Как известно, реальная обстановка борьбы на Дальнем Востоке сложилась так, что большинство большевистских руководителей, во главе с Сергеем Лазо, оказалось выходцами из интеллигенции. Для задуманного Фадеевым образа большевика писатель не взял в качестве прототипа какого-либо существовавшего в жизни дальневосточного руководителя, но объединил в образе Петра Суркова черты разных большевистских деятелей, и рабочих и интеллигентов.
Петр Андреевич Сурков, выведенный в романе как председатель ревкома и военный командир дальневосточных партизан (таким был в действительности Сергей Лазо), так же жать. И когда читаешь «Последний из удэге», то живо чувствуешь, как все поэтические устремления автор направляет к образам коммунистов-рабочих, сынов нужды и борьбы.
«Как все это прекрасно!» — растроганно думал Сережа, в последний раз взглянув на красноармейцев, на пламя костра в ночи и устремляясь в темное страшное отверстие между скалами». И волна горячего восхищения подкатывает к горлу юноши, когда он слушает, как Яков Бутов и другие шахтеры спорят о том, какое принять решение рабочим: выходить ли к партизанам или оставаться для поддержки своих братьев, забастовавших в шахте и оставшихся под землей. «Какие люди! —думал Сережа, сидя в полутемном углу, забытый всеми.— И как я рад, что они пришли к общему мнению! Да, уметь забыть все личное, отдать всего себя, всю душу...»
А Сеня Кудрявый, когда его спросили, а как же оставить во время отступления в шахтах «подземных людей», подумав, сказал: «Когда выпустят их из-под земли,— а не смогут не выпустить их,— это уж будут люди невиданной закалки: не люди, а кремни!» ' И эти «подземные люди» вырастают в романе как бы в своеобразный символ всего рабочего класса, который путем неимоверных лишений и героических усилий выбивается в вожди человечества, и потому эти люди, рабочие-большевики, и являются людьми невиданной закалки: не люди, а кремни. И как же они по-человечески прекрасны!
Именно таким и создает Фадеев Петра Суркова. Левинсон был выходцем из мелкобуржуазной среды. Его привела в партию большевиков ненависть к самодержавию, к эксплуататорам и жажда справедливости и прекрасного человека. В Петре Суркове Фадеев захотел показать коренного большевика, из рабочей среды, воспитанного в условиях тяжелого труда, в постоянном отстаивании своих прав перед эксплуататорами, коммуниста-большевика по самой своей судьбе. В этом смысле образ Петра Суркова в «Последнем из удэге» есть художественное воплощение коммуниста, как человека «особого склада».
Как известно, реальная обстановка борьбы на Дальнем Востоке сложилась так, что большинство большевистских руководителей, во главе с Сергеем Лазо, оказалось выходцами из интеллигенции. Для задуманного Фадеевым образа большевика писатель не взял в качестве прототипа какого-либо существовавшего в жизни дальневосточного руководителя, но объединил в образе Петра Суркова черты разных большевистских деятелей, и рабочих и интеллигентов.
Петр Андреевич Сурков, выведенный в романе как председатель ревкома и военный командир дальневосточных партизан (таким был в действительности Сергей Лазо), так же Шпак и его друг, большевик Алексей Чуркин, коренной рабочий. Отец Суркова был мастеровым по стальной и железной плавке, а старик Чуркин — по чугунному литью. Фадеев рисует детство и юность Петра Суркова, полные нужды и борьбы. Его отец, «коротконогий, плешивый человек, всегда пахнувший водкой, металлом и потом, бесстрашный в жестокости и одиночестве, вколотил в него несколько простейших истин: не надо быть слабым, не надо никого жалеть, не надо никого бояться — все равно хуже не будет». В нескольких сценах, рисующих детство Петра (например, в сцене, где Петр Сурков избил сына Гиммера), Фадеев раскрывает формирование этого замечательно сильного харак-тера, человека, наделенного безошибочным классовым чутьем.
Сурков становится коммунистом потому, что состояние революционной борьбы против эксплуататоров — это естественное для Петра Суркова состояние. Это и есть самая его жизнь. Борьба за коммунизм является формой зрелости и сознания своего места в жизни для таких, как Петр Сурков. С необыкновенной быстротой идейно и политически растет Сурков в практике революционной борьбы. Замечательно быстро ориентируется он во всякой обстановке, безошибочно чувствуя, как надо действовать, чтобы быть всегда вместе с народом.
Петр Сурков действительно человек «особого склада», действительно словно скроен из «особого материала». Таким, как он, дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в большевистской партии. Окружая своего героя невзгодами и бурями, Фадеев показывает читателю, что в Петре Суркове противостоит этим бурям и невзгодам. В решении практических вопросов военной борьбы с белогвардейцами и интервентами, в самом бою,_в дружбе, в любви, в мечтах, во встречах с Леной Костенецкой, с матерью, с рабочими, с крестьянами, с доктором Косте-нецким, с корейцами,— во множество жизненных ситуаций ставит Фадеев Суркова. И в каждой из них в образе Суркова раскрывается то особенное, что составляет природу рабочего-коммуниста. Эта особенность за-ключается в совершенной слитности идейных и нравственных побуждений в борьбе за дело народа, рабочего класса, в кремневой силе воли, в целеустремленности и отсюда в цельности всего характера. Годы лишений и борьбы, годы труда и невзгод наложили на Суркова отпечаток некоторой суровости и даже неумолимости, словно он является только орудием неотвратимых исторических сил. Так Фадеев говорит о «недоброй силе» своего героя. Но в то же время при каждом новом повороте, который обнаруживает еще одну сторону в богатом, благородном и сильном характере Суркова, раскрывается нравственная красота этого человека. И начинаешь понимать, что «люди особого склада» — это вообще лучшие люди, это такие люди, к которым подтягивается весь народ. Это тот «особый материал», из которого при коммунизме и будет состоять все человечество1. И всякий раз, когда новая грань открывается в Суркове, читатель готов вместе с Сережей Костенецким взволнованно воскликнуть: «Какие это люди! Как это прекрасно!»
Вот, например, друг Петра Алеша Маленький спорит с ним по вопросам организации партийной работы, по военным вопросам, порой не соглашается, даже злится на него и все же внутренне гордится и радуется его росту как руководителя.
«Вот так гусек!» — удивленно и радостно думал Алеша, по-новому приглядываясь к своему другу, испытывая на себе обаяние той скованной, но всегда готовой прорваться наступательной силы, которой Сурков незаметно подминал под себя людей».
Вот они лежат в цепи во время Сучанского боя. Алеша видит обращенное к нему «багровое лицо с горящими, суровыми и счастливыми от напряжения борьбы глазами». И оба они по-особенному чувствуют друг друга. Это особое чувство есть чувство партийного товарищества, которое выражается не во взглядах, не в жестах, ни тем более в подчеркнутой поддержке и подбадривании, а в простом сознании, «что оба они не сдадут и не согнутся перед лицом опасности», это чувство доверия друг к другу перед лицом врага, пишет Фадеев, «придавало их отношениям сейчас особенную теплоту и силу мужества».
Хорошо в романе показано восприятие коммунистами всей действительности как арены борьбы, воспитывающей в человеке самое лучшее, самое в нем высокое. Вся деятельность коммунистов — преодоление трудностей и реальных противоречий действительности. Алеша Маленький приехал в Скобеевку как представитель областного комитета партии. Приехал он ругаться с Сурковым, который, по мнению областкома, чрезмерно захвачен размахом «мужицкого вос-стания», хотя оно по масштабам своим является все-таки местным и должно быть согласовано с задачами общероссийской борьбы за советскую власть. Эти споры между Алешей и Петром о том, какую линию-принять, споры, выливающиеся иногда в бешеные разногласия, не мешают читателю ощутить крепость их дружбы. Автор романа весьма убедительно аргументирует доводы той и другой стороны и показывает те совсем особые обаяние и силу, какие имеет в партии слово старших товарищей. Спор друзей разрешает получение письма от руководства областного комитета, находящегося в тюрьме. Настоящей партийной романтикой и дышат те страницы в романе, на которых автор описывает, как Петр, Алеша, Мартемьянов, Сеня Кудрявый с волнением и радостью читают партийную директиву, в которой Петр и Алеша находят решение для своего спора и выход из своих сомнений.
И здесь, на этом небольшом участке борьбы на Дальнем Востоке, выступает сила и поэзия власти разума и воли большевистской партии. «Власть эта была признана Петром, Алешей и теми, кто шел за ними, добровольно и была основана на силе простой разумной мысли, очищенной от всяких побочных соображений и потому совершенно бесстрашной, мысли, настолько жизненно правдивой, то есть настолько соответствующей ходу самой жизни и стремлениям людей, что она приобретала характер материальной силы».
Потому что Петр, Алеша, Филипп Андреевич, Сеня поняли мысль партийного руководства, они заново пережили какое-то особое волнение, глубокое и чистое, которое они стеснялись показать друг другу.
