В 1943 году, оправившись от понесенных им потерь, враг вновь пытался концентрировать войска на мгинско-синявинском направлении. Ожесточенные бои, то затихая, то усиливаясь, продолжались на этом участке несколько недель. В сентябре войска 67-й армии овладели Синявином и отбросили гитлеровцев к юго-западу. Летом и осенью сорок третьего года органы абвера при группе германских армий «Норд» продолжали интенсивную подготовку и заброску шпионов и диверсантов в войска и тылы Ленинградского и Волховского фронтов. Вражеские разведорганы расширили круг сведений, которые они стремились выведать. Вот какую программу разработали они для группы агентов, выбро-шенных в районе Вологды с задачей проникнуть в Ленинград и осесть там. Шпионы должны были собирать и передавать по радио сведения: о дислокации в Ленинграде штабов воинских частей и соединений; о составе подводного флота на Балтике и местах базирования подводных лодок; о численности паровозного парка ленинградского железнодорожного узла; о расположении действующих заводов и фабрик, выпускаемой ими про-дукции, а также о ложных заводах, - замаскированных под действующие; о материальном положении и политико-моральном состоянии населения города.
Абвер направлял лазутчиков, в расположение войск Ленинградского фронта не только для шпионажа и диверсий. Наиболее доверенные, прошедшие индивидуальную подготовку агенты засылались в Ленинград, как я в Москву, в одиночном порядке, с особыми, тщательно засекреченными заданиями.
Старший лейтенант П. Д. Бабиков работал в группе офицеров особого отдела при штабе Ленинградского фронта. В задачу группы входило ограждать штаб фронта от происков гитлеровской разведки. В чекистские органы старший лейтенант пришел в конце 1939 года из вуза, ныне именуемого Ленинградским институтом культуры имени Н. К.. Крупской. Энергичный, собранный, он быстро освоился с новым делом и со временем стал опытным контрразведчиком. Честный, самоотверженный работник, скромный, душевный товарищ —таким помнят его фронтовые друзья. Петр Дмитриевич погиб в бою под Нарвой в марте 1944 года.
В один из майских дней 1943 года старший лейтенант Бабиков зашел в бюро пропусков штаба фронта на Дворцовой площади и присел к столу помощника коменданта старшего лейтенанта Н. Н. Иванова. На плечах Бабикова красовались только что введенные в армии погоны. На боку висела объемистая полевая сумка. Вместе со служебными бумагами в ней Бабиков носил том «Войны и мира»: Петр Дмитриевич был большим книголюбом.
— Поскольку вы, Николай Николаевич, отвечаете за выдачу пропусков в помещение штаба,— сказал он Иванову,—я хотел бы обратить ваше внимание на этот документ. — Порывшись в своей «походной канцелярии», Бабиков протянул Иванову удостоверение личности на-чальствующего состава РККА:—Что вы можете сказать о нем?
Пригладив ладонью тронутые сединой волосы, помощник коменданта (он был призван из запаса в первый день войны) внимательно рассмотрел удостоверение и вскинул глаза на Бабикова:
— Документ как документ.
— А между тем он отобран у фашистского шпиона, заброшенного на самолете из Пскова в район Вологды с заданием проникнуть в Ленинград. И, судя по некоторым признакам, изготовлен немецкой разведкой.
— Ловко сработано! — невольно вырвалось у Иванова.
Достав из кармана свое удостоверение, он принялся сверять его с фиктивным документом.
— Как две капли воды. Никакой разницы...
— А разница, между прочим, есть, — сказал Бабиков. — Вот смотрите. На этой страничке, на второй снизу пунктирной линии, отсутствует одна точка. А на обороте в третьей строке не отпечаталась нижняя левая черточка у буквы «д».
— Верно, — согласился Иванов. — Но сразу этих мелочей и не заметишь.
— Прошу вас именно на них обращать особое внимание...
Как позже выяснилось, в то самое время, когда чекист беседовал с помощником коменданта штаба Ленинградского фронта, в одном из домов оккупированного гитлеровцами Пскова, где размещалась абвер-команда 204, разговаривали два человека.
— Считаю необходимым, — назидательно говорил по-русски полный капитан немецкой армии своему собеседнику, одетому в форму лейтенанта Красной Армии,— еще раз напомнить, что главное — не дать заподозрить себя. Действуйте смело, решительно, я бы сказал — нахально.
— Документы надежны? — осведомился лейтенант.
— Бесспорно. Единственная трудность — разузнать шифр. Но с вашей находчивостью это не проблема,— польстил капитан своему собеседнику.
С наступлением темноты капитан отвез лейтенанта на аэродром. Прощаясь, напомнил:
— Не забывайте, что здесь остались ваши близкие— мать и брат...
Лейтенант приземлился на опушке леса. Он обрезал стропы, собрал и закопал парашют. Когда рассвело, выбрался на проселочную дорогу и за полчаса дошел до деревни Ермакове Он знал, что от Ермакова до Череповца примерно восемьдесят пять километров. На попутной машине, щедро заплатив шоферу, офицер в полдень приехал в Череповец. На вокзале он некоторое время присматривался к пассажирам. Его внимание привлек безусый связист со знаками различия младшего лейтенанта, оживленно рассказывавший окружающим о жизни в Ленинграде. Улучив время, приезжий заговорил с младшим лейтенантом, познакомился с ним и, предложив вместе выпить и закусить, достал хлеб, лук, флягу со спиртом.
— Это же богатство! — обрадовался связист. — Лук да еще спирт. А у меня колбаса «второй фронт»...
Через полчаса они были приятелями. Неизвестный как бы между прочим сказал:
— Еду из госпиталя домой, в Ленинград, да не знаю, какие порядки на Ладоге. Меня ведь, раненого, самолетом вывезли.
— Расскажу, — пообещал разговорчивый собеседник, аппетитно закусывая луковицей.— Я раз пять переправлялся.
Рано утром 28 мая лейтенант без осложнений прибыл в Ленинград и направился на Васильевский остров к знакомой девушке. Около двенадцати часов он появился на Дворцовой площади, в бюро пропусков штаба Ленинградского фронта, и попросил помощника коменданта выслушать его наедине. Чуть волнуясь, доложил:
— Я из глубокой разведки. Мне необходимо срочно попасть к командующему фронтом.
Старший лейтенант Иванов отлично знал, что кабинет командующего находится не в здании штаба, а в Смольном, однако он не упомянул об этом и спросил у посетителя документы. Лейтенант предъявил командировочное предписание.
— А удостоверение личности?
Лейтенант отстегнул сначала левый карман гимнастерки, потом правый, тут же снова потянулся к левому, достал удостоверение, подал его помощнику коменданта.
«Лейтенант Савинков Иван Михайлович», — прочел тот. Удостоверение было совсем новеньким. Внимательно рассматривая его, Иванов заметил, что оно содержит некоторые признаки фиктивного документа, о которых ему говорил контрразведчик.
«Неужели шпион»? — подумал старший лейтенант и, мельком взглянув в лицо рослого лейтенанта, как бы между прочим спросил:
— Значит, вы из разведки?
— Я уже об этом сказал, — с легким раздражением ответил тот.
— Тогда вам следует пройти в разведотдел штаба фронта.
— Нет, нет, мне нужен только генерал Говоров. Вы не беспокойтесь, наган я сдам. А вас очень прошу выписать пропуск или провести меня к командующему.
— Хорошо, — согласился Иванов, — будет сделано.
Савинков устало опустился на диван. Иванов вышел в соседнюю комнату к дежурному по бюро пропусков сержанту, быстро набросал короткую записку и шепотом приказал:
— Немедленно разыщите нашего контрразведчика и передайте ему это.
— Слушаюсь!— ответил сержант, стремительно вставая. По тону начальника он понял, что это поручение особой важности.
Войдя через минуту к себе, Иванов заметил, что лейтенант сидит на диване полузакрыв глаза, всем своим видом давая понять, что не желает разговаривать.
Вскоре раздался телефонный звонок. Иванов сказал Савинкову:
— Вас ждет адъютант командующего. Я провожу. И они прошли... в кабинет сотрудников контрразведки.
Здесь были Бабиков и его старший товарищ по службе капитан Л. Б. Гайсин. Обращаясь к нему, Иванов доложил:
— Товарищ капитан! Лейтенант просит записать на прием к командующему фронтом. Вот его документы.
— По какому вопросу? — спросил контрразведчик, рассматривая удостоверение Савинкова.
— Я прибыл из глубокой разведки. О результатах доложу командующему лично сам. Если положено, сдам оружие.
— Примите оружие, товарищ Бабиков, — распорядился капитан.
Старший лейтенант вплотную подошел к Савинкову и, беря наган, второй рукой чуть коснулся заднего кармана брюк.
— Другого оружия нет? — спросил Гайсин.
— Нет, — ответил Савинков.
— Есть! — резко возразил Бабиков.
— Изъять! Бабиков и подскочивший к нему Иванов извлекли из кармана брюк «лейтенанта» заряженный пистолет. Один патрон находился в канале ствола. При обыске у задержанного были также обнаружены различные фиктивные документы, чистые бланки с печатями, солидная пачка советских денег.
— Игра окончена, — спокойно сказал капитан.—. Перед вами контрразведчики фронта.
— Понятно, — глухо проговорил Савинков.
— Кто вы и с какой целью хотели лично видеть командующего Ленинградским фронтом?
— Я шел, чтобы передать командующему сведения о противнике, которые имею при себе.
— Допустим. Но почему с оружием?
— Я не возражал сдать его.
— Вы говорили о нагане, а о поставленном на боевой взвод пистолете в потайном кармане предпочли умолчать. Почему?
Савинков безмолвствовал. Не ответил он на этот вопрос и потом, хотя в своей причастности к абверу признался быстро: улики были слишком красноречивы.
...Сотруднику абверкоманды 204 в Пскове капитану Мартинкусу доложили, что с передовой доставлен советский лейтенант, командир взвода автоматчиков 56-й отдельной морской стрелковой бригады, без сопротивления сдавшийся в плен с оружием в руках. На допросе он сообщил немецким офицерам все, что знал о своей части, и отдал им свой орден Красной Звезды. Лейтенант изъявил желание поступить в «русскую освободительную армию» Власова. До начала войны он жил в Пскове с матерью и младшим братом, работал киномехаником.
Капитан Мартинкус заинтересовался перебежчиком. Утром в своем кабинете он уже беседовал с ним.
— Что влечет вас к власовцам? — спросил Мартинкус.
— Свобода действий. Свобода от надоевшей морали. То нельзя, это нельзя... У меня давно зародилась мысль уйти в партизаны, создать свой отряд, никому не подчиняться и принимать боевые решения не по приказам сверху, а самому. Хотел воевать против вас, но раз попал к вам, то могу и против большевиков. Только самостоятельно.
— Широкая натура, — усмехнувшись, сказал Мартинкус, а про себя решил: «Если родные этого анархиста живут в Пскове, я заставлю его ходить по струнке».
Мартинкус лично проверил Еерсию перебежчика о родных, живущих в Пскове, сам побывал у его матери и брата и на очередной беседе заявил:
— Так вот, вместо службы в армии генерала Власова предлагаю вам более интересное дело — разведку.
Лейтенант немного подумал и согласился. Мартинкус решил польстить ему:
— Я уверен: вы можете стать известным человеком,
Он предложил лейтенанту избрать псевдоним, чтобы скрыть от окружающих свое настоящее имя. Не удалось установить, случайно это произошло или преднамеренно, но факт остается фактом: с этого дня новоиспеченный агент абвера стал носить имя Савинкова — известного эсера-авантюриста, организатора террористических актов, одного из злейших врагов Советского государства, в свое время пойманного чекистами.
Агента стали готовить в индивидуальном порядке. Мартинкус занимался Савинковым сам, периодически докладывал, как подвигается дело, начальнику абверкоманды 204 полковнику фон Эшвингеру...
За проявленную бдительность и находчивость при задержании фашистского лазутчика Военный совет фронта наградил старшего лейтенанта И. Н. Иванова орденом Красной Звезды, а молодого офицера контрразведки П. Д. Бабикова — медалью «За боевые заслуги».
