Борьба чекистов против вражеской разведки велась повсеместно. Шла она и в эфире.
После войны бывшие фашистские военачальники признавали, что им не удалось раскрыть ни одного шифра, которым пользовались советские связисты. Между тем советская разведка и контрразведка проникали в тайны шифрованных радиопередач германской армии.
Схватки в эфире сводились не только к использованию технических средств и раскрытию тайн закодированной радиосвязи. Это был поединок между фашистской разведкой и советской контрразведкой, подлинная борьба умов, в которой ведущую роль играли идейная закалка чекистов, их высокая бдительность, оперативная смекалка, способность проникать в замыслы противника и разоблачать их.
Сотрудники органов государственной безопасности совместно с работниками армейских штабов многое сделали для дезинформации противника по радио относительно планов советского командования. Используя ра-диосредства, военные контрразведчики вели большую работу по разоблачению и обезвреживанию агентуры противника. Это было их главной задачей.
Вот один из многих эпизодов борьбы, которая велась в эфире между немецко-фашистской разведкой и советской контрразведкой на Ленинградском фронте в дни минувшей войны.
В 1944 году, в разгар январского наступления, ког-да войска Ленинградского фронта, деблокировав Ленинград, вели бои по освобождению районов области от немецко-фашистских захватчиков, в отдел контрразведки 124-й стрелковой дивизии явились два человека. Широкоплечий, коренастый блондин, назвавшийся Николаем Масловым, носил погоны старшего лейтенанта. На его спутнике Василии Напалкове была форма лейтенанта дорожно-эксплуатационных войск. Первым делом они разложили на столе начальника контрразведки дивизии подполковника В. С. Смирнова документы, портативную рацию типа «Север» с запасным комплектом батарей, шифровальные таблицы, револьверы и финские ножи, компасы, топографические карты юго-восточной части Ленинградской области и около пятидесяти тысяч рублей денег.
— Все это принадлежит гитлеровцам, — сказал Мас-лов и, кивнув в сторону Напалкова, добавил, горько усмехнувшись:—А мы с ним вражеские шпионы...
— Это нам уже ясно, — заметил подполковник Смирнов.
— Да, вот так получилось. Документы —липа, а все остальное говорит само за себя. Хотите — казните, хотите— милуйте. Сдаемся на усмотрение Советской власти.
Выяснилось, что Николай Петрович Маслов, в прошлом офицер запаса, добровольно пошел на фронт, но был ранен в бою под Ленинградом и попал в плен к фашистам. Это было летом 1941 года. Рядовой Василий Напалков оказался во вражеском плену немного позже, в дни боев под Старой Руссой. Мыкались они по лагерям военнопленных, голодали, пока не попали в немецкую разведку. Одного взяли туда, не спрашивая его согласия. Второй напросился сам, думая, что таким путем сможет бежать из плена. Сказал, что в юности занимался радиолюбительством.
В разведывательной школе абвера в городе Валге, проходя подготовку в одной паре — радист и разведчик,—они стали друзьями. Маслов и Напалков сговорились, что ни в коем случае не будут слепым орудием в руках врагов своей страны.
Отступая, фашисты оставили их близ станции Тосно, приказав наблюдать за движением по железной и шоссейной дорогам, устанавливать дислокацию и численность советских воинских частей в этом районе и обо всем сообщать по рации в разведцентр.
— Нас оставили в лесу в специально оборудованной землянке, — рассказывал Маслов. — Здесь мы должны были отсидеться дней пять, а затем легализоваться, используя фальшивые документы, встать на довольствие в одной из частей, поселиться либо в Тосно, либо в соседнем населенном пункте под видом офицеров-дорожников и приступить к выполнению задания...
Чекисты 124-й стрелковой дивизии немедленно доставили Маслова и Напалкова в контрразведку фронта. Здесь их показания были тщательно проверены. Все подтвердилось. Плен, согласие работать на противника, пребывание в фашистской разведшколе, конечно, не украшали этих людей. Но смягчающим обстоятельством было то, что они еще не нанесли большого вреда Родине и пришли с повинной.
Однако речь шла не только о судьбе Маслова и Напалкова. Руководитель одного из подразделений управления контрразведки Ленинградского фронта подполковник Ф. И. Веселов предложил использовать рацию Маслова (а он был старшим группы и радистом) для передачи фашистской разведке якобы от его имени дезинформационных сведений.
Федор Иванович Веселов, армейский комсомольский работник, пришел в особый отдел Ленинградского военного округа за год до начала советско-финской войны 1939—1940 годов. Он участвовал в боях с белофиннами в составе 70-й стрелковой дивизии. За мужество, проявленное в борьбе против разведки противника,был удостоен высокой награды Родины — ордена Красного Знамени.
Начало войны с гитлеровской Германией застало Федора Ивановича под Лугой, в летних лагерях артполка Артиллерийских краснознаменных курсов усовершенст-вования командного состава (АККУКС). Майор Веселов участвовал в героической сорокапятидневиой обороне укрепленных позиций на реке Луге, вел борьбу со шпионскими группами вражеской разведки в тылу наших войск.
Грамотный, вдумчивый оперативный работник, Федор Иванович проявил себя как умелый организатор я воспитатель чекистского коллектива. В конце 1941 года он стал руководителем группы контрразведчиков, призванной ограждать штаб фронта от происков фашистской разведки, а с ноября 1942 года до конца войны успешно возглавлял одно из ведущих подразделений управления контрразведки Ленинградского фронта.
Замысел подполковника Веселова об использовании рации Маслова в интересах наших войск был согласован с командованием фронта и получил одобрение. Офицеры штаба разработали «данные», которые должны были дезориентировать противника.
И вот каждые три дня в назначенное время чекисты стали выезжать с Масловым в район Тосна и оттуда связываться с радиоцентром абверовской разведки.
Сначала было передано сообщение о том, как агенты устроились. Потом одно за другим последовали ложные донесения о передвижении войск. Эти донесения вводили противника в заблуждение о действительном положении на фронте, отвлекали его внимание от подготовки боевых операций на эстонском направлении.
Так продолжалось около двух месяцев. Противник верил «своим агентам». Фашистским организаторам шпионажа против войск Ленинградского фронта каза-лось, что это именно тот редкий случай, когда их агенты добились успеха. «Соблюдайте осторожность», — гласила одна из радиограмм. Противник проявлял заботу о сохранении «действующей» шпионской группы. Между тем у чекистов родился новый замысел: продолжить радиодуэль с целью выманить у вражеской разведки других ее агентов и обезвредить их на нашей территории.
За линию фронта послана радиограмма: «Здесь работать становится опасным. Целесообразно перебраться в Ленинград. Там больше возможностей сбора сведений. Прошу указаний».
Ответ абверовцев: «Инициативу одобряем. Действуйте осмотрительно».
Радиограмма из Тосна: «Для перебазирования нужны паспорта, свидетельства об освобождении от воинской службы, трудовые книжки, справки любого учреждения о возвращении из эвакуации. Обстановка в Ленинграде изучена. Перспективы работы хорошие».
Ответ абверовцев: «Сообщите, на какие фамилии изготовить документы. Пришлем надежным человеком. Подберите место выброски с хорошим ориентиром в стороне от железных дорог, постов ПВО»,
Этого-то и добивались чекисты. Еще два-три сеанса связи, и они встречают курьера немецкой разведки.
Фашистский самолет сбросил парашютиста западнее Тосна. Однако ловить его чекистам не пришлось. Советский человек, завербованный абверовцами в ла-гере военнопленных, он так же, как Маслов и Напалков, не собирался выполнять задание фашистов и сам явился: к коменданту станции Тосно. С йурьером «хозяева» прислали два комплекта документов и сто тысяч рублей денег.
Парашютист рассказал, что фашисты верят агентам, с которыми он пошел на связь. Абверовцы велели передать, что по окончании операции их наградят, как обещано. Он привез новые задания, теперь уже по шпионажу в Ленинграде. Сам же курьер, снабженный документами военнослужащего, должен был попытаться проникнуть на службу в комендатуру гарнизона.
Успех с вызовом курьера окрылил чекистов. После сообщения о его благополучном прибытии и выражения «благодарности» Маслов переждал некоторое время. Затем последовало сообщение, что у него кончается питание к рации. В ответ абверовцы порекомендовали поискать батареи на месте.
Через несколько сеансов Маслов радировал: «В Ленинграде попытки достать батареи едва не кончились провалом. Если не пришлете батареи, связь через две недели прекратится». Радиограмма содержала также новые «ценные сведения», касающиеся положения дел в Ленинграде.
Судя по очередному ответу, абверовцы заволновались: «Берегите питание, выходите на связь через раз. Наше решение сообщим». Настойчивое требование прислать питание к рации, видно, настораживало гитлеровцев. В то же время они не могли допустить мысли, что их агенты ведут радиоигру под контролем чекистов. «Если группа честно работает и мы не вышлем каких-то несчастных батарей, — размышлял некий абверовец,— то не сносить мне головы за утрату такого источника информации».
Очередная радиограмма немецкой разведки гласила: «Прежнем районе сбросим грузовой парашют...»
Нет, это не устраивало контрразведчиков фронта. Противник должен прислать своего агента. Вытащить их на приманку как можно больше —таков был замысел. Вскоре был передан следующий текст: «Возможность нашего выезда из города на длительный срок исключена. Мы все работаем, дисциплина строгая. Шлите с человеком. Нас найдут по адресу...»
Пришлось подготовить такой адрес и в то же время усилить наблюдение за воздухом в районе Тосна. Если немцы верят Маслову, они воспользуются теми же ориентирами.
Так и получилось. В один из ближайших дней близ Тосна приземлились два парашютиста. Одного из них задержали сразу же. Он не оказал сопротивления.
— Супрун моя фамилия, товарищи, — сбивчиво говорил он. — Вот все, что у меня есть: автомат, пистолет, финский нож, компас... Вот документы. Супрун моя фамилия, я не немец. Я свой... Я не хотел...
— А кто второй? Где он?
— А он — немец... Где-то здесь должен быть... Встретимся если не в лесу, то на станции Тосно, на вокзале.
Задержанный был облачен в форму сержанта-артиллериста. Он буквально дрожал от страха. Хотел он прийти с повинной или не хотел, еще предстояло разбираться. Но в первую очередь нужно было задержать второго шпиона, по-видимому более значительную фигуру.
— Сейчас мы отправимся на станцию, — сказали сержанту. — Вы будете ждать своего напарника. Но если дадите ему какой-либо условный сигнал, то вряд ли вам следует надеяться на смягчение своей участи.
Чекисты отправились на станцию, сообщив в Ленинград, что необходимо усилить наблюдение за квартирой, в которой я-кобы обосновался Маслов.
Напарник Супруна не появился на станции. Его задержали на квартире. Это был посланец абвера. Он прибыл не только для доставки питания к рации. Его главной задачей было: проверить группу Маслова и, если она действует, дать ей новое задание. Если же выяснилось бы, что Маслов работает под диктовку советских органов госбезопасности, абверовец должен был уничтожить его и тех, кто участвует в этом деле. При всех обстоятельствах ему надлежало возвратиться через линию фронта на участке 8-й армии. На передний край он прибыл бы под предлогом проверки приказа штаба фронта об обеспечении войск доброкачественной питьевой водой. Документами (фальшивыми, конечно) он на сей случай был обеспечен.
Связник-контролер не вернулся к своим хозяевам. Продолжать радиодуэль не имело смысла. Но цель операции была достигнута: чекисты помогли командованию дезинформировать противника, парализовали деятельность шпионской группы, поймали матерого абверовца.
