«В разных областях деятельности,— пишет Фадеев,— можно встретить самых различных характеров партийного руководителя; с той или иной особенно заметной, бросающейся в глаза чертой. Среди них едва ли не самым распространенным является тип партийного работника-воспитателя. Здесь речь идет не только и даже не столько о работниках, основной деятельностью которых является собственно партийное воспитание, политическое просвещение, а именно о типе партийного работника-воспитателя, в какой бы области он ни работал — в области хозяйственной, военной, административной или культурной. Именно к такому типу работника-воспитателя принадлежал Филипп Петрович Лютиков».
А. Фадеев передает некоторые личные особенности и склонности Лютикова, например, его умение вести беседу, помолчать и многое другое. И одновременно мы узнаем характер Лютикова и через прямые авторские характеристики. Особенностью Лютикова было не-разрывное сочетание слова и дела. Поэтому,, как пишет Фадеев, его поучения воспитателя «не оставляли равнодушным, а тем более не отталкивали, но привлекали сердца молодых, потому что молодежь тем сильнее воспламеняется мыслью, чем больше мысль подкреплена силой примера. Иногда ему достаточно было только слово сказать или даже просто посмотреть. От природы он был немногословен, скорее даже молчалив». Интересно, что, характеризуя Лютикова, Фадеев открывает в нем черты, сближающие его с Петром Сурковым, героем «Последнего из удэге». О Лютикове, так же как и о Петре Суркове, можно сказать, что «он вовсе не был то, что называется добрым человеком. Он был неподкупен, строг и, если нужно, беспощаден». Однако Петр Сурков, на мой взгляд, написан психологически глубже и художественнее. Лютиков «мощным, львиным броском подскочил к двери и выглянул в соседнюю горницу» (это для того, чтобы на всякий случай удостовериться, нет ли там кого-нибудь) и, убедившись, что никого нет, обратился к Полине Георгиевне:
«— Всех зовут? — спросил он.
— Всех».
Поскольку ареной деятельности Лютикова и Баракова становятся центральные мастерские, то, естественно, автору пришлось теперь более полно обрисовать и ту обстановку, которая сложилась в мастерских при оккупантах. В романе показано, как Бараков, разговаривая с заправилами дирекциона № 10 Швейде и Фельднером, сумел различными методами усыпить подозрения обоих господ. Хорошо передано, как трудно было этим героическим большевикам — Лютикову и Баракову вести свою опасную игру, как сразу не могли ее понять рабочие. Все переворачивалось у них в душе при этом зрелище двух ранее так уважаемых людей, которые вдруг пошли на службу к гитлеровцам.
Тот прием введения в текст повествования подлинных фактов и документов, к которому прибегнул Фадеев, характеризуя молодогвар-дейцев, применен и при создании образа Лютикова. Так, Фадеев ввел в роман факт, рассказанный в воспоминаниях матерью молодогвардейки Вали Борц, М. А. Борц, о том, как Ульяна Громова читала «Демона» Лермонтова., Подобно тому как писатель использовал стихи и дневники Земнухова, Кошевого, Громовой, текст листовок, клятвы и т. д., также бережно сохраняет он все детали, характеризующие работу и духовный облик Ф. П. Лютикова. Так, например, друзья члена «Молодой гвардии» и кандидата партии Евгения Мошкова поведали о том, как Лютиков использовал старые номера «Правды», комплекты которой он собирал в течение нескольких лет.
Вот как они передавали слова Ф. П. Лютикова:
«— Мы каждый день должны напоминать людям о себе, о свободе, о советской власти. Пока мы еще не начали выпускать листовки. Но у меня созрел такой план: в моем сарае зарыт сундук, в нем хранится подшивка газеты «Правда», я ведь лет двадцать подпис-чиком «Правды» состою. Придется сундук открыть и брать оттуда газеты, чтобы расклеивать по городу. Пусть люди прочтут советское слово...
— Но это же старые газеты,— возразил было Мошков.
— Наша большевистская «Правда» никогда не стареет,— ответил Лютиков.
На другой день главные улицы города запестрели газетами»
Этот эпизод полностью перенесен в роман. Ф. П. Лютиков передает своей связной крохотный, мелко исписанный лоскуточек бумаги, чтобы ребята к утру размножили эту листовку, а затем номера «Правды». Полина Георгиевна не стерпела и, прежде чем засунуть сверток в бидон, взглянула на число.
«— Старые,— сказала она, не в силах скрыть разочарование.
— Не старые. Большевистская правда не стареет,— сказал Лютиков.
Она быстро перебрала несколько номеров. В большинстве это были праздничные номера за разные годы, с портретами Ленина и Сталина. Замысел Лютикова стал ей ясен. Она также свернула газеты в трубку и сунула в бидон».
Также писатель умело использовал рассказ хозяйки квартиры Лютикова П. Колтуновой о работе Соколовой, которая притворилась торговкой молоком.
А. Фадеев рассказывает, как Лютиков начал связываться с молодежью, как пришел он на квартиру Володи Осьмухина.
Теперь события в романе получают очень естественную мотивировку. В самом деле, Лютиков раньше близко знал семью Осьмухина, поэтому, приглядываясь к молодежи и стремясь использовать нараставший среди нее протест против оккупантов, Лютиков в первую очередь решил прощупать знакомого ему Володю Осьмухина.
Реалистически убедительно обрисовано теперь в романе и развитие тех связей, которые руководитель большевистского подполья протянул к комсомольцам, к. молодежи. Естественно, что Володя Осьмухин, которому Лютиков напрямик сказал о своих целях и пред-ложил подыскать ему подходящих для подпольной работы молодых людей, ответил, что он должен своим ребятам сказать, от чьего имени он говорит. Так ему ребята не поверят. Надо собрать ребят, посоветоваться,— Ваню Земнухова, Жору Арутюнянца. И Лютиков дает такое разрешение Володе Осьмухину, предложив ему только скрыть его фамилию.
«— Ты очень разумно рассудил: надо дать понять каждому своему человеку, что за всеми нашими делами партия стоит,— про-должал Филипп Петрович, рассуждая уже :как бы сам с собой. Умные, строгие глаза его прямо, спокойно глядели в самую душу Володи.— А потом ты правильно понял, что при нашей партийной организации хорошо иметь свою молодежную группу. Я с этим, собственно, и шел к тебе. И если уж мы об этом договорились,— один вам совет, а если хочешь — приказ: никаких действий, не посоветовавшись со мной, не предпринимайте,— можете и себя погубить и нас подвести. Я ведь и сам единолично не действую, а советуюсь. Советуюсь и с товарищами своими и с людьми, что поставлены над нами,— есть такие люди у нас в Ворошиловградской области. Ты это своим трем дружкам расскажи, а вы тоже советуйтесь между собой. Теперь, выходит, все.— Лютиков улыбнулся и встал.— Завтра приходи на работу».
Пожалуй, так и должен был говорить пожилой, серьезный коммунист-подпольщик с сыном рабочего, своего старого друга. Эти новые вставки и главы романа действительно вносят новые черты в роман «Молодая гвардия», точнее раскрывают роль и значение тех движущих сил, которые направляли действия всех советских людей в Великой Отечественной войне. В романе теперь подробно прослежено, как сомкнулись все звенья краснодонского подполья, каким образом и Олег Кошевой через Нину и Олю Иванцовых установил связь с Валько, через П. Г. Соколову — с Лютиковым. Но дело, разумеется, было не только в том, чтобы осветить в романе технику работы большевистского подполья при гитлеровских оккупантах, осветить организационные ниточки и связи. Задача была глубже. Она заключалась в том, чтобы раскрыть идейно-политический характер, методы руководства партии комсомольцами в условиях подпольной борьбы. Она диктовала необходимость раскрыть духовный облик, нравственное обаяние руководителей-коммунистов, необходимость показать читателю их души, склонности, привычки, симпатии, облик,— словом, показать их как людей. Вот почему естественно, что наряду с Ф. П. Лютиковым в романе вырос и раскрылся по-человечески, психологически более углубленно и образ Ивана Федоровича Проценко.
И в первом варианте романа Проценко играл существенную роль. Это был единственный не провалившийся коммунист, сильный духом и осторожный, который представлял в романе то, что и было в действительности — партийное руководство по всей Ворошиловградской области. Во втором варианте романа мы узнаем о деятельности секретаря подпольного обкома более всесторонне. Мы узнаем о сети подпольных организаций и райкомов, о множестве подпольных групп, которыми руководил Проценко, находившийся по условиям конспирации не в городах, а в партизанском отряде. И о самом Иване Федоровиче Проценко мы узнаем ныне гораздо подробнее — о его молодости, о характере, о его любви. Сильно написаны в ро-мане сцены, рисующие крепкую, сильную дружбу между Иваном Федоровичем и женой его Катей, Екатериной Павловной. В отноше-ниях Ивана Федоровича со своей женой перед нами встает необыкновенно поэтический образ того подлинно человеческого, чем, в сущности, и должен являться каждый брак.
