Обучаясь в школе ФЗО, Федя не забывал и про стрел-ковый спорт, которым он увлекался еще в Подгорье. Ему очень хотелось пострелять, но на все не хватало времени. Он был так занят, что больше месяца даже не писал домой. Родители встревожились: «Что с тобой, сынок?. Не заболел ли?»
Он все же выкроил часок и написал домой: «Вы спрашиваете, как я учусь. Хорошо и даже отлично. Троек пока нет. Дается это мне нелегко... Недавно я делал забутовку — так называют у нас заполнение середки стены. Мастер остался доволен и поручил мне кладку внутренней стены. «Ежели справишься,— предупредил он,— поставлю через некоторое время на фасад». Я слыхал, что на кладку лицевой стороны ставят самых способных. Значит, мастер в меня поверил... С внутренней кладкой стены я тоже справился. Мне кажется, что я мог бы теперь выполнить самое сложное задание. Вот как набил руку».
Как-то раз Смолячков проходил мимо стрелкового ти-ра, что на проспекте Карла Маркса, и не выдержал. Услыхав выстрелы, решил зайти.
В небольшом помещении с покатым потолком было много народу. Все больше молодежь. На заднем плане — ярко разукрашенные мишени. Стоило только маленькой пульке ударить в белый кружочек мишени, как все опро-кидывалось и вертелось.
Федя оглядел тех, кто толпился у прилавка, где про-давали пульки. Вероятно, азартные стрелки.
Железнодорожник со шрамом на щеке без конца це-лился по очереди во все мишени, но ему не везло. Стреляя в мельницу, он промазал подряд шесть раз,
— Эх, чуть бы левее!
— Опять за молоком...
— Чуток бы правее! — раздавались голоса болель-щиков.
По соседству стрелял старший лейтенант. Он сделал три выстрела по уткам и каждый раз попадал в белый кружочек — утки грохались вниз. По тому, как он уверенно держал ружье, прицеливался и плавно спускал курок, Федя догадался, что лейтенант хорошо знает правила спортивной стрельбы.
Два моряка долго целились в арбуз. Феде даже стало смешно: «А еще военные!» Попал лишь один из них. Арбуз распался на две половинки, точно его разрезали ножом.
Федя так увлекся, что даже вздрогнул от неожидан-ности, когда кто-то тронул его за рукав. Повернувшись, он увидел Светлану Дегтяреву.
— Ты давно здесь?
— Нет, только зашла. Случайно... Возвращалась из Дома культуры и услышала выстрелы.
— И я тоже... случайно. Хочешь пострелять? Они выбрали ружья.
— Я в мельницу! — сказала Светлана. — Только целься по центру!
В воздухе хлопнуло, и в тот же миг с бешеной скоро-стью закружились крылья мельницы.
— Очко в мою пользу,— сверкнула глазами Светлана. Потом она стреляла в медведя, волка, лисицу и всадника.
Из пяти патронов один не попал в цель. Всадник, при-шпоривший коня, по-прежнему не двигался с места.
- Четыре из пяти — неплохой счет! — авторитетно заявил старший лейтенант.
Смолячков выбрал мишенью самолет, висевший под потолком. Он посмотрел наверх. В тени, падающей от по-толка, едва виднелись светлые точки.
Федя спокойно прицелился и плавно нажал на спуск.
Звук выстрела слился с громким щелчком. Самолет сорвался с проволоки и с гулом полетел вниз. Вскоре рядом с ним сели и четыре других.
— Ловко! — восхищенно отозвался железнодорожник,! с удивлением разглядывая Смолячкова.— Мне бы так...
Старший лейтенант подошел к Феде:
— Ты откуда, паренек?
— Из Белоруссии.
— Я про другое... Где работаешь?
— Учусь в ФЗО. На Прибытковской, четырнадцать.
— В снайперской школе хочешь учиться?
— А где такая?
— При Осоавиахиме. На проспекте Карла Маркса.
— Кого туда принимают?
— Не всех, конечно. Хочешь, поговорю. Тебя, думаю, примут.
И Смолячкова приняли. Три месяца проучился он в снайперской школе. Усвоил теорию стрельбы и упражнялся в производстве сверхметкого выстрела.
На выпускных соревнованиях из пятидесяти возможных очков он выбил пятьдесят. Стрелял без промаха в верхний обрез черного яблока, в нижний, в центр.
Сверх программы, на дистанции в сто метров, перед Смолячковым поставили шомпол. Вдали едва виднелась тонкая игла — попробуй попади. Десятки глаз следили sa каждым его движением. «Не промазать бы!» Подавая винтовку, старший лейтенант сочувственно кивнул Смолячкову: «Не робей!» Федя медленно прицелился и вы-стрелил. Шомпол разломился пополам.
Вот что записал об этом Федя в своем дневнике:
«Десятки глаз следили за каждым моим движением. Я нервничал: «Не промахнуться бы!»
Старший лейтенант понимал мое состояние. Подавая винтовку, он одобряюще посмотрел мне в глаза: «Не робей!» Я медленно прицелился и выстрелил. Мне достался первый приз.
Еще один человек был доволен мною. Я увидел его в последнюю минуту, когда вручали приз. Светлана стояла у самого входа. Она, видимо, опоздала и не все видела. ^Каль! Я заметил на ее лице радость. Я был счастлив, что она здесь».
И еще одну запись в дневнике посвятил Федя Светлане.
«Я так был занят, что больше месяца не писал домой. Родители встревожились: «Что с тобой, сынок? Не заболел ли? Не скучаешь ли, где бываешь после занятий и какие у тебя друзья?» Это Васька, должно быть, накапал... Он встретил меня как-то раз в кино со Светой.
Домой я написал так: «Скучать не приходится. Некогда! В свободное время читаю, хожу в кино, в театр, музеи. По субботам у нас бывают вечера отдыха. Выступает самодеятельность. И я дважды выходил на сцену: читал стихи и играл на баяне... Где уж тут скучать!»
О своих встречах со Светланой я не обмолвился и сло-вом...
Неужели я полюбил? Когда долго не вижу Свету, мяо становится почему-то не по себе... А встретимся,— язык не оторвать от нёба. Хочется сказать многое, а слов не хватает...»
