9

   Зима с косогоров уходила с опозданием, зато наступление весны было бурным. Луга на склонах почти сразу расцвели такой буйной красотой, что глаза разбегались от этих сияющих красок. Солнце здесь было ближе, чем во Вноровах, и это ощущалось всем существом.
   Весна пришла в горы, и расцветающие кусты колючего можжевельника приветствовали ее. Тетя поручила Ма-рушке съездить во Вноровы и попросить швею сшить чепчик для новорожденного. Скоро девочка перестанет быть ребенком - ведь ей идет уже двенадцатый год, и она не может не замечать, что семья ждет прибавления.
   - Вот, наверное, мамочка рассердилась бы, если догадалась, что я об этом знаю, правда? - шепотом спрашивает Марушка у тети.
   Подготовка к рождению ребенка велась по традиции без какой бы то ни было пышности. Обычно приданое для новорожденного собиралось где-нибудь на стороне, совсем незаметно, как будто не происходило ничего особенного. И родители не показывали своей нежности к детям, хотя все в семье знали, что родители и дети очень привязаны друг к другу.
   В середине сентября родился Йожинек.
   - Бабка Йозефацкая сегодня ночью принесла нам мальчика, - сообщила Здене Марушка, сама, однако, сомневавшаяся, можно ли этому верить.
   Когда она спросила у бабки, откуда та принесла братишку, старая знахарка недружелюбно ответила ей:
   - Откуда, откуда! Из леса! Он на дубе сидел и плакал. Так я его забрала и принесла к вам. У вас же еще ни одного мальчика нет.
   Но ведь Йожинек пока что может только лежать на спинке. Как же он мог сидеть на ветке?
   У Здены в глазах запрыгали два лукавых чертенка. Они прыгали туда-сюда, пока не уселись в ямочках на щеках.
   - Бабка Йозефацкая, говоришь? - переспросила она, а непоседливые чертенята все больше и больше разжимали ей губы. Она наклонилась к Марушке и долго-долго шептала ей что-то на ухо.
   - Вот как это бывает, - закончила она и добродушно хлопнула смущенную подружку по спине.
   Такова здесь жизнь - без поэзии, суровая и острая, как камни на косогорах.
   Через несколько дней после рождения Йожинека для железнодорожной станции во Врбовцах пришла посылка от Общества друзей природы в Весели. Новый начальник станции, который за зиму сжег все запасы угля в сарае, как раз того угля, к которому Кудержиковы год назад не притронулись из-за своей честности, передал посылку Йозефу со словами:
   - Там какие-то деревца, так вы их здесь где-нибудь посадите, пусть будет красиво.
   Йозеф Кудержик вытащил из плотной бумаги три молодые липки.
   - Три липки, словно трое моих детей. Эта будет для Марушки, эта - для Бетушки, а эта, самая маленькая, - для моего сына.
   В тот же день он вместе с Ганчаровой посадил три деревца прямо перед гостиницей.
   - Мы будем любоваться ими из кухни, - сказал ои потом своей жене, - будем ухаживать за ними, пусть растут и крепнут.
   Из окна расположенной напротив гостиницы на три молодых деревца задумчиво смотрела Здена.
   - Примутся ли? Какие-то они увядшие, - размышляла она.
   Она сидела над тетрадкой в твердом черном переплете и кусала конец ручки. Надо что-нибудь написать Марушке в дневник, но ничего толкового не приходило ей в голову. Она спросила мать, но Ганчарова отмахнулась от нее. У этих нынешних девушек в голове сплошная ерунда. Вот у них были другие заботы, им приходилось работать, да еще как! Какие там дневники, на такие глупости времени не оставалось!
   Здене не хотелось ударить лицом в грязь. У нее тоже есть дневник, совсем новый, и она уже давала его подружке. И хотя она никогда в жизни не сможет нарисовать такие прекрасные орнаменты, какие в нем нарисовала Марушка, какие-нибудь стишки надо все же написать.
   Пусть розами устлана будет Дорога жизни твоей... - написала ей среди орнаментов в дневнике Марушка, и Здена тщетно ломала голову, пытаясь придумать что-нибудь подходящее.
   Весь прошлый год они каждый день встречались с Марушкой. Утром, садясь в поезд, они махали рукой папе и маме Кудержиковым и на следующей остановке выходили. От вокзала в Бельке до школы было недалеко, но сколько страшно серьезных секретов слышала эта узкая тропинка, убегавшая из-под ног девушек вниз!
   - Марушка, а Мартин Сабота спрашивал, учишься ли ты уже танцевать. Он хочет пригласить тебя на танцы.
   Марушка довольно улыбнулась. Такой верзила, а хочет танцевать с маленькой девочкой! Здена тоже рассмеялась, но все же она чувствовала себя не в своей тарелке. Когда последний раз они пришли к Саботам за молоком, Мартин смотрел на Марушку совсем не так, как на нее, Здену, - она это отлично заметила. А Мартин уже не мальчишка, ему скоро будет семнадцать.
   - Марушка, а что, если ты ему нравишься?
   - Кому? - недоуменно посмотрела на подружку Марушка.
   - Мартину, кому же еще!
   Марушка бросила на нее быстрый взгляд из-под черных ресниц, перекинула за спину тяжелые косы и вновь рассмеялась.
   А черная тропинка бежала дальше, прямо к деревянному мостику через Величку. Отсюда, из-за крон деревьев, уже виднелся циферблат церковных часов. Кто из них увидит его первой, кто из них первой крикнет, сколько они показывают?! Девушки высоко подпрыгивали, раздувались их широкие сборчатые юбчонки.
   А там, внизу, по камням бежала Величка, унося на своих вспененных волнах радости и заботы праздников и будней...
   Здена глубоко вздохнула. Это было так недавно-дорога в школу, Конерзов колодец, лесосека, беспечное щебетание двух девочек-подростков!
   Теперь все изменилось. Марушка ездит уже не в Бельку, а в Стражнице, в гимназию. Она стала гимназисткой. Она уезжает рано утром, а возвращается поздно вечером. Иногда они еще ходят вместе пасти коз, но Марушка всегда берет с собой какую-нибудь книжку, чтобы не терять времени.
   Здена снова вздохнула и сжала ручку зубами.
   Как это говорила та барышня на сцене в Весели? Это было такое замечательное представление! Хотя Здена тогда еще не все понимала, но она помнит, что та барышня писала письмо одному господину: "Когда я буду за горами... вдали от милых черных глаз..." При этом она была очень печальной и сильно плакала. Держа в руке белый кружевной платочек, она делала вид, будто вытирает глаза, хотя у нее даже не покраснел нос, как у Здепы, когда она плачет.
   Как же было дальше? Кусая ручку, Здена напряженно думала. Вдруг что-то мелькнуло в голове, словно молния, быстро и внезапно. Девушка тотчас обмакнула перо в чернила и написала:
   
   Когда я буду за горами,
   Вдали от милых черных глаз,
   Ты вспоминай меня почаще,
   И вспомню я тебя не раз.
   
   Вот так. Так говорила тогда барышня на сцене. И наверное, то же самое испытывала сейчас и Здена.
   - "Когда я буду за горами... вдали от милых черных глаз..." - прочла она вполголоса и не смогла сдержать слез. Здена уронила голову на стол и разрыдалась.
   В комнату вошла Ганчарова с охапкой дров и сердито взглянула на дочь. Сколько раз она просила Здену принести дрова, но та словно ничего не слышала! Мерзкая девчонка! Ни в чем нельзя на нее положиться. В пивной полно народу, а барышня себе здесь посапывает!
   Она решительно подошла к дочери, размахнулась, чтобы дать ей подзатыльник, и тут услышала всхлипывания.
   Рука матери остановилась в нерешительности. Взгляд ее упал на раскрытую тетрадь. Склонившись над исписанной страницей, мать прочла:
   Когда я буду за горами, Вдали от милых черных глаз...
   Рука, готовая ударить, беспомощно упала. В очерствевшем сердце что-то шевельнулось. Здена подняла голову и посмотрела на мать заплаканными глазами. Ганчарова почувствовала, что нужно что-то сделать...
   В полном смятении она перебирала что-то в памяти. Ведь она тоже когда-то была молодой, у нее тоже тревожно билось сердце, но эта безумно трудная жизнь словно превратила его в камень. Теперь она не смогла бы, наверное, даже приласкать девочку.
   Беспомощно взглянув на свои огрубевшие от работы руки, она глубоко вздохнула и произнесла сдавленным голосом:
   - Ну что ж, у каждого есть какая-нибудь своя цель...