Кижеватов А.М. |
На 9-ю погранзаставу все чаще и чаще поступали тревожные сигналы. С той стороны Буга доносился подозрительный шум моторов. Не проходило и ночи, чтобы пограничники не задержали нарушителя, фашистские самолеты врывались в паше воздушное пространство.
Начальник заставы лейтенант Андрей Кижеватов возвращался домой только утром, да и то ненадолго. За столом, когда собиралась вся семья, он в который раз уже говорил:
— Все-таки вам надо быть подальше от заставы. Тут, сами видите, неспокойно...
Но жена, Екатерина Ивановна, уезжать не хотела.
— Скоро все успокоится,— отвечала она.— Германия же с нами заключила мирный договор!
Не хотела уезжать подальше от заставы с Центрального острова Брестской крепости и старшая дочь лейтенанта Нюра.
Она только что кончила семь классов. Сколько светлых и радостных надежд было у девочки!.. Ей не верилось, что за Бугом, по ту сторону границы, притаились те, кто хочет войны.
А в следующее воскресенье на рассвете задрожала, застонала родная земля. От взрывов рушились стены крепостных зданий, погребая под собой женщин, детей, красноармейцев.
Под прикрытием артиллерии и авиации гитлеровцы ворвались на Южный остров, а затем через рукав Буга — к Тереспольским воротам цитадели.
В маленькой комнатке погранкомендатуры Кижеватов отдавал приказы: «Перекрыть огнем дамбу! Уничтожить вражеских автоматчиков, которые засели за штабелями дров! Держать под прицелом ворота Тереспольской башни!» И сам лейтенант из станкового пулемета косил фашистов, которые рвались на Центральный остров крепости.
— Держитесь! Вот-вот наши подойдут,— часто говорил Кижеватов своим пограничникам.
Прошло утро, а наших нет. В крепости грохочет бой.
В подвале остались только тяжелораненые. Все, кто мог после перевязки выбраться отсюда, были там, где держали оборону пограничники. В самом углу на разостланной шинели лежал боец с перебитым позвоночником и открытым переломом ног. Раненый держался за винтовку, которая лежала рядом с ним. Пересиливая боль, он сказал:
— Мне бы туда, наверх... А тут... умру... и пользы никакой...
— Будете жить, вот увидите... Скоро наши придут,— утешала его Нгора.
Еще с вечера не думала она, что на ее долю выпадет такое испытание. Не думали этого и Нюрины мама и бабушка. Они так же, как и Нюра, с повязками Красного Креста. Их сделала Шора из кусков простыни, а красный крест нарисовала грифелем расколотого карандаша, который нашла, когда выходила из подвала наверх в разведку. Ей не терпелось узнать: может, наши пришли, может, вести какие. И, конечно, хотела услышать про отца и пограничников: как они там?
Через охваченную пламенем дверь врывается Кижеватов. Срывает с лица противогазную маску и тушит на себе одежду.
— Андрюша! — радостно, но с тревогой вскрикивает Екатерина Ивановна и бросается к мужу.
— Ну, как тут? Все живы? — спрашивает лейтенант, стараясь быть спокойным.
Люди ожидали чего-то важного, хороших вестей. Но Кижеватов расспросил о детях, о раненых.
— Дорогие мои, приказываю всем вам перебраться в подвалы казармы 333-го стрелкового полка,— распорядился он.— Пожар в дверях не страшный, это горит фанера. Огонь скоро спадет.
Какое-то время он молча смотрел на мать, потом перевел взгляд на жену и детей.
— Андрюша! Ты что-то хочешь еще сказать? — с тревогой спросила Екатерина Ивановна.
— Я виноват, что вы остались в крепости... Простите...
— Не надо, Андрюша, об этом... Может и лучше, что все вместе...
— Держитесь, дорогие! Вот увидите, фашистов разгромят, и все будет хорошо! — сказал он уходя.
Пришли пограничники. Они помогли перенести тяжелораненых и установили у окошка станковый пулемет.
В двухэтажном здании казармы 333-го стрелкового полка руководили обороной старший лейтенант Потапов и лейтенант Санин. Они встретили женщин, детей и тяжелораненых пограничников, расспросили, что делается на заставе. Через узкое окно подвала было хорошо видно место, где еще вчера стоял белый двухэтажный дом заставы. Там теперь груды дымящихся обломков.
— Надо бы и им сюда перебраться,— обеспокоешго начала Екатерина Ивановна, прислушиваясь к бою, который вела застава.
— Сходим за ними,— пообещали Потапов и Санин, направляясь к выходу.
Вскоре в подвал Кижеватов с пулеметчиком Еремеевым принесли смертельно раненного сержанта В. Туманова.
— Андрюшенька! Прикажи своим, чтобы сюда перешли! — обнимая, со слезами просила мужа Екатерина Ивановна.
— Нельзя, нельзя, дорогие мои!
— А ты прикажи, папа, тебя послушают,— вторила матери Нюра.
Кижеватов обратился к пулеметчику:
— Товарищ Еремеев! Ты можешь покинуть заставу?
— Нет, товарищ лейтенант, не могу.
— Слышите? — заметил Кижеватов.— Так ответят все пограничники. Они дали клятву держать заставу до прихода наших...
Только вечером, когда после очередного артиллерийского налета на развалинах заставы не осталось ни одной укрытой огневой позиции, Кижеватов приказал отойти к казармам 333-го полка. Отходили по два-три человека, унося погибших и тяжелораненых. У самого Кижеватова была окровавленная повязка на голове, спина иссечена осколками.
Вся земля вокруг была разрыта взрывами авиабомб и снарядов. Одну такую воронку, которая была у самого выхода из подвала, устлали байковыми одеялами. Туда опустили погибших пограничников. Проститься с героями пришли Потапов, Санин, Кижеватов, красноармейцы и пограничники. От имени своей заставы лейтенант произнес клятву:
— Прощайте, дорогие друзья! Вы до конца выполнили свой долг и погибли как герои. Мы клянемся отомстить фашистам за вашу смерть! Мы не оставим границу, будем сражаться до последнего патрона, пока руки держат оружие, пока бьется сердце...
Эти слова вслед за Кижеватовым повторяли бойцы. Вслед за отцом их повторяла и Нюра, крепко сжимая в руках ту винтовку, которую умирающий пограничник держал в руках.
Кто-то предложил дать над могилой прощальный салют.
- Мы дадим этот салют по врагу,— сказал Кижеватов. Штаб обороны участка 333-го стрелкового полка разместился в одном из подвалов. Тут при слабом свете коптилки, сделанной из пустой гильзы артиллерийского снаряда, повели разговор Потапов, Санин и Кижеватов.
— Надо любой ценой защищать крепость. Это наша родная земля, тут наша государственная граница...— говорил Кижеватов. Командиры вместе подсчитывали свои силы и возможности. Выделили специальную группу, которая этой ночью сделает вылазку к Мухавцу и Бугу за водой.
— Больше всего нас беспокоят боеприпасы. Это проблема. И ее надо решать немедленно,— дополнил Санина Потапов.— Не мешало бы в Тереспольскую башню послать разведку.
И тут сразу послышались мальчишечьи голоса:
— Мы сходим...
— Правда, товарищ старший лейтенант, разведаем!
— Что это, дети? — удивленно спросил Кижеватов.
Из-за ящиков, что стояли в углу, вышли два мальчика в военной одежде. Им было лет по 12—13.
— А мы не дети! — отозвался один из них, у которого до самых колен свисала кобура с пистолетом.
Потапов улыбнулся.
— Это мой связной Петя Клыпа, а другой — Коля Новиков, воспитанники полка. В нашей части пять мальчиков. Петя командует этой пятеркой...
Воспитанники полка пошли показывать Кижеватову огневые позиции участка обороны. Из подвала в подвал пробирались ощупью. Петя Клыпа представлял Кижеватова:
— Товарищи бойцы! Это лейтенант Кижеватов. Он теперь помощник Потапова.
Все красноармейцы полка знали о мужестве, которое проявили начальник 9-й пограничной заставы и его бойцы. На Кижеватова смотрели с уважением. А лейтенанта интересовало, каков сектор обстрела из того или другого подвала, откуда сильнее наседают гитлеровцы.
Лейтенант простился с воспитанниками полка и спустился в подвал, где держали оборону пограничники. Глянув в окно подвала, Кижеватов заметил девочку, которая бежала с той стороны Буга, где были фашисты. Ее сразу узнали бойцы и стали звать:
— Валя! Валя! Сюда!.. Сюда!..
Девочка добежала до окошка подвала. Ее сразу подхватили на руки. Это была дочь старшины сверхсрочной службы Ивана Зенкина, подруга Нюры.
Девочка рассказала, как фашисты захватили женщин и детей, как гитлеровский офицер приказал Вале идти в крепость, чтобы передать бойцам и пограничникам ультиматум: сдаться в плен. При этом фашист предупредил, что она должна обязательно вернуться назад и принести ответ советского командования.
— То, что ты у нас видела и слышала, Валя, забудь,— сказал Кижеватов.— Враги не должны об этом знать. Им от нас передай одно: мы — советские воины, мы не сдадимся.
Валя отказалась вернуться в фашистский плен. Она решила остаться в крепости, где днем погиб ее отец. Девочка вместе с Нюрой стала перевязывать раненых, подносить боеприпасы, собирать на поле боя патроны.
Наступила первая тревожная ночь обороны. Над крепостью повисли вражеские бомбардировщики. Опять на Центральный остров и Восточный форт обрушились фугасные бомбы, бочки с бензином и мазутом. Огонь заполыхал с новой силой. С наступлением темноты защитники сделали вылазку к речке. На берегу Мухавца погибли два бойца, трое были ранены. Удалось принести только один литр воды. Поздно ночью Кижеватов заглянул в штаб обороны. За ним почти вслед бежали Петя Клыпа и Коля Новиков. Они наперебой докладывали Потапову и Кижеватову:
— Уцелевший склад с боеприпасами нашли — под развалинами... И Тереспольскую башню разведали: там фашисты.
Сразу же послали две группы бойцов за боеприпасами. Достали из-под развалин много боеприпасов и оружия, даже два станковых пулемета. Их очистили от смазки и сразу установили на втором этаже здания. Пулеметные расчеты взяли под прицел рукав Буга, через который фашисты начали наводить понтонный мост. Это место взяли на прицел также наши минометы и 76-миллиметровая пушка.
Фашисты готовились к последнему штурму Центрального острова. Они рассчитывали, что основное сопротивление защитников цитадели сломлено ночными налетами авиации. Крепость молчала. Командование обороны Центрального острова решило сосредоточить огонь по врагу во время пе-реправы.
Стало светать. На понтонный мост, наведенный ночью, взошли фашистские танки, а за ними пехота.
— Пушка и минометы, по фашистской переправе — огонь! — подал команду Кижеватов.
Речка вздыбилась фонтанами. Ожили бойницы и окна кольцевой казармы. Переправа гитлеровцев была сорвана: два танка и десятки вражеских автоматчиков пошли на дно.
Фашисты вызвали тяжелую артиллерию. Около часа продолжался обстрел крепости. Затем стало тихо.
Наши защитники заметили, что на том берегу речки показался фашистский офицер с белым флагом в руках. Бойцы прекратили огонь, послышались шутки:
— Капитулируют!
— Что ж, зайдем в Белый дворец крепости. В нем, говорят, в восемнадцатом был подписан Брестский мирный договор...
Гитлеровец с белым флагом перешел на этот берег. Пограничники завязали фашисту глаза и привели в подвал, где уже находился Кижеватов.
— Я капитан германской армии. С кем имею честь вести разговор?
— Перед вами командир обороны! — спокойно сказал Кижеватов.
— Очень приятно,— процедил сквозь зубы гитлеровец и протянул лейтенанту руку.
— Ваши руки облиты людской кровью! — не подавая руки, сказал Кижеватов и через окошко подвала показал на площадь, где лежали трупы погибших.— Отвечайте! За что убили этих людей?
Гитлеровец торопливо стал излагать условия капитуляции:
— Чтобы избегнуть лишних жертв, немецкое командование предлагает прекратить оборону крепости. Дальнейшее сопротивление бессмысленно. Наша доблестная армия заняла уже Минск, дошла до Смоленска. Через день или два мы будем в Москве...
— Я отказываюсь вести такие переговоры,— заявил Кижеватов.
— А разве вы не желаете спасти себя, свою семью, родных, близких? Немецкое командование сохранит вам жизнь.
Уходя, парламентер сказал лейтенанту:
— Если решите прекратить оборону — подымите белый флаг. Мы пришлем своих солдат. Они вам покажут, куда идти. Подумайте над этим. На размышления — один час!
Парламентеру опять завязали глаза, довели его до дамбы.
Ровно час длилась тишина. Кижеватов, Потапов и Санин прошли по своему участку обороны, рассказали бойцам о переговорах с фашистским парламентером. Все были полны решимости сражаться до последнего дыхания.
— Не оставим крепость! Не оставим государственную границу! — говорили бойцы и пограничники.
Кончилось время «раздумья». Вновь застонала земля. Под прикрытием артиллерийского огня фашисты пошли на новый штурм.
Отбивать атаки врага помогали и тяжелораненые воины. Вместе с ними взяла винтовку и Нюра Кижеватова.
Так прошли первые и вторые сутки обороны, начались третьи — более тяжелые, а потом — четвертые... пятые... седьмые...
Командование Центрального острова отдает приказ: женщин и детей вывести с поля боя. Этот приказ выполнить нелегко. Кижеватов с трудом сумел собрать женщин, детей и воспитанников полка, чтобы объявить им об этом. Вначале он.поблагодарил всех за их мужество и героизм, проявленные при обороне крепости.
— Этот приказ вы должны выполнить во имя жизни наших детей,— обращался он к женщинам.
Женщины и дети заплакали, взяли в руки белый флаг и пошли навстречу горьким дням мучений, горя, унижений и смерти.
Воспитанники полка не ушли из крепости. Они ходили в разведку, добирались до Буга и приносили воду, доставляли боеприпасы, помогали тяжелораненым и с оружием в руках участвовали в обороне. Из пятерки воспитанников полка, которой командовал Петя Клыпа, в живых осталось только трое.
Прошло еще двое суток. Многие защитники совсем обессилели от голода. Кижеватов, Потапов и Санин собирают коммунистов и проводят партийное собрание. На повестке — два вопроса: состояние обороны и прием в партию. По первому вопросу принимается решение: тем, кто еще может держаться на ногах, идти на прорыв.
На пустой ящик из-под патронов, за которым сидит президиум собрания, одно за другим ложатся заявления, написанные на обрывках газетной бумаги собственной кровью. «Считайте меня коммунистом!» — пишут комсомольцы и беспартийные воины.
Собрание закончено. Кижеватов собирает пограничников и сообщает им решение коммунистов.
— Дорогие мои герои! — говорит он.— Вы сделали все, что могли. Я горжусь тем, что на мою долю выпало быть с вами, командовать такими бойцами... Благодарю за службу, товарищи! Родина никогда не забудет тех, кто, не щадя сил и жизни, защищал государственную границу...
Кижеватов посоветовал прорываться небольшими группами в сторону государственной границы. В том месте враг меньше всего ждет прорыва.
— А вы, товарищ лейтенант? — спросил кто-то.
— Мне некуда идти. Тут граница, мой родной дом — застава, а я ее начальник...
— Тогда и мы с вами,— заявили пограничники.
— Я ранен и остаюсь с ранеными. А вам приказываю идти на прорыв, дойти до наших и воевать так, как тут воевали. Приказываю жить, чтобы уничтожить врага, чтобы рассказать о наших боевых товарищах, которые лежат здесь, под развалинами Брестской крепости...
Те, кто мог еще стоять на ногах, простились со своим славным командиром, ранеными пограничниками, красноармейцами и небольшими группами по два-три человека стали прорываться из крепости.
В тот же день лейтенант Санин повел на прорыв свою группу. Более ста двадцати человек неожиданно для врага бросились в сторону государственной границы через рукав Буга. Вырвались за крепость только девять защитников. Среди них был и Петя Клыпа. Он собрал последние силы и под градом пуль, держа пистолет в зубах, переплыл широкий Буг и его бурный рукав.
Тяжелораненый Андрей Кижеватов продолжал руководить обороной 333-го стрелкового полка. В начале июля лейтенант и несколько пограничников решили взорвать переправу, которую фашисты навели через Буг. При выполнении этого задания Андрей Кижеватов погиб смертью героя.
Больше месяца в крепости шли бои. Больше месяца держались тяжелораненые красноармейцы и пограничники. На уцелевших стенах крепостных сооружений последние защитники цитадели оставили патриотические надписи: «Нам было трудно, но мы не пали духом и умрем как герои», «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина! 20.VII.41.»
Много с тех пор воды унес угрюмый Буг. Но Родина не забыла подвигов своих славных сынов. В день двадцатилетия великой Победы Указом Президиума Верховного Совета СССР Андрею Митрофановичу Кижеватову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. На западных рубежах нашей страны одна из пограничных застав названа его именем. На фасаде здания заставы установлена мемориальная доска. О его мужестве и героизме свидетельствует и гранитный памятник-обелиск у Тереспольских ворот Брестской крепости, где сражался герой-коммунист и его боевые товарищи.
Спокойно течет Западный Буг, на берегу которого стоит Крепость-герой. Сюда сегодня приходят пионеры и комсомольцы. На этой священной земле они дают клятву хранить память о подвигах своих отцов, старших братьев и сестер, которые в грозные годы Великой Отечественной войны отстояли наше мирное Сегодня, наше коммунистическое Завтра.
Алесь МАХНАЧ
