Садилось солнце, когда Ленька подошел к Салу. Остановился на мосту. Облокотись на перила, слушал бугаиный переклик в камышах. Истухающая заря выкрасила воду в свои цвета. Щурясь, определял разницу в тоне. Отражения горячих и холодных тучек в воде плотнее, темнее. Масляная гладь воды придает особую им свежесть и чистоту. Вспомнилась Вера. Давно он ее не видал...
По мосту кто-то шел. Не хотелось поворачивать голову, но тяжелые, крепкие руки ухватили его сзади за шею. Вывернулся: Мишка!
— Зорькой красуешься? А я иду... Вон, по-над Салом... Вроде Ленька, думаю. Должно, на охоте был... А добыча где?
По тому, как Мишка спрашивал, бегло оглядывая с ног до головы, понял, что встреча эта даже и его смутила.
— О, финка какая! — заинтересовался Мишка, вытаскивая ее из-за пояса. — Колодочка наборная. Из целлулоида, а?
Нож этот у Леньки давнишний, до войны еще выточил ему местпромовский шофер. И не раз Мишка его вертел перед глазами, даже на охоту таскался с ним.
Водворил Ленька на место злополучный нож, спросил, кивая неопределенно:
— Идешь?
— Да, потопали.
Поднялись на яр. Из садов навстречу вывернулась Картавка. Возвращалась сводня из раздобыток — в цветастой нарядной шали, юбке сатиновой и не надеванных, еще мелких галошах на шерстяной чулок. Сошла с дорожки в колючку, в пояс поклонилась Леньке; ткнула вслед щепотью — оградила от нечистого легкую дорогу молодому пану Качуре.
Хотел Ленька ее пугнуть матюком, но, заметив, что Мишка не видал всей этой процедуры, воздержался. Заслоняясь от веток, шел и мучительно ждал дальнейшего» разговора. Догадался сразу, еще на мосту, что Мишка встретил его не случайно. А то и поджидал, пронюхав от кого-нибудь из соседей, что он с собакой ушел в степь. Чего хочет Мишка? Жаром обдало щеки при мысли, что подослать мог и Федька Долгов...
В середине июля, перед эвакуацией, Федьку вызывали в райком комсомола. Ну, Федьку — понятно: секретарь школьной организации. Мишку вызывали тоже. Но ему было строго приказано ехать с матерью за Волгу. Боялись за него, ясно. Отец четыре шпалы имеет, комиссар. Известен всему Салу еще с той войны, гражданской. Вызывали и Галку Ивину. Федька и Галка помалкивали, о чем велся у них там разговор. Понимал Ленька, пона-добились они не для эвакуации. Его, Леньку, обошли, хотя он тоже был членом комитета.
И теперь, вспомнив, Ленька с горечью подумал, что районные власти и тогда уже догадывались о темном прошлом его отца. А иначе — как думать? Не доверили даже в самый тяжкий для Родины час!
Остановились у тополя, возле обрыва. Мишка начал было нести какую-то чепуху из времен школьной жизни, но Ленька, сдерживая раздражение, заявил:
— Ты, Мишка, брось. Понадобился зачем я вам?
— Чудак человек...
Подобрал Мишка с земли камень, не разгибаясь, кинул в камыши.
— Вон, чмокнул...
Вплотную подступил к нему Ленька, Темные брови подрагивали.
— Начистоту гони. Вот.
Мишка поглядел ему в глаза в упор.
— Помоги. Шнур вот как нужен, позарез. Бикфордов шнур. Все излазили. Зачем, не спрашивай.
Шел Мишка на риск. Федька категорически ему запретил обращаться с этой просьбой к Леньке. Поддерживала секретаря и Галка Ивина. Глядела она на всех Денисовых и Качуров одинаково, без разбору: «Предатели!» И как Мишка ни настаивал, две руки против одной. И только нынче утром, когда обыскали напрасно все окрест, Федька без Галки махнул рукой. Говорил резко, а сам моргал пушистыми белыми ресницами:
— День сроку тебе. Шнур чтобы был. Отвернулся, добавил потише:
— У кого хочешь спрашивай. Не касается меня. У бога ли, у черта...
Мишка только кивнул.
Сразу Ленька сообразил, что заставило Мишку именно к нему обратиться. Ну да! К кому же больше?! Отец — начальник полиции, брат — полицейский и дядька родной тоже там, заведует складом, где битком всякого трофейного барахла и оружия. А такой ерунды, как подрывной шнур, раскопать в тех ворохах ничего не стоит. Не одному же Леньке знать об этом. Знают в станице и другие.
На бугре дотлевала полоска зари. Над головой перешептывались листья тополя. В вишеннике с гомоном усаживались на ночевку скворцы, строчили сороки неподалеку. Из тернов выпорхнул белобрюхий ястребок, с жутким криком скрылся в почерневшем небе.
Устало прислонился Ленька к тополю. Поискал глазами пропавшую птицу и как-то приободрился. Потеплело на душе. Друзья верят ему! Одному дураку невдомек, что бикфордов шнур не для того, чтобы взрывать лисьи норы или карасей глушить в ерике. Вспомнив утреннюю встречу с полицаями, он вдруг понял выгоду своего двуликого положения. Полиция у него в руках. В этом же, черт подери, силища!
