, раненого. После этого нельзя коротко описать мои хождения в плену фашистов. Но одно основное хочу подчеркнуть не о себе, а о людях, находившихся в плену, далеко от родины, любящих ее и помогавших другим людям, несмотря на то, что это касалось их личной жизни.

После двух побегов из плена я отбыл фашистский карцер 21 день. (Затем) нас направили работать в шахту г. Дордсфель на окраине г. Дортмундта. Шахта была под номерами 1—4—5—6, как немцы давали команду, которая и сейчас не забывается: айн — цвай — фюнф — зеке. Несмотря на то что здесь же был лагерь русских пленных в количестве примерно 1500 человек, нас держали на особом положении. До шахты нас конвоировали: на 5 пленных 1 конвоир. Кроме того, (перед тем) как выводить из лагеря весь строй обтягивали стальным тросом, что было сказано: выйти за трос — смерть. Но люди, преданные родине, не боялись. Они смогли подделать ключ от ворот лагеря, где был массовый побег, конечно, некоторые погибли. С шахты 5—6, которая была рядом с лагерем, несколько человек бросились бежать. Из них один был убит, один ранен в ногу и одного взяли целым. Судьба остальных неизвестна. Так, (того), которого они взяли живым, перед строем казнили. Фашист его избивал, проткнул живот штыком, три раза выстрелил из пистолета и потом добил его железиной, которая подвернулась ему под руку.

Но это не сломило дух российских людей. Имена героев лагеря, которые не думали о себе, а думали о людях, которые находились в фашистских застенках, назвать я их имена не могу. У нас были просто клички. Пека. Кто ты и где ты? Отзовись! Ты первый, которого я узнал в застенках фашизма, который беспокоился, как спасти людей. Ты нам говорил: «По команде вы должны открыть окна, двери бараков, другие откроют ворота, чтобы немцам не удалось нас перебить, как цыплят». Я тебя спрашивал, как твое имя, а ты говорил: «Меня знают во многих лагерях как Пека». Да разве все упомнишь, прошло много лет, но основное не забывается. Назову еще несколько товарищей, которые спасали жизни людям. Это Коля-лейтенант, который имел орден Красной Звезды за финский фронт. Это Закир-татарин, который любил поиграть в карты на пайку хлеба, но который никогда не боялся немецких конвоиров и ни перед кем не преклонялся. Я хорошо помню Кольку, ростовского земляка, который, рискуя жизнью, лазил в кладовую и воровал у полицаев хлеб, который, не жалея, отдавал нам, хотя его неудача могла кончиться его жизнью. Я помню Володьку из Донбасса, который вместе со мной готовился открыть двери и окна бараков по команде Пеки. Но помню и других наших «русских», которые стремились отдать сто (наших) жизней, лишь бы выжить. Назвать фамилию не могу, но вот его кличка: Васька Шакал. Его знал весь лагерь. И второй Василий в лагере штрафников. Если он жив, то пусть хоть в нем пробудится совесть, это тогда, когда меня загнали в лабу, а я не стал работать, ссылаясь на ранение руки. Так он сказал, что он больше меня работает, хотя он в то время уже был доходяга, за что меня немцы избили.

Последнее хочу посвятить моему заступнику по кличке Колька Рыжий. Нам с ним пришлось бежать из шахты «Вальзум», где она находится, я не знал. Я жил всегда в застенках. Так вот, когда нас поймали и немцы с русскими полицаями начали издеваться над нами, то на его долю выпало больше, потому что он был весь татуирован. Но фашисты успокоились лишь тогда, когда мы оба под большим напором холодной воды потеряли сознание.

Передайте мой привет... людям, которые что-то сделали, чтобы спасти мою жизнь. Еще раз повторяю имя, фамилии не знаю, это — Пека, Коля-лейтенант, Закир, Колька ростовский, Владимир из Донбасса и Колька Рыжий. Прошу откликнуться. Я по лагерю ИЛЬЮШКА. Мой № 2080.

После войны работал на Челябинском металлургическом заводе коксохимическом производстве машинистом. Имею семью, хорошую квартиру и двух детей: дочь и сына. В этом году собираюсь уходить на пенсию по старости.

Но как-то страшно мне, кажется, я что-то еще не сделал.


Безуглов И.А. 11 апреля 1965 года. г. Челябинск.

РГАСПИ, Ф. М-98. On. 3. Д. 5. Л. 9—13 об.,