В июле 1942 года отправился за линию фронта со специальным заданием Мелетий Малышев, в недавнем прошлом студент Ленинградского института советской торговли. Это был молодой, энергичный, полный сил человек, инициативный комсомолец, храбрый воин. Мелетий добровольно ушел на фронт в первые же дни войны, отважно бился с врагом, познал горечь отступления. Ветераны Ленинградского фронта знают об ожесточенных боях на плацдарме близ Невской Дубровки. Среди мужественных защитников «Невского пятачка» был и Малышев.
Оперативный работник особого отдела фронта старший лейтенант В. Н. Маковеенко не ошибся, когда высказал мнение, что из Малышева получится неплохой разведчик. Мелетий был очень наблюдателен. Он знал немецкий язык, радиодело, на фронте стал сапером. Все это было как нельзя кстати для осуществления задуманного чекистами плана. Таких людей, как Малышев, абверовцы в первую очередь намечали кандидатами в диверсанты и агенты-радисты.
Чекисты тщательно разрабатывали операцию «перехода» Малышева к фашистам. Прежде всего нужно было решить, как он попадет на сторону противника. Сделать это можно было лучше всего во время разведки боем.
Мелетию предстояло пробраться к гитлеровцам, завоевать их доверие, попасть в одну из разведывательных школ абвера, выявить, кто в ней обучается, где, когда и с каким заданием будет направлен в расположение наших войск. Сложнейшая задача!
Маковеенко и Малышев подолгу сидели вместе, изучали район действий, продумывали легенду, старались до мелочей предусмотреть, как вести себя разведчику в стане противника, как держать связь со своими. Одногодки, они и внешне чем-то походили друг на друга. Оба среднего роста, коренастые, худощавые (впрочем, кто тогда, в блокадное время, не был худощавым!). Только Малышев светловолосый, а у Маковеенко —иссиня-черная шевелюра и темно-карие глаза.
— Главное — выдержать первую проверку, — в который раз повторял Маковеенко.
— Не волнуйся, выдержу, — улыбался Малышев.
— Ты не шути. Абверовцы — народ дотошный. На мелочах можешь попасться. Один наш товарищ был у них и на допросе показал, что учился в средней школе и Пушкине. А они уже вступили туда. Через несколько дней вызывают его снова и спрашивают: кто в школе учитель математики, каким прозвищем наделили его ребята?
— Ход самый заурядный.
— Заурядный — да. Но если бы он не знал, кто там учительствовал, его сразу бы разоблачили. А один разведчик погиб из-за сапог.
— Как это?
— А так. Пошел к немцам в их форме, с хорошими документами, выдавал себя за немецкого солдата. Идеально знал немецкий язык. Но сапоги у него были кирзовые, а таких у гитлеровцев нет...
И опять они тщательно обсуждали каждый шаг, который предстояло сделать Мелетию, советовались со старшими товарищами, старались предусмотреть все ситуации, в которых мог оказаться Малышев за линией фронта. Он должен был прийти к фашистам с легендой и суметь ее защитить. А это, пожалуй, посложнее, чем защита диплома или диссертации, ибо в случае провала тебя ждет смерть. Но и успех тут только начало дела. Надо было суметь попасть в поле зрения абверовской разведки, заинтересовать ее, завоевать доверие, проникнуть туда, куда нужно. Множество препятствий встанет на пути «перебежчика», сотни случайностей могут помешать ему.
— Сам не напрашивайся в разведку, чтобы не вызвать подозрений,—говорил Маковеенко.— Это должно произойти естественно. Пусть они сами тебя найдут...
Бой разыгрался более жестокий, чем можно было ожидать. Мелетий был ранен в голову, в грудь, в ногу. Это тоже не было предусмотрено. Он потерял сознание на поле боя, попал в плен и прошел через все его ужасы. Гитлеровцы допрашивали его с пристрастием, били, выкручивали руки, бередили раны. Мелетий не раз терял сознание. Стремясь проверить, понимает ли он по-немецки, абверовцы завели разговор о расстреле, но Малышев не выдал себя, хотя это стоило ему нечеловеческих усилий. Потом был инсценирован расстрел. Комсо-молец и тут выстоял. Он твердил одно: в разведке боем отстал от своих. Биография—в соответствии с легендой: детдомовец, родителей и родственников нет. Служил в саперной части. На фронт только что прибыл.
Малышев повторял это изо дня в день, находясь под неусыпным наблюдением провокаторов и эсэсовских палачей в лагерях военнопленных. В конце концов гитлеровцы поверили ему. Русские врачи из военнопленных вылечили Мелетия. Однако пришлось все же ампутировать часть ступни.
Молодой разведчик побывал во многих лагерях, чуть не умер от сыпного тифа. Но он всегда помнил, зачем послан Родиной в стан врага.
В конце концов Мелетий добился своего. Его зачислили в валговскую разведшколу абвера, стали готовить для шпионажа в тылу советских войск. Он старательно осваивал под руководством абверовских инструкторов способы сбора разведывательных данных, хождение по азимуту, искусство маскировки. Он прилежно изучал структуру Красной Армии (будто не знал ее), с интересом и искренним любопытством рассматривал образцы погон: они были введены в наших войсках уже после его ухода на задание.
Мелетий дал понять гитлеровцам, что знаком с радиотехникой (увлекался до войны радиолюбительством). Его перевели в школу радистов в городе Стренчи и готовили уже как разведчика-радиста. Абверовцы ухватились за него, и Мелетий старался «оправдать их доверие». Его считали лучшим курсантом: он принимал уже более ста знаков в минуту. Отправлять за линию фронта не спешили: берегли до того случая, когда надо будет выполнять особо важное задание.
Между тем советский разведчик делал свое дело. Разные люди окружали его. Среди тех, кого фашистская разведка готовила для шпионажа и диверсий, были явные враги нашего народа. Были отпетые уголовники, которым все равно, кому служить. Были трусы и просто слабодушные люди, утратившие веру в победу над оккупантами, павшие духом от нечеловеческих страданий в лагерях военнопленных.
Но были в разведшколе и советские патриоты, оказавшиеся в плену помимо своей воли. Однако плен есть плен, он во все века считался позором. И эти люди хотели смыть с себя позорное пятно, искали выход из создавшегося положения.
Обезвредить предателей, помочь тем, кто остался верен Родине, должен был Мелетий Малышев. Более полутора лет провел он в логове врага, находясь бок о бок с матерыми разведчиками, крупными специалистами шпионского ремесла. Установить связь с советской контрразведкой долго не удавалось. Лишь через год поступило от Мелетия первое сообщение.
Абверовцы и позже не раз проверяли Малышева, используя самые изощренные способы. Но он не поддавался на провокации. Перед нами две фотографии из архива: на одной мы видим Малышева перед уходом на задание, на второй — сразу после возвращения. Похоже, будто это два разных лица: улыбчивый юноша с чистым, открытым взглядом — и отдаленно похожий на него, внутренне собранный, с резкими складками, сбегающими от крыльев носа вниз, с глубоко запавшима глазами, много переживший человек. За двадцать месяцев Мелетий постарел на двадцать лет.
Абверовцы послали Малышева на задание в трудное для них время. Немецкие соединения, блокировавшие Ленинград, начали отступать под ударами войск Ленинградского фронта. Гитлеровские разведчики направляли в наши тылы группу за группой, но почти все они не возвращались обратно, со многими фаши-стам не удавалось установить даже радиосвязь.
Малышев со своим помощником и еще две шпионские группы по указанию начальника абверкоманды 104 подполковника Шиммеля были доставлены в абвергруппу 112, которая к тому времени переместилась из-под станции Сиверская в Псков. Здесь-то перед переброской в расположение советских войск Мелетий и встретился с другим нашим разведчиком.
Расскажем вкратце предысторию этой встречи.
Сержант Советской Армии коммунист Василий Кд-питонович Ющенко, выполняя задание советской контрразведки, перешел линию фронта 1 декабря 1943 года, за полтора месяца до начала наступления наших войск. Фашисты посадили его как «перебежчика» в тюрьму ГФП. Некий гитлеровский офицер долго измывался над ним. Потом Василия привели к капитану Шоту, начальнику абвергруппы 112. Шот предложил Ющенко сесть, некоторое время в упор рассматривал его, потом, часто поправляя пенсне, принялся расспрашивать, здоров ли Василий, умеет ли ходить на лыжах, хорошо ли стреляет, кем работал до войны. Как бы между прочим абверовец поинтересовался, не хочет ли Ющенко повидать близких (его родители и жена жили в оккупированном Павловске), и наконец предложил ему поступить на службу в германскую армию.
— Это для меня неожиданно, — сказал Василий.— Надо подумать...
— Думать некогда. Решайте.
— Что я должен буду делать? Может, по ремонту? Могу водить машину, шоферские права в армии получил...
— Если согласны, обучим тому, что должен знать разведчик, — сказал капитан.
Василий прикинул: или это еще одна проверка, или сбывается то, к чему готовил его капитан Н. А. Наумов из контрразведки 42-й армии.
— Дело это сложное, — задумчиво сказал Ющенко.— Не каждому по плечу. Постараюсь оправдать доверие, а тай — что получится.
— Хорошо, — с улыбкой ответил Шот.
Ющенко отправили в деревню Кезево (в четырех километрах от станции Сиверская) в абвергруппу 112.
Последовало фотографирование в фас и в профиль, описание примет, заполнение анкеты, снятие отпечатков большого пальца правой руки. Василий получил кличку— Глазунов.
Первая ночь в абвергруппе показалась ему бесконечно долгой. Он лежал на узкой железной койке в пустой гулкой комнате большого дома, где еще недавно была школа, и долго не мог уснуть. За окном бесновалась вьюга. Мысленно Василий был далеко за линией фронта, среди товарищей. Снова вспомнил он наставления капитана Н. А. Наумова и, казалось, услышал его голос: «Все идет хорошо, Василий Капитонович. Только будь осторожен. За тобой наблюдают...» Да, но что скажет отец, узнав, где его сын? Не отвернется ли Шура, поверит ли, что ее муж не предатель? «Если увижу их — расскажу все. Им-то могу довериться. А капитан Н. А. Наумов говорил: никому ни слова. Нет, пожалуй, не скажу. Сейчас не время...»
Через несколько дней начальник абвегруппы приказал своему новому агенту начать подготовку к выходу на задание в расположение советских войск.
«С чем я пойду обратно? Еще ничего не сделал, ничего не узнал», — подумал Ющенко и сказал:
— Я же неопытный, меня сразу поймают.
— Боитесь? — скривил губы Шот. — Впрочем, к противнику перебегают не из храбрости.
— И вы побоялись бы. Дело-то незнакомое. Если бы водопровод починить или машину — этому я учился, а тут...
— Пойдете с обученным человеком. Он позанимается с вами недели три-четыре.
— Это другое дело, — обрадовался Ющенко.
На другой день приехал Гладов, рыжеватый, низкорослый парень неопределенного возраста.
— С этим лопухом пойду? — спросил он, едва взглянув на Ющенко.
Василий обиделся, на миг забыв о том, что не имеет права на эмоции.
Весь январь Василий и Гладов тренировались в ходьбе на лыжах, учились подрывному делу, ориентировке на местности. Гладов оказался крепким и выносливым. Он гонял Василия до седьмого пота, покрикивал, когда тот отставал. Тренировки проводились каждый день, в любую погоду и прервались ненадолго лишь в январе 1944 года, в связи с переездом абвергруппы 112 в Псков.
Потом Гладов попросил разрешения «съездить к девочке» в город Остров. Капитан Шот решил поощрить усердие своего подчиненного и отпустил его на три дня. Гладов уехал и как в воду канул. Прошел слух, что он бежал к партизанам. Началось расследование, но абверовцам ничего не удалось выяснить. «Похоже, я и в самом деле лопух. Своего человека не распознал»,— думал Василий.
После побега Гладова капитан Шот отменил выход Ющенко на задание и назначил его шофером грузовой машины. Так советский разведчик оказался в штабе абвергруппы 112. Все складывалось как нельзя лучше. Василий познакомился с шоферами группы, с писарями, радистами. Он многое узнавал от них.
В конце января в абвергруппу 112 прибыли шесть молодых парней. Они разгуливали по двору, отсыпались. Иногда раскидывали по черепичной крыше дома антенну. Держались новички парами. Занятия с ними вели капитан и его подручные.
«Надо узнать, что за люди», — подумал Василий.
Один из прибывших — светловолосый, чуть прихрамывающий, с быстрыми глазами — оказался ленинградцем. Они долго, что называется, прощупывали друг друга. Наконец новенький рассказал Василию, как его, тяжело раненного, захватили в плен. Сначала издевались, потом начали лечить, часть ступни отхватили, вот теперь хромает. Сказал, что немцы долго не доверяли ему, проверяли в лагере, а потом направили в разведывательную школу. Это было, как он сказал, хорошим началом.
«Какой смысл он вкладывает в слова «хорошее начало»?»— пытался понять Василий. Ему казалось, что парень с редким именем Мелетий чего-то ждет от него, Василия. И Ющенко решился. Надо же было приступать к делу, которое поручила ему советская контрразведка!
— Хорошему началу нужен и хороший конец, — сказал он.
— Желательно. Только что от нас зависит? Мы же кролики, — отозвался Мелетий.
— Мы — советские люди.
— Предположим.
— Надо делать то, что выгодно нам.
— Каким образом?
— Могу подсказать.
— Кто ты? Откуда? — допытывался ленинградец.
— Мы и в плену советские бойцы, — сказал Василий, испытующе глядя прямо в глаза Мелетию. — Слушай и запоминай. Когда тебя переправят к нашим, обратись в любой штаб и назови пароль «Охотник». Говаривал мне один человек, что с этим паролем в тюрьму не попадешь, если ничего против своих не сделал. Но мо-жешь поступить и по-другому...
Василий и его новый друг Мелетий молча пожали друг другу руки. Так в разгар январского наступления наших войск в 1944 году в логове противника встретились два советских разведчика, два незнакомых друга. Один из них только приступал к выполнению задания, другой возвращался к своим. И хотя Мелетий Малышев не открылся полностью Василию Ющенко, он сердцем поверил ему и впервые за полтора года пребывания среди врагов ощутил локоть товарища по оружию.
На другой день Малышева с его напарником и две другие группы агентов абверовцы перебросили на нашу сторону. Мелетий быстро нашел с напарником общий язык, и оба они явились к командованию. Поимка двух других групп, район выброски которых был известен Малышеву, не представила большого труда.
Малышев принес в советскую контрразведку ценнейшие сведения об интенсивной подготовке шпионов в разведывательных школах абвера в городах Валге и Стрен-чи, о засылке их в тыл советских войск. Благодаря этим материалам чекистам удалось разоблачить многих фашистских агентов. Правительство наградило М. О. Малышева орденом Красного Знамени.
После войны Мелетий Олегович Малышев окончил Ленинградский университет, затем аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию. Это человек большой эрудиции, глубоких знаний, историк, правовед, искусствовед. Его хорошо знают в Ленинграде как преподавателя, лектора, страстного книголюба. Однако лишь после его выступления по телевидению и выхода в свет первого издания этой книги всем, кто знает Мелетия Олеговича, стало известно, что в годы войны он выполнял ответственное задание органов государственной безопасности в логове врага.
Василий Ющенко после встречи с Мелетием Малышевым продолжал работать в фашистском тылу. Он отступал вместе с гитлеровцами. От него регулярно приходили связники с паролем «Охотник» и приносили добытые им сведения о подготавливаемой абвергруппой 112 агентуре. Потом связь прервалась.
Вернулся Ющенко к своим лишь в январе 1945 года! в районе Кенигсберга, на участке наступления 39-й ар-1 мии. Сейчас Василий Капитонович живет в Павловске, под Ленинградом. Он гордится тем, что одну из своих наград заслужил в открытом бою с врагами Родины, а вторую — в тайной схватке с фашистской разведкой.
Мелетий Малышев и Василий Ющенко не виделись после встречи в стане врага более двадцати пяти лет. По-разному складывались их судьбы. Лишь в ноябре !969 года им удалось встретиться. Это произошло в Ленинграде, в школе-интернате № 18 Кировского района, куда их пригласили пионеры, красные следопыты, создавшие школьный музей «Ленинградский чекист». Ющенко поднялся на сцену, когда вечер, посвященный открытию музея, уже начался. Увидев его, Малышев вышел из-за стола президиума. Они крепко обнялись. В глазах того и другого блеснули слезы, которых они не стыдились: такие встречи бывают не часто. Пионеры горячей овацией приветствовали отважных разведчиков, ветеранов незримого фронта борьбы против фашизма.
