II

   Об уничтожении партизанского отряда Куприяна немцы раструбили на всю Полтаву. Бургомистр по этому случаю устроил банкет. Уверял, что теперь господа немцы и служащие бургомистрата могут спокойно охотиться на зайцев и лисиц по всему полтавскому гебиту.
   Фашистским прислужникам в эти дни казалось, что их хозяева всесильны. Оккупанты действительно обладали большой силой. У них была испытанная во многих странах Европы оккупационная сеть, которую они привычно накинули на советские города и села. В Полтаве они имели своего коменданта, который мог наложить запрет на что угодно, и пана бургомистра, который тоже мог делать все, что нужно было немцам. Но самыми строгими приказами нельзя было изменить внутренний строй советских людей, нельзя было уничтожить те отношения и понятия, которые складывались на протяжении четверти столетия. Это новое, кровное продолжало бить глухими подземными источниками, то вырываясь на поверхность, то снова исчезая в могучих глубинах. И против этого главного оккупанты так никогда и не смогли найти равносильное оружие.
   Как только прошел слух о гибели отряда за Ворсклой, организация "Непокоренная Полтавчанка" расклеила по городу листовки, призывая не верить оккупантам. В листовках говорилось, что товарищ Куприян жив и его отряд действует.
   Молодые подпольщики в самом деле некоторое время не верили, что партизанский отряд полностью уничтожен. С нетерпением ждали Безрукого. Ждали день, ждали два, а он все не приходил.
   Связь с партизанами оборвалась. Перед организацией встал вопрос: как быть дальше? Главный отряд в это время шел рейдом через глубинные районы трех смежных областей, и связаться с ним было не так просто. Попробовать опять через совхоз? Но однажды оттуда прибежала Люба Ильевская и рассказала, что за связь с партизанами немцы забрали несколько семейств и вывезли неизвестно куда. Увели и Марийкиного отца, а Марийка прячется у добрых людей.
   Надо было немедленно принимать меры. Леонид предложил, чтобы вся их группа шла в лес, "на простор". На этот раз его поддержала и Ляля.
   - Мы заменим погибший отряд, - говорила она на последнем заседании. - Мы будем действовать под именем Куприяна. Пусть все думают, что секретарь райкома жив и борется по-прежнему.
   - Надо поддержать веру в людях! - воскликнул Серга. - Спасти народ от неверия!
   - Народ не нуждается в этом! - рассердился вдруг Сапига. - От неверия он спасен не нами и задолго до нас. Разве мы, подпольщики, могли бы сейчас привить эту веру людям, если бы она не укреплялась в них с каждым днем за годы советской власти?
   - Нет нужды ее прививать, - поддержал Сапигу Ильевский. - Нам только остается разжигать ее до... до... до подвигов!
   Было решено выходить в "гоголевские места", в Диканьские леса. Все понимали ответственность этого шага, понимали, что малейшая оплошность может стоить жизни многим. Надо было все предусмотреть, ко всему подготовиться. Сапига, как человек с военным образованием, выработал подробный план.
   Первой должна выйти группа военнопленных из кригслазарета во главе с врачом Веселовским. Они заберут с собой все наличное оружие, в том числе и второй пулемет, собранный Пузановым с помощью рабочих завода "Металл". За это время ядро организации должно подготовить себе смену в городе и передать явки и надежные связи. Одновременно из Полтавы надо послать товарища через фронт, чтобы связаться со штабом партизанского движения.
   Выполнив это, подпольщики основного ядра во главе с Лялей Убийвовк также направятся в "гоголевские места". Там они объединятся с группой Веселовского для совместных действий. Они надеялись в скором времени возобновить связь с отрядом секретаря обкома.
   Таков был план. Как только он был утвержден, Ляля пошла в кригслазарет к Веселовскому.
   Еще осенью гитлеровцы обнесли колючей проволокой помещение бывшей детской поликлиники на улице Фрунзе и устроили там госпиталь для советских военнопленных - кригслазарет.
   Персонал госпиталя состоял частично из штатских, работавших в поликлинике до войны, частично из самих военнопленных, имевших медицинское об- разование.
   Через санитарок, которые знали дочку врача Убийвовка еще ребенком, Ляля познакомилась с Веселовским, руководителем подпольной группы в лазарете.
   Командир медсанбата одной из танковых частей, военврач третьего ранга Веселовский, раненный и взятый в плен под Полтавой, попал в этот лазарет для "лечения". Конечно, тут никто не лечил. Раненые лежали в палатах, гнили заживо. И все-таки здесь было несравненно лучше, нежели в общем лагере, расположенном в бараках на краю города. Там все время свистели палки - в госпитале этого не было. В лагере люди, не помещаясь в бараках, жили под открытым небом - здесь как-никак была крыша над головой.
   В первые дни пребывания в госпитале Веселовский познакомился с одним раненым. Этому раненому еще в медсанбате успели наложить на ноги шины. Так он и попал в плен. Шины врезались в тело. Нечеловеческая боль жгла днем и ночью, не прекращаясь ни на секунду. Когда привезли Веселовского, раненый уже не кричал. Он порвал голосовые связки и сейчас только хрипел.
   Веселовский решил помочь раненому. Сам едва передвигаясь на локтях, он подполз к товарищу и стал привычно разрывать бинты, которыми были привязаны шины. В этот момент кто-то ударил его по спине. Он оглянулся: над ним стоял начальник госпиталя, флегматичный баварец с мутными глазами.
   - Медик? - спросил немец.
   Деться было некуда.
   - Медик.
   Тут же начальник госпиталя назначил его "главным хирургом" кригслазарета.
   "Главного хирурга" за ворота, конечно, тоже не выпускали, но в самом госпитале он все же получил некоторые права.
   Ляля, расспросив о Веселовском санитарок - все они хорошо отзывались о нем, - сказала, что училась в Харькове с какой-то Веселовской, - не его ли это дочка? За небольшую взятку вахтеры пропустили девушку в госпиталь, и она познакомилась с "главным хирургом". С тех пор девушка каждую неделю, а иногда два раза в неделю приходила в кригслазарет. Начальник госпиталя как-то спросил хирурга, что за девушка так часто ходит к нему с книгами и продуктами. Веселовский объяснил, что это университетская подруга его дочери. Она, мол, приносит ему, Веселовскому, книги для чтения, а больным - еду, потому что она филантропка. Баварец успокоился - в сущности, ко всему, что здесь окружало его, он относился с безучастным презрением, не делая исключения и для филантропов.
   Через одну из санитарок Веселовский также был связан с отрядом товарища Куприяна и по его указаниям создал подпольную группу в кригслазарете. В ней состоял, между прочим, и тот раненый, которому врач в свое время снял шины. Это был политрук - артиллерист Явор.
   Зимой смертность в лазарете увеличилась. Помещение не отапливалось. В метель и вьюгу коридор заметало снегом. Кормили вонючей, несоленой баландой - дважды в сутки по пол-литра. Больные и раненые умирали десятками. Начальник госпиталя, войдя утром в палату, где на полу вповалку лежали пленные, тех, кто покрылся инеем, оставлял, а тех, на которых инея не было,- приказывал вывезти - мертвые не покрываются инеем. Так была спасена раненая медсестра Галя Королькова, за судьбу которой Ляля особенно волновалась. Веселовский заранее снял с Гали иней, а подкупленная охрана, вывозившая трупы, отвезла Королькову к одной из Лялиных знакомых.
   Предполагалось, что весной, как только члены подпольной группы кригслазарета более или менее окрепнут, будет устроен коллективный побег.