Об уничтожении крупного военного склада в Шепетовке узнали оккупационные власти в Ровно. Они требовали во что бы то ни стало разыскать диверсантов.
Начались массовые аресты. В числе арестованных оказались подпольщики Шматько, Бутенко, Розуменко и Винницковский. Гестаповцам удалось выяснить, что все они часто встречались с Андросовым, участие которого в поджоге складов не вызывало сомнения. Винницковского расстреляли, а Шматько, Бутенко и Разуменко повесили на привокзальной площади, запретив хоронить их. Несмотря на запрет, товарищи тайно сумели снять тела погибших с виселиц и похоронить.
Через несколько дней после гибели подпольщиков был арестован Никифор Вальчук. Обстоятельства ареста таковы. Голова сельхозуправы Гришук приказал Вальчуку направить своего ездового Тере-щука в лес, нарубить елок для венков немцам, убитым во время карательной экспедиции против партизан. Агроном отказался, сославшись на то, что ло-шадь ему самому нужна для поездки в район. Перед отъездом не преминул сказать, что у Гришука на конюшне стоят три пары лошадей. Обидевшись, Гришук донес на агронома заместителю гебитскомиссэра, в результате Вальчук получил трое суток ареста со строгим режимом.
Трое суток прошли, но вместо освобождения Вальчука перевели в другую камеру. На допрос вызвали через две недели. Чувствовалось, что гестаповцы усердно собирали о нем материалы.
На допросе Вальчук вздохнул с облегчением, поняв, что гестапо ничего не известно о его подпольной работе. Следователь жандармерии Заальфранк говорил с ним лишь о неблаговидном поступке, о неуважении к павшим. Вальчук ответил сразу: проверку посевов он считал важным делом, сожалеет о гибели солдат, но главную цель свою видит в том, чтобы вы-ращивать питание для живых. Кроме того, был уверен, что шеф пошлет хотя бы одну из своих трех пар лошадей.
После допроса Вальчук был отправлен опять в камеру. Не зная хода следствия, Ващенко принимал меры. На дежурство в тюрьму был назначен Матвеев, которому он поручил подобрать ключ к камере Вальчука и подготовить его к побегу. Матвеев выполнил поручение, однако Вальчук заподозрил провокацию и отказался разговаривать с ним. Названная полицаем фамилия Музалева еще больше укрепила его подозрение.
— Говорите, что нужно сделать, чтобы вы поверили?— прибег Матвеев к последнему средству.
— Принесите записку от жены.
Слушая Матвеева, Ващенко качал головой, ведь жена Вальчука в Полонном, пока туда съездят, можно упустить время. К счастью, Александра Антоновна Вальчук оказалась в городе и написала записку на папиросной бумаге: «Ника! Этому человеку верь, Шура». Передавая записку, Матвеев предупредил, что в ночь со среды на четверг он откроет камеру и отведет Вальчука к недостроенной стене, а на лугу его будут ждать на велосипедах Музалев и Письменный.
Но в назначенное время Матвеев не явился, не пришел он и в пятницу. Вальчук терялся в догадках, он не мог предположить, что гестапо уже приняло решение о его освобождении ввиду отсутствия улик и Ващенко решил не рисковать. В субботу Заальфранк вежливо объявил Вальчуку, что арест произошел по ошибке, невиновных немцы не наказывают.
Неспособность криминальной полиции оказать действенную помощь гестапо в борьбе с подпольем сильно подмочила авторитет Примака в глазах его хозяев. Ворбс так распекал полицейское начальство, что на Примаке и Неймане, вернувшихся с экстренного совещания, не было лица. Удрученные, они закрылись в кабинете на несколько часов. Потом гестапо вызывало их по одному. Нейману напомнили, что бывшему работнику большевистской милиции не к лицу такая близорукость. А может, он не хочет обижать своих бывших товарищей? Нет? Докажите. Тогда ему можно будет поменяться местами с Примаком. Не совсем хорошо, когда немец подчиняется украинцу. В противном случае...
И случилось так, что как раз в эти дни Нейман выдал Горбатюка. Ему удалось определить, с кем директор встречается. Возбужденный, он влетел в кабинет к Ващенко:
— Гони всех в шею! Срочные дела, важного бандита захватили — Горбатюка. Вот тебе и директор лесозавода! Отблагодарил немцев за доверие...
Сергею хотелось разрядить в предателя всю обойму пистолета, но он все же сдержался. А Нейман, захлебываясь, говорил о том, что с Горбатюком выследили врача Василия Яворского, правую руку главного бандита Михайлова, и помощника Горбатюка Мендзелевского, да еще не мешает поинтересоваться семьями Горбатюка, Анны Трухан, Федор-чуков...
Ночью Иван Музалев и Станислав Швалленберг вывели из города в отряд семьи подпольщиков. Вернувшись в город, Музалев сказал Ващенко:
— Ну, Сережа, во что бы то ни стало надо попытаться спасти Горбатюка, Яворского и Мендзелевского.
Ващенко нахмурился:
— С Яворским уже опоздали: покончил с собой в камере, чтобы не мучиться от пыток... А Остапа Андреевича надо попытаться спасти. Допрашивает его Заальфранк. На допросах всегда присутствует Нейман. Мучают страшно, но держится Горбатюк. И Мендзелевский, судя по сведениям Макарова, молчит.
Утром Гриша Матвеев успел шепнуть Горба-тюку:
— Вечером буду дежурить, открою камеру и уйдем. Будьте готовы.
Ващенко и Матвеев сделали три оттиска ключей, чтобы освободить руководителя подполья, но это не помогло. Предвидя такую попытку, Нейман бросал Горбатюка из камеру в камеру.
После одного из допросов Горбатюк, очнувшись в камере, увидел склонившееся над ним лицо соседа, который осторожно вытирал кровь с его разбитого подбородка.
— Как они вас...
Горбатюк простонал сквозь зубы:
— Ничего, сегодня вечером отмучимся.
Но побег не удался. Горбатюка перевели в другую камеру и усилили охрану. А на другое утро Заальфранк и Нейман наперебой добивались: что имел в виду арестованный, говоря о вечере? Стало ясно, что сосед по камере — предатель. Надежда на побег рухнула, и Остап Андреевич решил ускорить развязку. На вопросы он стал отвечать контрвопросами. Следователи подвергали Горбатюка жестоким пыткам, но он умер, никого не выдав. Мендзелевского расстреляли. Пришлось уйти в партизанский отряд и Матвееву— Примак и Нейман заподозрили его в связях с подпольем.
Вечером к Шамаеву пришел Иван Музалев. Взглянув на него, Сергей поразился: исчезла постоянная улыбка, играют желваки на скулах. Не знал тогда Сергей, что еще в конце 1941 года Горбатюк помог Музалеву вырваться из плена, ввел в ряды борцов. И вот Горбатюка нет... Музалев тряхнул головой, отогнал тяжелые мысли, сказал:
— Насколько я понял, гибель Горбатюка и других товарищей не заслуга жандармерии и гестапо, а дело грязных рук Примака и Неймана?
— Именно так, особенно Неймана.
— Необходимо уничтожить обоих предателей. Как это лучше сделать? ......
— И Примак и Нейман считают, что по подполью нанесен смертельный удар. Охраны у их домов сейчас нет, поэтому лучше всего провести операцию днем, много людей брать не нужно. Разрешите и мне принять участие...
Музалев отрицательно покачал головой.
Уничтожить Примака и Неймана командование отряда имени Михайлова приказало Музалеву, Швалленбергу, Письменному, Михаилу Петрову и Федорчуку.
Операция удалась лишь частично: партизаны убили Примака, а Неймана не застали дома. Оккупанты назначили его начальником криминальной полиции, и он с еще большей злобой принялся преследовать патриотов.
Арестовали Марию Павлюк. Адама, за которым пришли полицаи, не было дома. Валя Котик предупредил его об аресте жены, и он успел уйти в отряд. Сынишку Володю они с Марией еще перед операцией на складе отправили в село Белотин к бабушке.
Ващенко сообщил в отряд, что выдал Павлюка Собчук.
Мария ни в чем не сознавалась, все отрицала. А в квартире все перевернули вверх дном. И вот очередной допрос. На столе следователя лежали гранаты и пистолеты. Требовали сказать, с кем связан муж. Она молчала. Ничего не добившись, объявили приговор: «К смертной казни через повешение».
В последний момент сказали: «Кто поедет в Германию, смертная казнь будет отменена». Мария дала согласие. В Ровно удалось бежать. Когда пленниц послали на пивоваренный завод работать, Мария с насыпи прыгнула на платформу с песком проходившего мимо железнодорожного состава. Добралась до Славуты, откуда ушла в лес и разыскала партизан. Только с мужем ей встретиться было не суждено.
