1
Феде пошел пятнадцатый год, когда дома за стол уса-живались шестеро: отец, мать, трое сыновей и маленькая Лнка. Седьмой — старший брат Василий — работал в Ле-нинграде на паровозоремонтном заводе. Теперь его место занял Федя. На вид он казался совсем взрослым — над верхней губой чернел пушок, будто нарисованный каран-дашом, а в ломающемся голосе слышались басовитые потки.
Фекла Потаповна, подобно многим матерям, жалела детей, оберегала их покой, старалась подольше удержать под своим крылом. Отец, напротив, прививал детям с малых лет любовь к самостоятельности, к труду — в этом он видел их будущее. По настоянию отца Василий устроился на завод слесарем. Федя — зимой учился, а летом пас колхозный скот,
Здесь в Подгорье, что на Могилевщине, прошло его детство, наступила юность.
Кто знает, возможно и нынче, третье лето, он сторожил бы колхозное стадо, если бы не предстоящий набор в школы ФЗО. Мать очень рассердилась на отца, принесшего эту новость: «Сбил с пути мальчонку!» Но Артемий Андреевич не сдавался: «Не век Федьке в пастухах ходить...»
Провожая Федю в Ленинград, сказал: «Выбирай, сынок, работу по душе. На всю жизнь».
Надвигалась осень. Особенно это чувствовалось в Новой Деревне, где Смолячков временно жил у дяди Кли-ментия. В летнем наряде деревьев уже проглядывали желтизна и багрянец.
Все чаще хмурилось небо и накрапывал теплый дождь. Со взморья налетали сырые ветры.
Однажды Смолячков задержался у доски объявлений на углу Кировского проспекта и набережной реки Кар-повки. Крупными буквами сообщалось, что начался набор в ФЗО.
— Наконец-то! — радостно выдохнул Федя и поспешил на Выборгскую сторону. Тут жил Иван Семенович Дегтярев, с которым Смолячков случайно познакомился в поезде.
Расставаясь с Федей на Витебском вокзале, Дегтярев сказал:
— Ежели что, приходи запросто. Может, пособлю... И дал свой адрес.
Прочитав объявление, Смолячков сразу же вспомнил адрес: 2-й Муринский, семнадцать.
Он отыскал под этим номером двухэтажный деревянный домик с крохотным палисадником. Федя увидел около дома пожилого мужчину, в котором тотчас же узнал Ивана Семеновича, и подошел к нему.
— А-а, земляк, здорово,— радушно встретил его Дег-тярев. — Пришел все-таки. Ну садись.— Он показал рукой на мешок со свежевырытой картошкой.— Рассказывай, что нового.
— Начался прием...— чуть слышно произнес Смоляч-ков.
— Слыхал. А куда хочешь податься?
— К строителям.
— Что ж, профессия надежная.
— Посоветуйте, Иван Семеныч. Какую выбрать специальность: маляра, штукатура, каменщика?
Дегтярев ответил не прямо. Начал издалека:
— Эх, милок! Идешь другой раз по городу и вдруг упрешься в новый дом. Люди в нем живут. На окнах за-навески, в комнатах веселые огоньки. Улицу давно забыл, а вот кирпичи, заложенные в тот дом,— никогда...
Федя хотел что-то спросить, но неожиданно услышал за спиной чьи-то шаги. С корзинкой в руке к ним приближалась Светлана.
Девушка едва кивнула Смолячкову, как случайному знакомому, поставила корзину на землю и стала кидать в нее из мешка картошку. Федя попытался помочь ей, но она отстранила его:
— Оставь! Я сама...
— Ишь как строга,— заметил Дегтярев.— Вся в мать... Федя сказал, что он зашел на минутку и стал прощаться.
— Заходи, милок. Всегда буду рад.
— Спасибо на добром слове.
Когда в учебной части ФЗО строителей спросили у Смолячкова, на кого он хочет учиться, Федя убежденно заявил:
— На каменщика.
Нелегко давалась Феде выбранная специальность. Осо-бенно трудной оказалась спецтехнология. Как он завидовал вихрастому и озорному Степе Шаповалову, сидевшему впереди! На первый взгляд пустой парень: болтает без умолку. А теорию усваивает легко. Задаст преподавателю вопрос — тот сразу и не ответит. И пишет Степа без за- J пинки — перо только шуршит по бумаге.
«А я тугодум»,— сокрушался Смолячков.
Странички Федипой тетради были заполнены обрыв-ками фраз. Смолячков заглянул в тетрадь соседа, Коли ' Молоткова, паренька с большими синими глазами. Зевая, Коля рисовал фигурки,
Смолячков поднял руку, чтобы выяснить у преподава-теля непонятный вопрос, но тот недовольно сдвинул брови. \ Коля тронул Смолячкова за рукав: «Отстань! Он у нас по совместительству. Ему надо сегодня еще в две школы».
Коля пригласил Федю сходить вечером в технический | кабинет.
— Увидишь своими глазами.
Вечером по опустевшему коридору они прошли в ка-бинет. Вскоре посещения техкабинета вошли в привычку. Наглядные пособия, консультации мастеров, изучение учебной литературы и справочников — все это помогало друзьям в усвоении спецтехиологии.
Неудачи постигли первое время Смолячкова и на практике.
Иван Семенович Дегтярев, который вел в ФЗО практические занятия, поручил ему как-то составить раствор — это делали по очереди все ученики. В тот момент, когда мастер объяснял, как составлять раствор, что положить раньше, на площадку въехал грузовик с кирпичом и, затормозив, остановился у подъемного крана. Федя отвлекся шумом машины и пропустил некоторые замечания мастера.
— Все ясно? — спросил Дегтярев.
Федя кивнул, но, как только Иван Семенович скрылся из виду, он обратился к стоявшему вблизи Молоткову: е-? Ты не помнишь, что он тут рассказывал?
— Нет, а что?
— Да так...
— Забыл, что ли?
— Выдумаешь тоже.
Взять бы ему да признаться, что не понял и переспро-сить мастера. Но Федю заело мальчишеское самолюбие: «Стану еще спрашивать...»
Прошло минут десять, а он стоял у ящика-творила, не решаясь приступить к делу, и вспоминал.
- Эй, Смолячков! — кричали ученики.— Поторапли-вайся! Раствор на исходе!
Подбежал Иван Семенович:
— Ты чего? Где раствор?
Федя смотрел растерянно:
- Я... забыл, с чего начинать.
— А почему не переспросил? Времени-то сколько пропало! Эх, Смолячков!
Дегтярев еще раз объяснил, как приготовлять раствор. Смолячков уже не глядел по сторонам, а ловил каждое слово.
— Замешивай!
Стремясь загладить свою вину, Федя быстро насыпал в ящик ведро цемента, подбросил три ведра песка и добавил лопату извести, чтобы раствор был мягкий и эластичный. Перемешивая состав, Смолячков неправильно держал в руках лопату. Иван Семенович легонько взял его за локоть, поправил:
— Вот так! А теперь следи за густотой раствора, а то не пристанет к лопатке.
2
Еще накануне над городом, над полноводной Невой стлался туман и моросил мокрый дождь. Ночью с моря иалетел холодный, пронзительный ветер и ие утихал до самого утра. В свежем утреннем воздухе кружились сухие снежинки; они падали, словно крупинки, на тротуары, мостовые, крыши домов.
На лесах было прохладно. Ветер рвал крепления, летел Феде в глаза, гудел в ушах, забирался в рукава и за воротник и леденил все тело, а парень глотал этот ветер, чувствуя его свежую, бодрящую силу.
— Здорово пробирает,— сказал Молотков, пряча руки поглубже в карманы.
Шаповалов и Кузьмин притоптывали сапогами и рас-тирали себе рукавицами уши.
— Долго будем так стоять? — спросил Шаповалов, Вобрав голову в плечи, он весь съежился от мороза.
— Взгляни вниз... Может быть идет? — посоветовал Молотков.
Они ждали Ивана Семеновича, и на свежем ветру каждая минута мучительно тянулась.
Наконец показался мастер.
Дегтярев учил ребят искусству каменной кладки. Это был опытный каменщик, про которого в народе говорят: «В людях живал, свету видал...» Он работал на строительстве Магнитогорского металлургического комбината, на Днепрогэсе и других промышленных стройках.
За многие годы у Дегтярева выработалась своя, особая манера кладки.
Ребята отступили немного назад, чтобы лучше следить за каждым движением мастера.
— Иди сюда, Федя... Будешь подавать мне кирпичи,-^ окликнул Смолячкова Иван Семенович.
Дегтярев не спеша осмотрел свой инструмент: мастерок и молоток, шайку для раствора. Все в порядке.
— Приступаю!
Круг приблизился к мастеру чуть ли не вплотную.
Иван Семенович захватывал мастерком раствор и лов-ким взмахом руки бросал его на стену. Затем он оплескивал каждый кирпич водой и заботливо клал на место. Шаповалов даже присел на корточки, чтобы лучше разглядеть, как он это делает. Кладка выходила ровная, а швы получались точные, строгого рисунка.
Работал Дегтярев спокойно, без суеты и удивительно быстро. Федя старался не отставать. Он бережно брал кирпич и резким, почти мгновенным движением подавал его мастеру. Попадались бледно-желтые, плохо прокаленные кирпичи — Федя откладывал их в сторону.
— Ладно подаешь, Федя,— тихо сказал Иван Семено-вич.
Феде приятно слышать похвалу мастера после истории с неудачным приготовлением раствора.
После обеда ученики повторяли приемы, показанные Дегтяревым. Очередь дошла до Смолячкова. Федя осторожно положит кирпич и смотрит испуганно: вдруг не так. А Дегтярев не поправляет его, молчит. Только записывает что-то в блокноте. Кирпичи ложились криво. Швы косые и редкие. «В чем дело?» — недоумевал Смолячков, поглядывая на мастера.
— Внимание! — Иван Семенович вскинул руку. Он взял левой рукой очередной кирпич, а правой захватил мастерком небольшой шлепок раствора.
— Левой кладу, правой подмазываю и зачищаю. По-нятно? — Иван Семенович быстро, ровно положил ряд кирпичей. И хотя он немного запыхался, ученикам было ясно, что мастер затрачивает на кладку куда меньше усилий, чем Смолячков.
Федя был удручен тем, что у него получилось хуже, и сказал об этом Дегтяреву.
— Ишь, какой прыткий! В мастера сразу захотел,— добродушно улыбнулся Иван Семенович и хитро прищурился.— Практика, милок, нужна. Была б охота, огонек,— научишься. Ну и, конечно, вера нужна. Человек без веры и огонька — ничто. Вроде куска простого стекла. Другое дело, ежели человек с огоньком. Это все одно, что хрусталь с живинкой. Взглянет на него солнышко и сразу заискрится по его граням веселым самоцветом.
