Около месяца Скиба потратил на связь с Котельниковско-Курмоярским отрядом. Боевые успехи соседей радовали, укрепляли веру. Ночами слышались взрывы. Левша выходил из себя: собственные подрывные дела казались ему пустым занятием. Чесались руки, рвалась душа... Предлагал связаться с котельниковцами и бить вместе, в открытую.
— Не. велю! — Скиба силой охлаждал его пыл.— Тебя партия поставила тут. А прикажут завтра: «Бери автомат...» Возьмешь. Не думай, мне тоже осточертела «сладкая» панская жизнь. Открытый мордобой ближе моему нраву, нежели улыбаться сволочам, жать руки... Ступай.
Левша топтался у двери, мял засаленную кепку и уходил ни с чем.
Но вскоре Скибе пришлось уступить. С каждым днем немцы теряли терпение. Мелкие подразделения мотоциклистов не давали успеха. Подумывали охватить все левобережье Дона от малой излучины до станицы Курмояр-ской и в глубь степи до железнодорожной ветки Сальск— Сталинград.
О действиях партизан Скиба знал от самих немцев. Особенно брала жуть майстера Штерна. Горячо ворочал сперва: ездил по степям один, без охраны, забивался в самые дальние колхозы. Теперь остыл. Ни шагу из поселка. Все разъезды переложил на него, пана управляющего. Выделил даже свою личную машину.
Демьян Григорьевич только посмеивался. Левша подобрал шофера, разбитного паренька, Козыря — не то фамилия, не то уличная кличка.. Скибе теперь не надо было вызывать лишний раз в кабинет механика. Достаточно сесть в мягкое сиденье старенького «оппеля» и «добежать» домой, — Левша устами Козыря давал подробнейший доклад обо всех делах подрывной группы.
Этот Козырь связался и с курмоярцами. До него посылали человека. Впустую. А он нашел. С неделю шатался по казачьим хуторам. Принес привет от комиссара отряда и просьбу — дать на всякий случай пару явок. Явки тут же отправили. А на третий день новость: из Ростова на Котельниково прошел эшелон с пехотой. Каратели. Легкие броневики и мотоциклы двигаются своим ходом. Послали еще человека, вдогонку, — предупредить. Оба нарочных пропали. Разные поползли слухи. Скиба хмурится, Левша сжимает кулаки...
В эти тревожные дни попала Галка Ивина в Зимники. За ужином, когда Власовна увела Демку спать, Демьян Григорьевич высказал тревогу о котельниковцах и курмоярцах. Поняла Галка, зачем завел он этот разговор. Вызвалась сама побывать там. Бережной тут же дал явку и адресок давнишнего дружка, однохуторянина, до войны еще переехавшего в Котельниково. Пообещал также связаться через свою рацию с «Волгой».
— Да с явкой полегче, — предупредил он напоследок.— Туда уже ушли двое... Стороной раскуси, что за орешек. А к земляку ночевать зайди. Слово за слово, мол, до дому добираюсь, из Терновской сама... Не выгонят землячку.
Утром, едва развиднелось, Галка уже вышагивала по степи. Обходила людные дороги, петляла по заброшенным бригадным поселкам. Вид жалкий. Мешок за плечами, в руках палка. Глядеть со стороны — неприкаянная, гонимая ветром, как перекати-поле.
Вернулась на третий день. Забрезжил рассвет, а она уж у синеокого флигелька за зеленым частоколом. Со стоном опустилась на лавочку. Поясница разламывалась. Не осталось сил даже выправить подвернутые неловко ноги, шевельнуть набрякшими пальцами рук. Догадалась свести лопатки — веревочные лямки ослабли, мешок сполз по спине на лавку. Вздохнула свободнее.
Тонко скрипнула калитка. Выглянула Власовна, ахнула:
— Ах ты, боже мой... Обратно уже? Ну и чумная девка. Входи, входи.
Раскрыла пошире калитку, посторонилась. Шла следом, укоряла:
— А я прокинулась — нема. Не емши, не пимши ушла. Хочь бы с вечеру гукнула... Рази ж не было чего приготовить наскорях. Ну а дед-то там Ива как, может?
Галка лизнула обветренные губы, но промолчала. Какой раз она входит без стука в эту калитку. Ввалилась вот так однажды и попала как в родной дом. Не понимала только одного: поведения хозяйки, Власовны. Сомнительно, чтобы не знала, зачем она, чужая, ходит к ним. Ни вопросов, ни расспросов. Принимает как свою помощницу — то да это надо бы подсобить... по хозяйству. Вот и сейчас, хитрит или в самом деле не ведает, куда отлучалась она?
На крыльце стоял Демьян Григорьевич. В галифе, исподней рубахе и мелких галошах на босую ногу — видать, услыхал разговор и вскочил. На Галкин поклон сомкнул бровищи, закусил угол рта: не ожидал так скоро. Потоптался, хотел пройти следом в кухню, но пересилил себя.
Вошел выбритый, в свежей рубахе и начищенных сапогах. Сел к столу, закурил. (Власовна тотчас вышла, сославшись на какое-то дело в погребе.) Мрачно глядел на огонь в печи; мял в пальцах сигарету, не решаясь спросить.
Галка, не оставляя вилки, ждала вопроса. Исподлобья наблюдала за ним. Не вытерпела тягостного молчания, сказала:
— Вернулась вот, Демьян Григорьевич... Покосился Скиба: вижу, мол. Скрипнул табуреткой, опять уставился на огонь. Голову стриженую склонил, наставив ухо, чтобы удобнее слушать. Галка так и поняла. Отодвинула сковородку.
— Побывала на явке... Одна труба торчит, а кругом— кучи золы... Спалили каратели хату... Ночевала у вашего друга... Не выгнали. Поклон переслал вам.
Густо повалил из обеих ноздрей у Скибы дым, собрались толстые складки на лбу. Галка поспешила высказаться яснее:
— Сам дядька Артамон работает стрелочником. Он-то мне и рассказал, что стряслось. Выследили явку. Ночью схватили там политрука отряда и двоих подрывников. Через Котельниково должен пройти на Сталин-град поезд с какой-то высокой сволочью. Вот его они и ждали. Попался в ту ночь и ваш один...
Скиба спросил, не оборачиваясь:
— Какого дня случилось?
— В субботу. А тот, первый ваш, там... Он на Дону, в отряде. Нынче оттуда не выберешься: каратели все оцепили. Я хотела пройти в Курмояры, но Артамон не пустил. Явки ваши есть у них. Теперь ждите... Может, помощь какая понадобится.
Помолчали.
На плитке запел синий эмалированный чайник. Галка удивленно посмотрела на него, будто сроду не слыхала такого шума. Демьян Григорьевич выкурил сигарету до самых пальцев. Чертыхнулся, швырнул окурок в печь.
— Не порадую и я тебя...
Галка насторожилась, подумала, что нет связи с «Волгой».
Скиба поднялся. Растирая обеими руками голову, ходил по скрипучим половицам. Стал посреди кухни, расставив широко ноги, будто под ним качался пол, сообщил дрогнувшим голосом:
— Нема Веруньки нашей...
Удар пришелся как бы вскользь — в мыслях свыклась Галка с тем, что Вере уже не выбраться из лап гестапо. Приготовилась к самому страшному. Потому, наверно, и удержала слезы. Только запекшиеся губы страдальчески сморщились.
Что-то говорил Скиба еще, не слыхала. Пальцем катала по столу шарик из мякиша. Взяла протянутый им клочок бумаги, развернула. Цифры, цифры какие-то... Догадалась: шифровка! Отозвалась «Волга»! Тут же пробился голос Скибы:
— ...Андрюхе перекажи, заждались его там... Самолет пришлют за ним сюда на третью ночь после бомбежки аэродрома. Чтобы был у меня. Хватит время добраться... Ступай немедля.
Галка встала из-за стола. Огляделась:, где же мешок? Поправляя веревочную лямку, забеспокоилась:
— А как же... Власовна просила подсобить ей картошку выкопать.
— Какую еще картошку?
Высоко вскинул Демьян Григорьевич брови — вчера он самолично переворочал все грядки в саду. «Ну и дипломатка,— подумал, — морочит девке голову...» Но выдавать женины уловки не стал. Махнул рукой: ступай, мол, сам помогу ей...
Галка вышла не прощаясь.
