В подпольной борьбе против оккупантов в Шепетовке вместе со взрослыми активно участвовали подростки. Еще до образования подпольного комитета Нишенко, Горбатюк, Музалев и другие подпольщики через комсомольцев узнавали о действиях юных патриотов, помогали им создавать свои организации, учили выдержке, конспирации, предостерегали от безрассудных действий. Ребята охотно признавали авторитет старших товарищей и бесстрашно выполняли их задания. В городе и в селах округа было создано несколько комсомольско-пионерских групп.
Так, после беседы с Горбатюком Коля Трухан собрал группу ребят. Пришли Витя и Валя Котик, Степа Кишук, Валя Мануйлов.
— Вот что, хлопцы,— сказал Коля Трухан,— будем помогать старшим воевать с врагом. Про Павку Корчагина все знаете? С сегодняшнего дня мы организация юных корчагинцев. Самим ничего не делать, пока я не скажу. Кто ослушается — пусть потом не обижается.
По совету Нишенко стрелочник Борис Бията пригласил к себе Михаила Попелина, братьев Болеслава и Эдика Кипеней, Генриха Черного. Все хорошо знали друг друга, поэтому разговор сразу пошел о том, как бороться с врагом. Бията предложил создать подпольную молодежную организацию железнодорожников. Старшим группы избрали Бориса Бияту, заместителем — Болеслава Кипеня.
Борис с Болеславом дружили до войны, а теперь сблизились еще больше. Обоих оккупанты силой заставили работать на конюшне. Под присмотром гитлеровских жандармов они ухаживали за лошадьми и убирали навоз с пяти часов утра до десяти часов вечера, получали зуботычины от жандармов за каждую промашку или просто ради потехи. Вдвойне тяжко стало, когда они узнали, что на этих лошадях враги совершали карательные экспедиции против советских патриотов. Горевшие ненавистью к оккупантам, друзья совершили диверсию. Однажды вечером, когда жандармы пьянствовали, они устроили пожар в конюшне. Большого труда стоило вырваться с этой работы. Бията освободился за взятку, а Кипеня уволили после того, как его покалечила лошадь.
Михаил Попелин предложил дать группе название. Задумались, заспорили. Бията, подняв руку, остановил спор:
— Послушайте меня, хлопцы. Я вспомнил стихи Маяковского:
Юноше,
обдумывающему
житье, решающему—
сделать бы жизнь с кого, скажу,
не задумываясь:
— Делай ее с товарища
Дзержинского.
Так создалась группа дзержинцев.
Немного позже Георгий Давитая-Кухалейшвили организовал группу подростков на станции. В нее вошли Володя Ковальчук, Ваня Жук, Витя Мельник, Петя Яремчук, братья Борис и Николай Федоровичи, Володя Яцентюк, Володя Худов. Все они тянулись к веселому и доброжелательному парню и, хотя он был не намного старше их, звали его почтительно «Дядя Жора».
Григорий Письменный, живший на квартире учительницы Стаей Барышевской, сгруппировал подростков, выделив из них вожака Александра Талашева. В группу вошли Рудик, Сычук, Сюсько и другие ре-бята.
Комсомольско-пионерские группы занимались поисками оружия и боеприпасов. Группа Трухана устроила тайник на старом польском кладбище, где и хранили собранное оружие.
Коля узнал, что при отступлении раненый красноармеец бросил пулемет в пригородный пруд, чтобы он не достался врагу. Ребята решили достать пулемет. Купаясь в пруду, они затеяли на воде игры, стали нырять — кто дольше под водой продержится. На самом деле они исследовали дно. Особенно старался Валя Котик. Задержавшись под водой дольше обычного, он всплыл и, отдышавшись, сказал, что нащупал что-то металлическое. Поднять не смог — тяжело. Нырнули вместе с Колей и вытащили пулемет Дегтярева. Кинулись с ним в кусты. Больше часа разбирали его.
Крупные части пулемета подвязали к раме велосипеда. Юный пионер Валя Котик через весь город провез его к тайнику.
Пополнился тайник на кладбище и взрывчаткой. Ее нашел Коля Трухан в заброшенном колодце. Толовые шашки перевез на своей повозке, прикрыв травой, Валя Мануйлов.
А однажды Валя Котик «приобрел» немецкий пистолет. Вот как это было. Немецкий ансамбль «Фюнф-цилиндр», приехавший в Шепетовку, вызвал оживление у солдат и офицеров. Они спешили в парк на концерт. Ребятам тоже небезынтересно попасть. Через вход, конечно, не пропустят, пролезли через дыру в заборе. Валя пошел с Володей Павлюком. Пока пробрались к эстраде, концерт был в разгаре. Прямо из кустов вышли к скамейкам.
Взгляд Вали остановился на офицере, который сидел рядом, видно, пьяный, спал. Сбоку пистолет.
Вот бы отрезать! Нащупал в кармане лезвие бритвы. Ремешок перерезать не так просто, надо делать это аккуратно, чтобы не дернуть, не разбудить, иначе вместо пистолета пулю получишь. Валя перерезал сначала один ремешок, потом второй и, сунув пистолет за пазуху, нырнул в кусты, увлекая за собой Володю. Пистолет отдали Адаму Павлюку.
На станции Шепетовка иногда подолгу стояли эшелоны, в которых оккупанты увозили советских граждан на принудительные работы в Германию. Группа Кухалейшвили решила помочь нашим людям бежать из вагонов. Однажды поздним вечером Георгий Кухалейшвили и Володя Ковальчук подобрались к стоявшему железнодорожному составу. Долго наблюдали за мерно вышагивавшими вдоль состава часовыми, прислушивались к неясным голосам, доносившимся из вагонов.
Когда часовой удалился к последнему вагону, Ковальчук кинулся к теплушке и с помощью кусачек освободил серьгу запора от проволоки, приоткрыл дверь, влез в вагон и тут же захлопнул ее. Володя чиркнул зажигалкой, огляделся — вокруг одни девушки, смотрят на него с испугом. Погасив огонь, он объявил, как учил его Кухалейшвили, что поезд стоит в Шепетовке, есть возможность бежать. Раздумывать некогда, дорога каждая секунда. И указал — нырять под вагоны, чтобы часовой не заметил:
— Смелей, девчата, через пару минут будет поздно!
Ковальчук мягко спрыгнул, сейчас же за ним последовали пленницы. Двадцать три... Остальные побоялись.
Осенью 1942 года группы Кухалейшвили и Бияты объединились. На их вооружении было к тому времени пять пистолетов, четыре винтовки, охотничье ружье, три гранаты и патроны.
Один пистолет добыл Миша Попелин. Однажды зашел в дом, где жили немецкие железнодорожники, чтобы обменять десяток яиц на хлеб. Там Миша застал в разгаре пьянку. Увидев яйца, оккупанты загоготали. Поняв, чего хочет от них мальчишка, они швырнули на стол буханку хлеба. И тут Миша увидел, что на спинке кровати висит ремень с кобурой. В ту же минуту обожгла мысль: «А что если как Павка Корчагин?» И уже не раздумывая, стал спиной к кровати, дрожащей рукой расстегнул кобуру.
Немцы, не обращая на парнишку внимания, о чем-то горячо заспорили. Сейчас самый ответственный момент, от которого зависело все. Миша плавно вытащил пистолет, не спуская взгляда со спорщиков, опустил его в карман и, взяв буханку, шагнул к двери. Пистолет Миша спрятал на чердаке своего дома.
А вот вторая попытка добыть оружие закончилась плачевно. На этот раз Попелин решил вместе с Эдиком Кипенем отправиться на базар. Там всегда было полно гитлеровских солдат и офицеров, менявших продукты и сигареты на ценные вещи. В толкучке можно попытаться вытащить пистолет. Но они не успели ничего сделать, как началась облава. Ребят схватили по подозрению в краже документов у немецких военных. Продержали в заключении восемнадцать дней, били. Из тюрьмы помог выбраться сосед — Алексей Иосифович Крал. Чех по национальности, он хорошо владел немецким, и, когда поручился за ребят, охарактеризовав их с самой выгодной стороны, Мишу и Эдика в тот же день отпустили.
Перед подростками группы Бияты возникла опасность попасть на фашистскую каторгу. Писарю депо комсомолке Тамаре Крамаренко дали задание — устроить ребят, как до этого она устроила Сиетова и Кухалейшвили.
По рекомендации Тамары Кипеня и его товарищей включили в немецкую транспортную команду, которая занималась сбором металлолома и отправкой его в Германию. В команде было всего 10 человек: унтер-офицер, два солдата и семь рабочих. Утром на грузовике команда выезжала из города, осматривала окрестности, зачастую доезжала до Ста-роконстантинова, Изяслава, Полонного. Искали на местах бывших боев подбитые танки и другую военную технику. Танки резали автогеном, металл грузили и отправляли на станцию Шепетовка-2. Кипень сказал Бияте, что поездки можно использовать для поиска боеприпасов и взрывчатки.
Болеслав заметил, что немецкие солдаты в транспортной команде резко отличались от тех, которых он видел, когда работал на конюшне. Унтер-офицер Вайнер держался просто, редко повышал голос, иногда даже шутил. Пожилой рыжеватый редкозубый Франц, работавший на автогенном аппарате, смешно коверкая украинские слова, говорил, что спе-шить некуда, работа хорошая и нет смысла ее заканчивать до зимы. Попыхивая трубкой, он частенько доставал фотографии своих родных и показывал их ребятам, иногда угощал сигаретами. Вайнер и Франц были сдержанны в обращении с шофером Бруно, который, судя по его же словам, был довольно состоятельным крестьянином. Знакомство с рабочими этот шофер начал с того, что у каждого деловито ощупал мускулы и, выделив среди ребят Кипеня и Васяка, заявил, что пошлет их к себе домой, работать в поле.
— Рабов себе подыскивает,— заключил Болеслав. В субботу на мотоцикле в расположение команды приезжал майор со странной фамилией Шу. Он выплачивал рабочим по 10 рублей за день, что равнялось одной немецкой марке. О работе команды Кипень постоянно информировал Бияту. Как-то в воскресенье он устроил встречу с Сиетовым, которого Болеслав знал еще до войны. Александр Сиетов пригласил его к себе домой, сели в садике на скамейку. Закурили. Сиетов стал расспрашивать о работе, товарищах, а когда Кипень посетовал, что слишком мало удается вредить врагу, возразил:
— Смотря в каких масштабах брать. Сколько патронов и гранат в своей команде собрали?
— Это вам Бията рассказал?
— Кто же еще. Он командир, ему и докладывать о делах. Правда, не совсем удобно получается. Бията от вас работает в отрыве, не всегда может подсказать. А - с тобой хочет потолковать один товарищ. Да вот и он.
По саду шагал широкоплечий высокий парень. Это был Владимир Николаенко. Долго беседовали в тот день Сиетов и Николаенко с Кипенем, расспрашивали о делах транспортной команды. Удовлетворившись полученными ответами, они дали задание юным подпольщикам.
По сведениям комитета, в ближайшие дни транспортная команда должна начать работу на складе боеприпасов под Цветохой. На складе много снарядов, взрыватели, патроны. Немцы привезли из Венгрии большую группу евреев, которые на территории склада вытапливают тол из снарядов. Опорожненные от взрывчатки корпуса и должна вывозить на станцию транспортная команда. А ребятам надо суметь взять для подполья как можно больше тола, бикфордова шнура, патронов.
— Попробуй поговорить с мадьярами: по нашим наблюдениям, они с ненавистью смотрят на фашистов, могут помочь.
— Каким образом? Я не знаю ни мадьярского, ни еврейского, а они наверняка не знают ни украинского, ни польского.
— На месте вам видно будет.
Распрощавшись, условились о встрече в следующее воскресенье на квартире у Бориса Бияты. Николаенко на всякий случай назвал свой адрес — Грунтовая, 25.
Утром транспортная команда выехала на склад. Миновали село Каменку, под Цветохой свернули вправо, пересекли железную дорогу и остановились в небольшом лесу, около белого домика. У крыльца— автоматчик. Вайнер предъявил пропуск офицеру, тот подозвал солдата и приказал сопровождать машину. Миновали еще одни ворота, обтянутые колючей проволокой. У ворот — два часовых. Кипень подумал: «Машину наверняка проверят, трудно будет что-либо вывезти». Дорога вела в глубь леса. Наконец остановились на полянке, где штабелями лежали корпуса снарядов. Выплавка тола производилась в полукилометре.
Сразу же приступили к погрузке. Вайнер и Франц оживленно беседовали с солдатом. Когда погрузку закончили, в кабину вместе с Бруно сел Франц. Вайнер остался на складе. По дороге на станцию машину не проверили: у обоих ворот часовые лишь заглядывали в кузов и, увидав снарядные болванки, махали рукой — дескать, проезжай. Такая же картина повторилась и в другие рейсы, и Кипень быстро обдумал план действий.
От Вайнера Кипень узнал, что на складе работают двадцать мадьярских евреев. Унтер откровенно рассказал, что кормят их очень плохо,, люди пухнут от голода. Охраны практически нет, потому что им некуда деваться в чужой стране. За работой наблюл дает один солдат, да и тот держится на почтительном расстоянии. Уже было два случая взрыва снарядов и гибели рабочих. Кипень узнал также, где хранится тол, бикфордов шнур и патроны.
Среди рабочих были две молоденькие девушки — Фрида и Белла. Ребята тайком передавали им хлеб и молоко. Через несколько дней девушки стали живее, умоляюще заглядывали в глаза, что-то говорили, показывая рукой на лес. Вайнер объяснил, что девушки просят выпустить их. Ведь они ни в чем не виноваты.
Кипень посмотрел ему в глаза:
— Слушай, Вайнер, давай поможем. За что таким молоденьким погибать?
Вайнер помолчал, а Франц, вздохнув, сказал:
— За это расстрел.
Кипень больше не возвращался к этому разговору, но заметил, что и Франц и особенно Вайнер то и дело посматривают на девушек, о чем-то думают. Пользуясь тем, что немцы не обращали внимания на ребят, Кипень погрузил и вывез в город несколько 152-миллиметровых снарядов, немного тола, бикфордов шнур, 3 ящика винтовочных патронов. Все это ребята спрятали на станции, а патроны перевезли на квартиру Шевченко, отчима Васяка. Кипень уже подумывал о том, как бы проникнуть в хранилище с гранатами, но неожиданно работа прекратилась, а транспортная команда была ликвидирована.
Однажды машина пришла на склад перед обедом. Бруно, заглушив мотор, направился в лес к солдатской кухне. Немцы из состава команды стояли на довольствии здесь же на складе. Вайнер, проводив его взглядом, бросил окурок сигареты и повернулся к Кипеню:
— Я вывезу Фриду и Беллу. Надо спрятать в Шепетовке.
— Спасибо, спрячем,— ответил Кипень. Вайнер завел машину, сел за руль, ребята влезли в кузов, заслонив девушек. Как всегда, машину не проверяли. В городе девушек переодели и сдали на попечение Николаенко, который переправил их в село. Но оказалось, что Бруно видел, как девушки садились, и утром, заправляя машину, пригрозил, что доложит майору Шу. В обед начальник караула на складе вызвал Вайнера к телефону. Вайнер вышел из домика побледневший, но спокойный, распо-рядился выбросить болванки и гильзы из кузова и, не обращая внимания на Бруно, распахнувшего перед ним дверцу кабины, влез в кузов. В расположении команды машину уже поджидал майор Шу и несколько солдат из комендатуры. Майор увел с собой Вайнера и Франца и приказал Бруно построить команду. Через несколько минут ординарец майора вытолкнул из подъезда Вайнера и Франца —обоих без ремней и головных уборов. Ремни, пистолет Вайнера и карабин Франца ординарец передал унтер-офицеру из комендатуры. Майор грозно оглядел строй, что-то хотел сказать, но затем, круто повернувшись на каблуках, с размаху ударил по лицу Вайнера. Тот упал, лицо залилось кровью. Шу пнул его ногой и тут же нанес удар по лицу Франца. Затем солдаты из комендатуры подняли обоих с земли и, связав руки, бросили в кузов грузовика. Вайнер, подняв голову, взглядом попрощался с ребятами.
Майор Шу распорядился погрузить на машину баллоны и инструмент, отобрал аусвайсы у рабочих и уехал. Транспортная команда прекратила существование.
Ребята отправились на биржу труда. С помощью Владимира Николаенко им удалось устроиться в железнодорожную кузницу подсобными рабочими. Бията их строго-настрого предупредил: не своевольничать! Николаенко попросил опытного слесаря-железнодорожника Слободенюка, чтобы он помог юношам.
Ефим Иванович Слободенюк охотно взялся «наставить хлопцев на путь истинный». За его плечами была большая и трудная жизнь. До первой мировой войны он работал помощником машиниста в Туркестане. В пятнадцатом году призвали в армию. Воевал в Карпатах, стал унтер-офицером. В конце 1916 года его перевели в железнодорожный батальон на должность машиниста, здесь он и встретил революцию. Партизанил в Сибири, воевал с белочехами и колчаковцами, командовал отрядом, сражался с басмачами, а затем работал машинистом. В Шепетовку вместе с семьей — женой и тремя дочерьми — попал случайно в самом начале войны и здесь остался.
Ефим Иванович быстро нашел путь к подпольщикам. Дзержинцы частенько навещали машиниста дома, и это не привлекало внимания соседей: ну как не ходить сюда парням, когда у хозяина такие миловидные дочери. Ефим Иванович, покручивая ус, настойчиво втолковывал:
— Самое главное — знать узел как свои пять пальцев,— сколько путей, какие главные, где прием, где отправление, какие пути второстепенные. Через своих людей в технической конторе надо узнать и твердо запомнить условные буквенные разметки на вагонах.
А теперь смекайте. Разметку на вагонах можно стереть, когда состав размечен к расформированию. Скажем, хотя бы на десятке вагонов. Что получится? Надо наносить второй раз, время уходит, состав выбивается из графика. Значит, надо иметь своих ребят среди сцепщиков.
Кипень переглянулся с Биятой. Сцепщик Иван Устинович Гуменюк недавно вступил в их группу и уже активно действует: во время маневрирования вагоны с особо разрядными грузами он ставит в обратном направлении, задерживает их на станции, меняет разметку на вагонах, и они попадают не по назначению, а становятся в составы, шедшие обходным маршрутом на Гречаны — Жмеринку.
Слободенюк продолжал наставлять ребят:
— Возьмите паровоз, штука сравнительно несложная, но это основная двигательная сила на железной дороге. А можно так сделать, чтобы не двигалась эта сила? Можно. Две полдюймовые гаечки подклинить под ведущее колесо — простоит год, с места не тронется, пока машинист не поймет в чем дело. Можно жир подбросить в тендерный бак — да мало ли чего можно! Только шевели мозгами.
И ребята шевелили. Миша Попелин и Эдик Кипень сумели утащить из вагонов несколько ящиков с боеприпасами.
Добывали вражеское имущество из вагонов также ребята других групп. Коля Трухан унес автомат. Горбатюк похвалил его за это и дал задание: проследить, в какие часы гебитскомиссар уезжает в Славу ту и возвращается назад. Его «оппель» Коля хорошо знал. Самому предстояло решить, где лучше устроить наблюдательный пункт. Надо пройти по Славутскому шоссе и укрыться. Одному будет трудно дежурить. Взял с собою Валю Котика и Степу Кишука. Выбрали местечко в кустах около шоссе. Наблюдали лежа.
День прошел без толку — «оппель» не проехал. Предстоял второй день дежурства. Коле пришла мысль запастись гранатами. Из этих кустов удобно бросить в машину. Он догадался, что Горбатюк выясняет о машине не зря, хочет подкараулить и убить палача. А почему бы не сократить время?
Степа и Валя горячо поддержали друга. На другой день пришли с гранатами. День тянулся медленно. Лишь только под, вечер из-за поворота вынырнула ожидаемая машина. Вот она уже совсем рядом, друзья бросили гранаты. Тотчас последовали взрывы, машина остановилась, и Коля швырнул еще одну.
Бросив взгляд на окутанную дымом машину, они побежали лесом, добрались до города и пошли как ни в чем не бывало. Валя повернул домой, а Коля — на завод, поспешил доложить Горбатюку.
Остап Андреевич нахмурился и даже отругал за самоуправство. Изумленный Коля стал защищаться: когда нужно, Корчагин действовал без спроса. Увидел— ведут в тюрьму Жухрая, напал на охранника и освободил. Или взять Валю. Пошел на концерт, попался на глаза спящий офицер, и Валя срезал у него пистолет.
Оба случая Горбатюк признал правомерными, идти спрашивать, советоваться не было времени, нужно только действовать с головой. А Николай имел определенное задание.
— Ты нарушил дисциплину, о которой с тобой толковали.
Расспросив, как все произошло, не видел ли кто их, Остап Андреевич несколько успокоился. Коля тоже повеселел — что бы там ни говорили, главное сделано, ведь они убили с Валей того, кто столько уже жизней загубил!
Каково же было удивление ребят, когда на другой день, они увидели, что Ворбс оказался живым и здоровым! Ехал он, правда, в другой машине, сурово, поглядывая по сторонам. Коля остолбенел от неожиданности. Как же мог остаться в живых этот паразит?
Вечером Коля зашел в кабинет Горбатюка. Наверно, вид у него был растерянный, потому что Ос-тап Андреевич спросил:
— Ну, что крылья опустил?
Коля глухо произнес:
— Живой он, гад.
— Знаю,— уже строго сказал руководитель-Урок это большой.
Растерянность и недоумение подростка смягчили Остапа. Он пояснил: в машине возвращался из Ровно Кениг. Он действительно убит. Конечно, это не Ворбс, но тоже стоящая птица — шеф жандармерии. Остап Андреевич похлопал Колю по плечу, давая понять, что расстраиваться особенно не нужно.
Взволнованный Коля Трухан пошел к Вале Котику. По пути задумался, как же хитро ведет дело Остап Андреевич. На дороге не был, а знает, кого убили, куда ездил начальник жандармерии.
Валю застал дома. Склонившись над столом, он что-то рисовал. Сидевший рядом Володя Павлюк смеялся. Глянув через плечо, Коля тоже прыснул. На двойном тетрадочном листе Валя заканчивал карикатуру на Гитлера. Нос, как большая картошка, глаза выпучены, прядь волос упала на левый глаз, рот открыт до ушей — фюрер держал речь. Здорово получилось.
Печатными буквами Валя внизу написал: «Не верьте фашистам, мы победим!»
— Вот и листовка будет,— воскликнул он.
Трухан покрутил ее в руках. Чего-то еще не хватает. Подумал и в конце, на месте подписи, крупными буквами добавил: «Корчагин».
Надо найти хорошее место для такой листовки. Скажем, на дверях городской управы. Как бомба разорвется! Полицаев только много снует там, но надо суметь.
- Повесим, Коля, чего ты объясняешь,— с какой-то обидой произнес Валя.
Спрятав листовку под рубаху, Валя с Володей вышли на улицу. Прошлись около здания управы, никого вокруг не было. Через открытые окна слышались голоса — наверно, совещались,— но это не помеха. Взошли по ступенькам к дверям. Володя посмотрел на улицу. Резким движением Валя приложил листовку к дверям намазанной клеем стороной. Володя толкнул его в бок. Из-за угла дома вышел полицай, он совсем рядом, направляется сюда, уже у ступенек. Сорвать „листовку? Поздно, лучше спо-койно спускаться вниз. Пока полицай разглядит, можно скрыться.
Мысли у Вали работали быстро. А если остановит, скажем, проходили мимо, увидели на дверях и поднялись поглядеть. Поравнявшись с ребятами, полицай (Валя узнал его — Матвеев) пристально посмотрел на них, но не зло. Застучал ботинками вверх, а ребята проскочили на другую сторону улицы. Валя незаметно скосил взгляд: стоит спиной, рассматривает листовку, потом обернулся, увидал ребят и вошел в помещение. Ну, теперь не мешкать, могут еще догнать.
Запыхавшись влетели во двор, где их ждал Коля, и только теперь Валя ощутил, что опасность не миновала. Ведь Матвеев в любое время найдет их. Николай тоже заволновался. Об этом надо немедля сказать Адаму Павлюку, наверно он уже пришел с работы.
Выслушав взволнованных ребят, Адам Васильевич сказал, что нужно соблюдать больше осторожности, и успокоил: Матвеева он знает, и все с ним уладит.
В очередное воскресенье группа ребят отправилась в лес за ягодами, а главное—на поиски листовок, сброшенных с советского самолета. Ветер унес их немало в лес. В сборе участвовали Коля Трухан, Валя Котик, Степа Кишук, Валя Мануйлов, Степа Тешук, Миша Сосюра, Ваня Теслюк, Аня Мануйлова, Зина Трухан, Наташа Горбатюк.
Вернулись с хорошей добычей. Часть листовок спрятали на кладбище, остальные по нескольку штук распределили между собой. Группками, по двое-трое, пошли в парк и незаметно разбросали листовки в аллеях около скамеек.
Приближалась 25-я годовщина Октября. Готовясь к празднику, комитет ориентировал подпольные группы на усиление саботажа, укрепление и расширение рядов, на переход к вооруженной борьбе.
Группе Бориса Бияты дали задание поднять над вокзалом красное знамя. Ребята обсудили, как лучше выполнить это ответственное задание, распределили обязанности. Брониславу Васяку и Петру Верем-чуку поручили влезть со знаменем на купол вокзала и закрепить на флагштоке алое полотнище. Борис Бията, Петя Вербицкий, Михаил Попелин, Болеслав Кипень взялись охранять их, подавать сигналы. Получилось удачно: как раз вся эта группа была назначена в эту ночь дежурить на путях станции.
Днем Васяк и Веремчук побывали на вокзале, внимательно все осмотрели. Васяк увидел портрет Гитлера в зале ожидания, предложил его уничтожить. Бията, поколебавшись, согласился, при условии если это не помешает выполнению основного задания.
— Теперь вот что, хлопцы,—обратился Бията к группе, собравшейся для выполнения задания,— случиться может всякое. Если вас застукают на обратном пути, даваться живыми в руки нельзя, сразу станет ясно, чья это работа. Тогда, не раздумывая, пускайте в ход оружие и уходите в лес. Но это в крайнем случае. Надо, чтобы все прошло тихо.
Бията посоветовал Васяку и Веремчуку: если их застанут на чердаке, отвечать, что лазили за голубями — их там гнездятся сотни.
С наступлением темноты дзержинцы подошли к вокзалу. Васяк и Веремчук проникли в зал ожидания, скупо освещенный одной лампочкой. Кроме нескольких солдат, спящих на лавках, там никого не было. Через кухонные двери ресторана вышли в коридор, поднялись на второй этаж. Ощупью по стене добрались до пожарной лестницы, по ней через люк на чердак. Через слуховое окно стали наблюдать за сигналом, его должен подать Бията. Борис неторопливо обходил пути, покачивая фонариком, не-заметно поглядывая по сторонам. Вот засветился огонек самокрутки — закурил Вербицкий. Значит, с этой стороны полный порядок. Затем закурил Попелин, а вот от Кипеня у водонапорной башни сигнала нет.
Время тянется страшно медленно. Бията до боли в глазах вглядывается в темноту. Начался дождь. Немецкие патрули зашли в вокзал. Наконец-то закурил Кипень, и Борис тотчас поднял фонарь — можно действовать!
Ребята влезли на крышу. Выдернув древко из гнезда, Васяк сорвал флаг со свастикой, а на его место они с Веремчуком укрепили красное полотнище и снова поставили древко с красным знаменем в гнездо. Тем же путем спустились вниз. Быстро шмыгнули в зал, который по-прежнему пустовал. Васяк подошел к портрету Гитлера, два раза полоснул остро отточенным ножом поперек ненавистного лица, проткнул глаз. Веремчук тем временем прилепил на то место, где у фюрера был нарисован «же-лезный крест», бумагу со словами «Гитлер капут!», а надпись «Гитлер — освободитель» заклеил новой: «Гитлер — палач».
Утром горожане, жившие невдалеке от станции или вышедшие в тот район на работу, были поражены, увидев на куполе вокзала вместо фашист-ского флага развевающееся родное красное знамя. Раскачиваясь от легкого ветерка, оно словно поздравляло шепетовцев с наступающим великим праздником.
На площади быстро выросла толпа. Тем временем к вокзалу спешили немецкие жандармы, поднятые по тревоге. Застучали их сапоги, сначала по лестнице, потом по крыше. Жандармы с яростью вырвали древко из гнезда, и знамя, описав полукруг, скрылось за их спинами. И хотя недолго алело красное знамя в вышине, Шепетовка с возбуждением говорила о нем, восторгалась смельчаками, бросившими гордый вызов фашистам. Поднявшееся знамя как бы крикнуло: «Действуй, товарищ!»
Успешно справилась с заданием Бияты группу подростков-дзержинцев, действовавшая на привокзальных путях: Володя Ковальчук, Георгий Коваль, Володя Яцентюк, Витя Зерников, Володя Худов, Андрей Мартынюк. Им было поручено засыпать песок в буксы, резать тормозные шланги, срывать стоп-краны.
Разбившись попарно, ребята определили себе участки и начали пробираться к составам, которые должны были уйти к фронту с боеприпасами, продовольствием или снаряжением. Укрылись под вагона-ми, пропуская часовых с фонариками.
Вот луч света стал приближаться, поравнялся и пошел дальше. Ковальчук толкнул Яцентюка, и они выскочили из-под вагона — один вправо, другой влево. Как только кончился песок, насыпанный в карманы, собрались за вторым эшелоном. Снова загрузили карманы, стали выглядывать, выбирая момент, чтобы не столкнуться с часовым.
По договоренности, уходить с путей пары должны были самостоятельно. Только Ковальчук с Яцентюком приготовились еще к одной операции. Когда эшелон тронулся, они вскочили на тормозные площадки. Оба имели остро отточенные ножи. На ходу перерезали тормозные шланги, за семафором спрыгнули, прилегли под насыпью, пропуская эшелон, и пошли домой.
Как и рассчитывали, в пути загорелись буксы, а машинист долго не мог остановить поезд. Произошла длительная задержка не только этого эшелона, но и следовавших за ним.
Гестаповцы рыскали по городу, пытаясь найти виновников водружения красного знамени над вокзалом и тех, кто вредил на железной дороге, а комитет в это время намечал еще более серьезные операции. Дело в том, что под натиском карателей партизанский отряд Одухи, принявший имя Михайлова, отошел в Полесье. Надо было показать врагу, что уничтожить советских патриотов невозможно.
Деповская группа начала готовиться к диверсии на железной дороге. Но где взять взрывчатку? То, что добыли раньше, было переправлено в партизанский отряд. Вспомнили о снарядах, вывезенных в свое время «транспортной командой» и хранившихся у Васяка.
Подготовить диверсию поручили Николаенко, он привлек к ней Сиетова, Бияту, Кипеня, Власюка. Бронислав Васяк и его отчим Шевченко доставили снаряды в указанное место.
Уверенные в том, что партизаны выбиты из района, гитлеровцы ослабили охрану железной дороги на перегоне Цветоха — Шепетовка. Подпольщики заложили под шпалы снаряд, а под него толовую шашку. Едва закончили работу и замаскировали снаряд, послышался шум поезда. Диверсанты быстро отошли в район Грабовой Буды. Раздался взрыв, вслед за ним — беспорядочная стрельба. На другой день стало известно, что подорвался состав с артиллерийской техникой, несколько фашистов были убиты и ранены, движение приостановлено на несколько часов.
