Лорченко Л.Д. |
Из множества дорог, которые грезились в детстве и юности, теперь предстала одна-единственная — на фронт. В одну минуту, в ту самую минуту, когда Леня узнал о нападении фашистов, он простился со своими мечтами, с детством...
В квартире — беспорядок. Валяются на полу авиамодели, которые Леня строил с такой любовью и которыми так дорожил. Отложен в сторону преподнесенный в день рождения подарок матери — фотоаппарат, перед которым позировали все мальчишки со двора. Из рюкзака, что был уложен вчера вечером перед туристским походом, в который намеревался отправиться Леня вместе со своими одноклассниками, вытряхнуты все ненужные вещи. Леня укладывает в него сейчас только то, что понадобится солдату на войне.
Мать Лени, Агафья Алексеевна, заметно волнуется. У нее все падает из рук. Она не знает, кому помогать: то ли своему мужу Дмитрию Наумовичу, то ли старшему в семье Леньке, который решил вместе с отцом сегодня идти в военкомат, то ли второму сыну Виктору, который эвакуируется вместе с ремесленным училищем в тыл. Она суетится, голос у нее дрожит. И очень трудно сдержать слезы.
По улице семья шла в полном составе. Все хранили молчание, хотя каждому хотелось многое сказать друг другу на прощание. Но все слова исчезли...
Возле военкомата — очередь. Дмитрий Наумович пристроился в конце. Следом за ним — Ленька. Ждать пришлось долго. Только к вечеру они приблизились к столу, за которым военный комиссар оформлял документы.
— Ваша фамилия? — спросил он.
— Лорченко Леонид Дмитриевич.
— Образование?
— Девять классов.
— Возраст?
— Семнадцать... скоро исполнится.
Комиссар поднял воспаленные от бессонных ночей глаза. Перед ним стоял совсем еще юный паренек. Пшеничные волосы, выгоревшие на солнце. Голубые, как июньское небо, глаза.
— Нельзя обманывать, молодой человек. И придется вам подождать.
— Так я же добровольцем хочу, — попробовал оправдаться Леня.
— Это не имеет значения. Подрастите пока.
Отец молча слушал этот разговор. Только когда вышли из душной комнаты, он тяжело вздохнул:
— Не для тебя все это... Ты только не горячись, сынок... Выдержка, главное — выдержка...
Леня умел понимать отца. И отец его понимал. Стараясь не выдавать своего волнения, они обняли друг друга.
— Бывай, Леня!
— Возвращайся, отец!
Во дворе дома на Ленинской улице, где жила семья Лорчен-ко, собрались почти все жители. Они что-то оживленно обсуждали. Леня подошел к ним.
— ...встретим врага с оружием в руках! — призывал незнакомый мужчина. — Каждый гражданин города должен стать его защитником, защитником своей страны. По решению областного и городского комитетов партии в Могилеве создается народное ополчение. Долг каждого патриота — стать его бойцом!..
Леню не нужно было агитировать. Он сразу же направился к скамейке, где его мать, депутат городского Совета, уже вела запись.
— Сынок! — спохватилась она. — Ты здесь? А как отец?
— Ушел.
Мать помолчала, а потом спросила:
— В отряд противовоздушной обороны согласен?
— Согласен.
— Ну, беги поешь. Только не опаздывай на дежурство. Бесконечно длинными казались тревожные летние дни 1941 года. Леня проводил их на своем посту. А когда его сменяли, бежал в военкомат и вновь просил комиссара послать его на фронт.
— Не могу! Не имею права! — неизменно отвечал тот.
После этих слов юноша, понурив голову, шел домой по затемненным пустым улицам города. Он как-то застыл, насторожился. Он ждал своего часа.
А Лене не хотелось ждать. Он рвался в бой. И каждый день повторял один и тот же маршрут: Ленинская — военкомат. Военкомат — Ленинская.
Устав от бесконечных объяснений с настырным юношей, комиссар наконец сдался:
— Верю в тебя! В гражданскую, брат, я тоже не меньше твоего умолял секретаря ячейки... Ну, держи винтовку, солдат! И торопись в горком — пойдешь с комсомольско-партийным батальоном...
Отряд народного ополчения, в котором был и Леня, направился к деревне Сухари на подкрепление красноармейским подразделениям, оборонявшим подступы к Могилеву. Но встретил в пути немецких десантников и вступил с ними в бой.
Весь день шла перестрелка между фашистами, залегшими на окраине леса, и добровольцами. Кончались патроны у отряда. И тогда командир принял решение — зайти в тыл врагу.
Получив по пять патронов и одной гранате, комсомольцы ушли в обход. Был среди них и Леня.
Неслышно подкралась ударная группа к вражескому стану и забросала его гранатами. Фашисты от такой неожиданности бросились бежать. Их настигали и встречали пули ополченцев.
Леня умел метко стрелять. В школе не было равного ему стрелка. Он был чемпион. Теперь вот пригодились те тренировки в тире. Каждый полученный патрон оправдывал свое назначение.
Разгромив десантников, отряд ушел на поиски воинского подразделения. Но утром вместо частей Красной Армии встретил колонны фашистов. Они запрудили все дороги, их танки и машины шли прямо по наливающимся ржаным полям. Шли на восток, туда, где остался родной город.
«Неужели нельзя остановить эту лавину?— спрашивал себя Леня. — Неужели они так и будут идти? Нет, не может этого быть!..»
Попав в окружение, Леня не выпустил из рук винтовку, хотя знал, что это грозит смертью.
Ночами, блуждая по лесам, пробираясь по окольным тропинкам, возвращался он в Могилев. С врагами хоть и не встречался, но следы их варварских действий видел. Видел, как самолет со свастикой на бреющем полете расстреливал беженцев. Видел, как горели деревни. Видел убитых стариков, женщин, детей. За эти несколько дней в его сердце накопилось столько гнева, что он решил действовать.
Утром, спрятав свою винтовку на кладбище — пригодится! -ад он постучал в дверь своей квартиры. Открыла мать:
— Леня? Откуда ты?
Он рассказывал все по порядку. О пылающих селах, издевательствах, опаленной земле...
Агафья Алексеевна смотрела, как он сжимал кулаки, и постаралась успокоить:
— Будем вместе, сыночек...
А потом поведала, как мужественно держался их город, который больше трех недель держал оборону.
Мать... Постарела она за эти дни. Только осталась такой же беспокойной и проворной, какой знал ее Леня всегда. Ему, как старшему в доме мужчине, доверяла она свои тайны. А Лида, Валя и Володя — те совсем еще дети. Нельзя им всего знать.
— Леня, я видела, как наш солдат с ратуши расстреливал этих гадов. Всю площадь застлал ими. Может, узнал бы, кто он такой? Один ведь оставался, не отступил...
Когда стемнело, Леня по задворкам пробрался к древней ратуше. На ее стенах можно было прочитать историю горячего боя, написанную пулями, осколками снарядов. Стараясь не выдать себя, осторожно начал подниматься по крутым ступенькам в башню. От скопления порохового дыма тяжело стало дышать. Он ощупывал знакомый с детства каждый уголок — ничего.
Раньше он с друзьями много раз забирался сюда. Тогда они, как зачарованные, подолгу смотрели на голубую ленту Днепра, подступавшего своей излучиной к городу. И Могилев был весь как на ладони. «Что это? — мелькнула мысль. — Пулемет? Да, пулемет!»
Он еще раз ощупал все вокруг. Ничего не было. Просунул голову в узенькое окошечко — темная летняя ночь окутала город. Вдохнул полной грудью свежий воздух и стал так же осторожно спускаться вниз вместе со своей находкой. Домой вернулся только под утро.
С этого дня он стал часто пропадать по ночам. Да и днем дома не сидел — ходил по городу, присматривался. С его лица исчезла улыбка, взгляд стал суровым.
— Сынок,— обратилась однажды к нему мать.— Где ты вчера ночевал?
— На Дебре был, у бабушки... — Леня отвел в сторону глаза. — Ты не волнуйся, мама, если я еще когда-нибудь не приду...
— Слушай! — Мать приблизилась к нему и заговорила шепотом.— Я догадываюсь, что ты делаешь по ночам... От меня не надо скрывать. У бабушки ты не ночевал — я спрашивала у нее... Ты должен понять, что одному очень опасно. Надо вместе быть! Я тебя познакомлю с одним человеком.
Вскоре на квартиру к Лорченко пришел гость — Тимофей Иванович Кривоносое. Он рассказывал новости. Да еще какие! Фашистской армии нанесен удар под Ельней. На всех фронтах советские солдаты проявляют чудеса героизма. В белорусских лесах начали действовать партизанские отряды.
— А откуда вы все это знаете? — спросил Леня у гостя.
— Москву слушаем,— искренне признался Тимофей Иванович.— И хотим, чтобы больше людей правду знали.
— Так надо рассказывать! — погорячился юноша и сам понял это.
— Политинформации сейчас проводить запрещено — за это расстреливают. А вот листовки у нас есть. Не поможешь расклеивать?
— Я с большим удовольствием!.. Мне не в первый раз...
С этого у Леонида Лорченко началась связь с одной из подпольных групп, которая возникла на окраине города. Тогда он еще не знал, что ее создателями были электромонтер авторемонтного завода Василий Батуро и бухгалтер Николай Харкевич. Только через некоторое время поздним зимним вечером 1941 года комсомолец произносил перед руководителями подполья "пламенные слова клятвы: бороться с врагом до последнего вздоха, до последней капли крови...
Он стал рядовым солдатом в тылу врага. Он не носил формы, оружия, но воевал умело. Подпольщики вручали ему самую большую пачку листовок. Знали, что Леня расклеит их там, где смогут прочитать люди.
Ночью он осторожно пробирался по задворкам и оставлял исписанные листы бумаги на заборах, на стенах домов, в подъездах. А на них были написаны слова, которые звали на борьбу, рассказывали людям правду о фронте.
Гитлеровцы и полицейские зверели, соскабливая кинжалами со стен эти маленькие листки. Но люди их уже прочитали.
А Леня тем временем шел на базар. Там, в толпе народа, была основная зона его «боевых» действий. Там он раздавал листовки крестьянам, чтобы они попали в деревню. Он умел незаметно обронить бумажку в корзину, всунуть в карман.
Здесь на последние деньги он покупал яйца, чтобы потом обменять их у фашистов на бумагу. А потом переписывал на ней во множестве экземпляров сводки Совинформбюро, призывы подпольщиков.
Дни его жизни не были похожи один на другой. Он все время был в действии. Он знал каждый уголок своего города и появлялся в самых неожиданных местах. Он обеспечивал листовками помольщиков Любужской мельницы. Возвращаясь с нее, он оставлял на дороге «ерши» из стальной проволоки. После этого на ней творилось что-то невероятное. Машины, набитые гитлеровцами, останавливали свой бег. Как орудийные залпы, стреляли шины. В воздухе звучали проклятья, ругань. Никто и подумать не мог, что это дело рук подростка, который шел вдоль магистрали. Он запоминал, сколько машин прошло по дороге, какой груз они везли и в каком направлении. Он знал расположение вражеских частей в городе, старался проведать, что собираются предпринять фашисты в ближайшие дни. И все это сообщал руководителям подпольной группы.
Однажды, вернувшись домой, Леня застал там своего дядю Ивана Николаевича Дюбанова. Во время школьных каникул он часто ездил в деревню Прихабы к нему отдыхать. Поговорили для начала о том о сем. Вспомнили, как раньше ходили вместе на реку рыбу удить, грибы в лесу собирать.
— А тебе не хочется сейчас в лес? — спросил дядя.
— А что там делать? — уклонился от неясного вопроса Леня.
— Дело найдется!..
— И здесь сложа руки не сидим...— Лене очень хотелось рассказать обо всем дяде, но он вовремя остановил себя.
Иван Николаевич немного помолчал, свернул цигарку.
— Давай, Леня, не играть в прятки,— неожиданно сказал он.— Мы уже не маленькие с тобой... Есть у меня к тебе серьезный разговор. Дело, значит, такого рода...
Он вновь смолк. Леня доверительно посмотрел на него.
— От партизан я к вам. Очень нуждаются они в оружии. Нет у тебя чего-нибудь?
— Постараемся помочь! — как можно солиднее ответил Леня и стал одеваться.— Я скоро приду.
Морозная ночь первой военной зимы стояла над городом. В оборванных проводах свистел ветер. Колючий снег вышибал искры из глаз.
«Подходящая погода,— думал Лепя.— В такую ночь все фашистские собаки стараются под подворотнями прятаться».
Вскоре он вышел на окраину города. Холод стал более ощутимым, ветер насквозь продувал старенькую куртку. Леня прибавил шагу и вскоре очутился на кладбище, где находился только одному ему известный тайник. Там он спрятал в первые дни оккупации города свою винтовку, пулемет и патроны. Быстро откопал руками снег, приподнял деревянное надгробье и просунул руку. Пальцы прилипли к металлу. Значит, все в порядке! Быстро вытащил оружие, связал его вместе с досками от развалившегося забора и взвалил на плечи, как вязанку дров.
Увидев его с этой тяжелой ношей, гость семьи Лорченко обрадовался:
— Ну и Леня! Молодец! От партизан — большое спасибо тебе! Ты представляешь, сколько эта штука иродов подкосит!
Потом они уложили оружие и патроны под сено, и Иван Николаевич Дюбанов уехал в Белыничский район.
С этого времени домик на глухой улице Дебря, куда перебралась семья Лорченко, стал одной из явочных квартир подпольщиков. Сюда приезжали с заданием от партизан не только дядя Лени, но и другие связные. И каждый раз они увозили оружие, патроны. Здесь они получали важные сведения о ди-слокации гитлеровских войск, их намерениях. Отсюда в экстренных случаях к ним в лес шла мать Лени Агафья Алексеевна или сестра Лида. Отсюда в 600-й партизанский отряд ушли и 11 военнопленных, которые работали вместе с Лидой на хлебозаводе.
А Леня по-прежнему оставался главным исполнителем распоряжений руководителей подпольной группы. По-прежнему ему вручали самую большую пачку листовок. Только теперь он расклеивал их меньше — оккупанты стали проводить утренние обходы и срывать листовки. Почти каждый день подпольщик пропадал на базаре.
— Спички! Кому спички! — звучал в толпе его простуженный голос. На него сбегались люди. В сорок втором спички были большим дефицитом. Покупатели не обижались, если в коробке недосчитывались десятка спичек. Зато там они находили очень дорогую для каждого советского человека листовку со сводкой Совинформбюро.
Но нашелся кто-то один и донес, что человек, который торгует спичками, распространяет советские листовки. Таинственного торговца начала искать полиция. Окружив базар, фашистские прислужники бросились проверять у всех спичечные коробки.
«Пропал!» — мелькнула у Лени мысль.
«Так дешево? — возразил он сам себе.— Надо что-то предпринять».
Решение созрело мгновенно. Леня спокойно подошел к ларьку, который поставил человек, сумевший приспособиться к «новому порядку». У него и имени не было, а только кличка — Жбан.
— Дядя, купи у меня спички,— предложил Леня.
— Сколько стоят? — поспешил справиться торгаш.
— За полцены отдаю. Деньги срочно нужны.
Леня остался доволен сделкой. Радовался и Жбан. Только недолго. Скоро его ларек будто ветром сдуло с базарной площади.
А однажды Леня Лорченко вместе с товарищем по подполью Володей Бола переписал сводку Совинформбюро о великой победе Красной Армии на Волге на большом листе бумаги плакатными буквами. Приклеили ее на карнизе обгоревшего дома на центральной улице города. Сотни людей читали эти простые слова: «...Взято в плен 600 тысяч гитлеровских солдат и офицеров». У многих на глазах появлялись слезы от такого радостного сообщения.
Фашисты даже с лестницей долго не могли снять эту необычную листовку. Они вынуждены были закрыть движение по Ленинской улице.
Лене очень обычным делом казалось переписывание и распространение листовок. Он все время мечтал о подвиге, не задумываясь над тем, что совершает его на каждом шагу каждый день. Он все время просился, в партизанский отряд. Даже оправдательный довод придумал:
— Не могу я больше на этих фашистских сволочей смотреть. Так и подмывает при встрече ударить...
— Не теряй выдержки, Леня! В городе ты очень нужный человек,— успокаивали его товарищи по борьбе. А между собой руководители подполья решили поручать ему более сложные задания — юноша уже вырос, возмужал.
— Партизанам очень нужна бумага. И мы тоже вынуяеде-ны на газетах листовки писать. Не сможешь ли ты достать? — спросил у него Кривоносов.
Через день Леня сообщил, что вместе с Володей Бола он перенес из подвала бывшей почты в безопасное место несколько мешков писчей бумаги, почтовых бланок.
Боевой счет Лени Лорченко увеличивался с каждым днем. Это он вывел из строя подземный телефонный кабель. Это он затопил в Днепре две баржи, нагруженные награбленным у крестьян добром — хлебом, продуктами... Это он, рискуя жизнью, каждую ночь ходил по одной дороге со смертью, рас-клеивая сотни листовок.
Он воевал без оружия. И кроме людей, которые его близко знали, никто не подозревал, что этот скромный, неприметный с виду юноша совершает подвиги. О многих его делах, конечно, не смогли рассказать оставшиеся в живых товарищи. Они ведь знали далеко не все о делах друг друга. Но каждый из них вспоминает, как Леня, готовясь к уходу в партизанский отряд, совершил дерзкий поступок.
Еще в первые дни войны Леня спрятал две винтовки и автомат в подвале одного дома. Но во время бомбежки этот дом был разрушен. Надо было перевернуть горы кирпича, чтобы достать оружие. Не одну ночь провел Леня за работой. До крови исцарапал руки, смертельно уставал. Но все-таки проделал ход в потаенный подвал. Только не смог сразу вынести винтовки — улицы в то время усиленно патрулировались оккупантами.
На следующий день юный подпольщик вновь пришел к этому месту. На одно плечо повесил две винтовки, на грудь взял автомат. А на рукав поцепил полицейскую повязку, сшитую сестрой Лидой, и вышел на улицу.
Как назло, обычно пустынная Виленская улица в это время стала людной. «А может, мне показалось только? — успокаивал себя Леня.— Не теряй выдержки!..»
Прохожие бросают в его сторону гневные взгляды, перешептываются.
«Не встретить бы знакомых и полицейских!» — Только промелькнула эта мысль, как из-за угла вышли двое с такими же повязками.
— Хайль! — прокричал как можно громче Леня и не узнал своего голоса. Старушка, что шла следом за предателями, даже остановилась, плюнула на мостовую:
— Щенок... От земли не вырос, а в бобики записался. Ишь, нацепил...
«Ничего ты не понимаешь, бабка... Если б ты знала, как мне больно слышать от тебя эти незаслуженные оскорбления... Через полчаса у меня не будет этой дурацкой повязки, а винтовки и автомат попадут в надежные руки...»
На лбу выступила испарина. Не от ноши — ее Леня совсем не чувствовал. От волнения.
«Не теряй выдержки!..» — повторял он слова руководителя подпольной группы Батуры и вспоминал его — всегда спокойного, рассудительного.
Через несколько минут Леня был на кладбище у своего тайника. Правда, теперь его уже знали и партизанские связные. Отсюда они унесли в отряд много оружия и патронов, добытых подпольщиком. Сегодня ночью придут и за этими...
Спрятав винтовки и автомат, Леня направился на явочную квартиру группы. Там уже знали о его рискованном поступке и после очередной настойчивой просьбы согласились отпустить к народным мстителям.
Апрельской ночью 1943 года Леня Лорчеико простился с городом, где было пережито столько радостных и тревожных минут. В отряде его встретил комиссар Иван Павлович Станкевич:
— Знаем тебя, Леня! Уже давно знаем о твоем мужестве. Спасибо за оружие, за бумагу, за все — большое спасибо!;
Леня от такой неожиданной похвалы и благодарности смутился, покраснел. А когда оправился от замешательства, попросил комиссара:
— Вы меня, пожалуйста, в боевую группу определите. Просьба его была удовлетворена. В лесу он познакомился с новыми обязанностями, с новыми друзьями. Вместе с ними с особой тщательностью и старанием готовился в поход на участок железной дороги между Шкловом и Могилевом.
И вот долгожданный час настал. Стоя в строю народных мстителей, Леня внимательно слушал боевую задачу, которую ставил своему подразделению командир роты Николай Жданов:
— Место нашего действия — станция Лотва. По донесениям разведки, в населенном пункте, в километре от нее, размещается группа фашистов-охранников. Мы должны стремительно ликвидировать ее и выйти к железнодорожному полотну на помощь другим подразделениям...
Всю ночь партизаны шли к месту боевых действий. И только под утро оказались у цели. Здесь их встретили связные и рассказали, что охранники размещаются в школе и расположенном по соседству жилом доме. Сменяются они на посту через каждые четыре часа.
Рота Жданова, получив эти ценные сведения, сразу же направилась на край села. Бойцы, разделившись на две группы, бесшумно пробрались к школе и избе старосты. Леня подкрался к окну школы и бросил гранаты — одну, другую... Перепуганные сонные охранники пытались выскочить в окно. Но партизанские пули остановили их.
Убедившись, что задание выполнено, партизаны направились к железнодорожному полотну. Там уже хозяйничали товарищи но оружию. Они захватили в плен часового, много трофеев. На подходах к станции был взорван эшелон с боевой техникой и горючим.
Это было боевое крещение Лени. А потом он часто уходил на задания, много раз участвовал в диверсиях. Возвращался всегда радостным. Он одерживал победы, которые придавали бодрости и сил юному мстителю.
Вскоре в отряд прибыли его мать и сестра. Они рассказали о гибели руководителей подпольной группы «Патриот» Василия Батуры и Николая Харкевича, о зверской расправе гитлеровцев над подпольщиками другой группы — Ольгой Николаевной Карпинской и ее дочерью Таней.
Леня, услышав эти сообщения, помрачнел. «Значит, нет больше доброго Батуры, который учил его во время коротких встреч борьбе. Нет больше жизнерадостной Тани, которая была пионервожатой в его классе и дала ему рекомендацию в комсомол. А он и не знал даже, что она тоже была в их рядах. Мстить! Надо мстить, чтобы никому никогда больше не грозила смерть!..»
В середине июля 1943 года партизаны предприняли налет на Техтинский гарнизон. Всю ночь шел уличный бой в селе. Гитлеровцы и их пособники несли большие потери. Отстреливалась только группа фашистов, спрятавшихся в стенах школы, рядом с которой помещалась и управа. В ее комнаты и сумел проникнуть Леня, захватив там ценные документы. Партиза-нам стали известны подлые намерения оккупантов, которые собрались угнать в Германию жителей ряда деревень Белыничского района.
После этой бурной ночи народные мстители отошли в свою зону — деревни Рудня, Прихабы, Меженец и Лебедянка. Здесь они решили устроить отдых, выделив группы прикрытия. В одну из них попросился Леия Лорченко.
Их было четверо. Все они были молоды. Все смертельно устали после тяжелых ночных боев. Но никто из них и думать не смел об отдыхе. Их послали на ответственное задание — охранять отряд.
Они выбрали место в заростнике у развилки дорог на Прихабы и Рудию, возле разобранного моста через речушку Вабич. С других направлений враги не могли подойти. А если они появятся здесь, Лорченко и его друзья должны дать сигнал винтовочным выстрелом и предупредить партизан об опасности.
Ярко светило летнее солнце. С нескошенных лугов легкий ветер приносил пьянящий запах трав. И такая тишина стояла вокруг, что война казалась страшным сном.
Пока товарищи были в дозоре, Леня рассказывал крестьянскому пареньку Савелию Кононову, который лежал рядом с ним, о «Витязе в тигровой шкуре» — своей любимой книге, о Чапаеве — самом любимом своем герое.
— А я не читал этих книг,— признался Савелий.
— Еще прочитаешь! Вот кончится война — и я обязательно привезу тебе эти книги. А будешь в Могилеве — заходи ко мне. На Днепр вместе сходим. Я там на водной станции летом дежурю... А пока — пойдем ребят сменять,— неожиданно закончил он.
Заняв пост наблюдения, Леня услышал на дороге гул моторов. Он все время приближался, становился отчетливее. Вскоре показалась колонна машин. Она свернула к мосту и остановилась.
Леня первым заметил фашистов и дал условный сигнал. Но самим отступать было поздно — каратели успели заметить и окружить четверку храбрецов.
Они отстреливались до последнего патрона. А когда патроны кончились — пустили в ход гранаты. Трое из четверки навсегда остались на поле боя, выполнив свой долг до конца. В руках Лени осталась одна-единственная граната. Ее надо бросить наверняка... Каждый ее осколок должен отомстить за смерть друзей...
Он стоял один, широко расставив ноги на земле. Проницательный взгляд не пропускает ни одного движения врага.
— Хенде хох!
Они хотят взять его живым. Но у него есть еще граната...
— Подходите ближе, гады!
Он удивился, услышав свой спокойный голос. Ему совсем мало осталось жить. Когда знаешь, за что — умирать не страшно.
Кольцо сомкнулось. Пора! И он бросил изо всех сил противотанковую гранату в скопище врагов. В глазах мелькнуло и навсегда застыло голубое небо...
* * *
Каждый год в один и тот же день по деревне Рудня Белыничского района на могилу Героя Советского Союза Леонида Лорченко маршем идут пионерские отряды из Могилевской школы № 1 — той самой школы, в которой он учился до войны и не успел закончить. Каждый раз они поют свою любимую песню:
Погиб наш юный барабанщик, Но песня о нем не умрет!
Каждый год у памятного места, где теперь высится обелиск, где цветут красные гвоздики и бессмертники, они проводят пионерский сбор памяти ровесника вечной юности.
Владимир ЧЕПИКОВ
