Весть о разгроме гитлеровцев в Дедовичах и Тюрикове быстро долетела до каждой деревни Партизанского края, где уже проводились сходки жителей о сборе продуктов для голодающих ленинградцев.
Во всех селах колхозники вносили свой пай: кто зерно, кто масло, кто мясо, кто крупу. Даже в селениях, дотла спаленных врагом, люди откапывали из ям мешки с продовольствием и отдавали в Фонд помощи городу Ленина. Мать четверых воинов из сельхозартели «Светлый луч» М. В. Иванова, вручая свой подарок, говорила: «Три моих сына в Красной Армии, четвертого на днях отправила в партизанский отряд. Сама буду помогать фронту, чем только смогу».
Не считаясь с опасностями, которых было не меньше в новых для него местах, Павел Афанасьевич, наряду с созданием подпольных ячеек, немало сделал и по организации сбора продовольствия для Ленинграда в сельских Советах Дедовичского района, не входивших в Партизанский край. Здесь он побывал по рекомендации командования 2-й бригады2.
Павел Афанасьевич Васькин, Семен Иванович Засорин, уполномоченный Дедовичской оргтройки, Михаил Григорьевич Воробьев, председатель Сосницкого сельсовета, и Иван Иванович Смирнов, заместитель командира местного партизанского отряда, прибыли в деревню Горки Дедовичского района. Хозяин крайнего дома, куда Воробьев постучался, сказал, что ни немцев, ни полицаев в деревне нет. Все же из предосторожности на дороге при въезде и выезде выставили посты.
Через час в большом доме коммуниста Василия Максимова собралось все взрослое население деревни. Первым выступил Засорин. Он рассказал о положении на фронтах, о решении партизан и жителей лесного края послать обоз с продовольствием для трудящихся Ленинграда.
Затем слово взял Васькин.
— Рабочие Ленинграда,— сказал он,— получают по двести пятьдесят граммов хлеба в день, а служащие и иждивенцы и того меньше. Они голодают и умирают от голода, но продолжают трудиться для победы... Весь город без света, обледеневший, но непокоренный...
Он говорил страстно, убедительно, ничего не пре-увеличивая и не преуменьшая.
Положение в Ленинграде к январю 1942 года действительно осложнилось до предела. Ежедневно умирало от голода и холода не менее трех-четырех тысяч человек. Их не успевали хоронить. В райком нередко приходили коммунисты и комсомольцы попрощаться перед смертью, передать партийные и комсомольские билеты, чтобы они не попали в чужие руки. Говорили: «Завтра я умру...»
Во время своего выступления Васькин увидел, как одна старушка встала и пошла к выходу. Через несколько минут она вернулась с куском сливочного масла в руке.
— Возьми, сынок, ленинградцам от меня. Васькин подошел к седой женщине, склонил голову:
— Не от себя только, от всех партизан спасибо вам. Вслед за старушкой заговорили и остальные:
— В беде не оставим!
— Для ленинградцев ничего не пожалеем.
— Давай, Засорин, составляй список...
И сразу вразнобой раздались голоса людей; которые и сами-то далеко не каждый день ели досыта:
— Пиши! С меня баранчика...
— Ас меня мешок сушеной картошки...
— Даю банку меду...
— А я — мешок ржи...
Записав все названное, договорились, куда нужно доставить продукты. Засорин достал текст писем в Центральный Комитет партии и в Ленинградский обком ВКП(б), громко и четко стал читать:
— «...Пусть знает враг, что советский народ никогда не будет стоять на коленях...
Ни карательные экспедиции, ни жестокие расправы с мирными жителями — ничто не сломило и не сломит нашей воли к победе».
Когда он кончил читать, мужчины и женщины молча, с торжественными лицами стали подходить к столу, и на листы школьной тетради в два ряда густо ложились подписи.
Васькин подошел к Семену Ивановичу и на ухо сказал: «Обойду-ка я пока посты».
За лесом тихо догорал закат, Приближались сумерки. Васькин, вынув из кармана кисет, свернул цигарку и жадно затянулся. Подумав, решил вначале побывать на дальнем посту. Не спеша зашагал по дороге. Около сарая, окруженного старыми березами, остановился, огляделся вокруг. И вдруг заметил: из-за кустов в направлении к центру деревни выехало несколько саней. На них сидели вооруженные люди. «Кто бы это мог быть?» —с беспокойством подумал он и, прислонившись к углу сарая, стал всматриваться.
«Да это же каратели! — разглядев грязно-зеленые шинели гитлеровских солдат, понял он, почувствовав холодок в сердце. — Если они застанут людей, подписывающихся под письмом в Центральный Комитет,— всем конец, а деревню сожгут. Надо во что бы то ни стало предупредить товарищей, а карателей задержать, хотя бы на несколько минут...»
Васькин не ошибся: это были остатки фашистского карательного отряда, скорее всего посланного из Дедовичей для очищения с юга шоссе Чихачево — Волот — Старая Русса и разбитого партизанами под деревнями Горушка и Горавицы. Боясь преследования, они напрямую бежали от границы Партизанского края к своим опорным пунктам и случайно вышли на деревню Горки.
Каратели ехали мимо Васькина по направлению к дому Максимова.
«Как предупредить людей?» — лихорадочно думал Павел Афанасьевич. И, поняв, что этого никто сделать не сможет, кроме него, он шагнул наперерез карателям. Вынул из кармана пистолет, выстрелил вверх, громко крикнул:
— Стой! Кто идет?
Выстрелом он предупредил Засорина и его товарищей об опасности.
— Свои! — раздалось в ответ.
— Один ко мне, остальные—на месте! — вновь крикнул Васькин, делая попытку как можно дольше задержать врагов на подступах к деревне.
От первых саней отделилась одинокая фигура и пошла к нему навстречу. Следом за ней вдруг стали двигаться остальные. И когда до фашистов осталось метров тридцать, Павел Афанасьевич, став за толстый ствол березы, навел пистолет туда, где солдаты шли погуще, и выпустил г. них всю обойму. Гитлеровцы веером рассыпались перед ним на снегу. Ударили автоматные очереди. Васькин почувствовал, как что-то острое пронзило ему бок и левую руку. Он качнулся, но устоял.
Прислонившись к березе, правой рукой нащупал в кармане рубчатое тело «лимонки». Зубами соединил металлические усики, вырвал кольцо чеки. И когда каратели подбежали ближе, бросил гранату им под ноги. Прогремел взрыв. В ответ вновь раздались длинные автоматные очереди.
Слабея, оседая у комля березы, Васькин обернулся к деревне лицом и увидел, как от дома к дому разбегаются в разные стороны люди. «Успели...»
...После ухода Васькина из дома Засорин продолжал сбор подписей под письмом. Вдруг услышал где-то на окраине выстрел.
— Никифоров! Узнай, в чем дело,—приказал он стоявшему у двери подростку.
Через минуту стало слышно, как на краю деревни вспыхнула перестрелка.
— Товарищи! Немедленно расходитесь,— дал команду Засорин.
Крестьяне быстро покинули дом. Вскоре на крыльце раздался предостерегающий крик:
— Быстрее! Фашисты рядом!
Семен Иванович бросился к окну, выбил прикладом автомата раму, выскочил на улицу, дав очередь по бегущим к дому гитлеровцам. Он увидел, как вслед за ним выпрыгнул и Воробьев, но попал под пулеметную очередь. Когда Семен Иванович подбежал к нему, то понял: он мертв. Тогда Засорин, пригнувшись, побежал к лесу, падая и вновь поднимаясь. Раненный, он продолжал отстреливаться. На окраине деревни вторая пуля прожгла ногу, еще одна угодила в плечо. Автомат выпал из рук...
Засорин упал. Он видел, как к нему спешили враги, но ни стрелять, ни двигаться уже не мог. Последним усилием воли вынул из-за пазухи письмо с подписями жителей и сунул его в снег. Затем закрыл глаза. Каратели подбежали, перевернули его на спину, сняли полушубок и валенки. Для верности дважды выстрелили ему в грудь...
Когда каратели ушли из деревни, жители, потрясенные гибелью отважных патриотов, бережно перенесли тела П. А. Васькина, М. Г. Воробьева и И. И. Смирнова в сенной сарай, с тем чтобы потом с почестями их захоронить. На другой день в Горки пришли секретарь Сосницкого сельсовета Мария Матвеевна Яковлева, дочери Воробьева Пелагея и Анна, а также другие родственники и друзья погибших. Было решено похоронить их в центре сельсовета — в деревне Сосницы. Три гроба опустили в одну могилу. В похоронах участвовали при-шедшие из леса партизаны местного отряда во главе с Иваном Егоровичем Егоровым. Они салютовали павшим залпом из винтовок и автоматов.
После войны останки П. А. Васькина, М. Г. Воробьева и И. И. Смирнова были доставлены в районный центр Дедовичи, где перезахоронены в братской могиле.
А что же сталось с С. И. Засориным? Когда женщины стали его поднимать, чтобы отнести в сарай, у него дернулась щека. «Он жив!» — вскрикнула одна из женщин. Другая побежала домой за зеркальцем. Приложили его к губам раненого: стекло запотело. Засорина осторожно внесли в дом, перевязали раны. В сознание он не приходил, но дыхание не прекращалось.
На другой день в деревню заехали разведчики 1-й ударной армии. Крестьяне рассказали им о происшедшей накануне трагедии. Укутанного в полушубки Засорина доставили в партизанский госпиталь в деревню Глотово Белебелковского района. Врач Лидия Семеновна Радевич, приняв почти бездыханное тело, сумела спасти жизнь патриоту. Через полгода выздоровевший Семен Иванович вернулся в ряды партизан. А найденный в снегу рядом с ним текст письма в ЦК партии с подписями жителей был доставлен в Ленинград партизанами, сопровождавшими обоз.
Обоз был собран. Более трех тысяч пудов продовольствия разместили на 223 подводах. Две из них были нагружены продуктами из деревни Горки.
Улица в деревне Нивки в день отъезда напоминала ярмарку — вся была забита повозками и людьми. На проводы обоза приехали командир 2-й бригады Николай Григорьевич Васильев и председатель Дедовичской орг-тройки Александр Георгиевич Поруценко.
5 марта обоз тронулся в далекий путь. Охранял его специально выделенный отряд самообороны, командовать которым было поручено комсомольцу Михаилу Харченко, командиру пулеметного расчета отряда «Бу-деновец», отважному и прославленному во многих боях партизану. А начальником обоза назначен начальник заготовок Дедовичской тройки Федор Ефимович Потапов, человек смелый, находчивый, обладавший житейским опытом и организаторскими способностями. Каждый из отъезжающих был вооружен.
Глухими лесами, болотами и просеками на восток, к линии фронта, потянулась вереница подвод. Днем партизаны прятали подводы в лесу, а также в деревнях, укрывая их в сараях и гумнах. Ждали следующей ночи. Фашистские стервятники наугад бомбили деревни, тщетно разыскивая партизанский обоз. Наконец обоз пересек северную окраину Рдейских болот. В деревне Лопари его встретили разведчики Панфиловской дивизии. С их помощью партизаны ночью пересекли линию фронта южнее Жемчугово Поддорского района и вышли на Большую землю.
Ленинградский обком ВКП(б), придавая большое моральное и политическое значение отправке обоза с продовольствием и письма в ЦК партии, предложил ко-мандованию 2-й бригады прислать в Ленинград делегацию из партизан и колхозников, наиболее отличившихся в боях с врагом и в сборе продовольствия для обоза. Такая делегация вскоре была назначена и перешла линию фронта самостоятельно от обоза.
В состав делегации вошли: А. Г. Поруценко — пред-седатель Дедовичской тройки (руководитель делегации), Н. А. Сергачев — председатель Белебелковской тройки, И. А. Ступаков — комиссар Поддорского партизанского отряда, Е. И. Орлова — секретарь подпольного райкома комсомола Белебелковского района, партизанка отряда этого же района, Д. С. Ипатов — начальник продовольственного снабжения отряда «Грозный», М. С. Харченко — командир пулеметного расчета отряда «Буденовец», М. А. Андреев — председатель Шуше-ловского сельсовета Белебелковского района, П. Н. Веткин и Н. Ф. Федоров — колхозники артелей «Коммунизм» и «Труженик» этого же района и другие.
В Боровичах делегацию тепло встретил секретарь Ленинградского обкома партии Г. X. Бумагин.
Подозвав к себе Сергачева, спросил:
— Что случилось с Васькиным?
Николай Александрович, чуть помолчав, с болью в голосе рассказал секретарю обкома все, что знал о последнем подвиге славного подпольщика...
29 марта делегация из Партизанского края прибыла в осажденный Ленинград. Так ленинградцы получили от жителей края продукты и письма Центральному Комитету, партийной организации и трудящимся Ленинграда, которые подписали более трех тысяч жителей.
В письме Ленинградскому обкому говорилось:
«Дорогие товарищи ленинградцы!
Немецкие разбойники хвастают, что они заняли наши районы, но в этих районах они сидят как в осажденной крепости, и почва горит под их ногами. Партизаны и колхозники, советские люди, глубоко преданные матери-Родине,— вот кто являются настоящими, полноправными хозяевами наших районов... Ни карательные экспедиции, ни жестокие расправы с мирными жителями — ничто... не сломит нашей воли к победе».
Вечером 30 марта в Смольном делегацию партизан принял член Политбюро, секретарь ЦК ВКП(б), первый секретарь Ленинградского обкома партии А. А. Жданов. Обращаясь к ней, Жданов сказал: «Товарищи, передайте партизанам и колхозникам тех районов, от коих вы делегированы, что мы, ленинградцы, и вся наша Советская Родина горды вашей работой, горды тем, что вы в невероятно трудных условиях, окруженные со всех сторон противником, в его глубоком тылу, сумели... отстоять советский строй, колхозный строй и показать не только нашей стране, но и всему прогрессивному и пе-редовому человечеству, что означает советский человек, знающий, за что он борется».
