После суровой зимы наступила ранняя весна 1942 года. Уже в конце апреля крестьяне начали полевые работы.
Серафим Яковлев, встав ранним утром, глянул в окно. Хорошо видны были церковь и дома в соседних Кривицах. Но что это? Возле них снует множество солдат. Почему их так много и почему так рано? Яковлев стал тщательнее разглядывать каждый дом, каждую машину на улице. У штаба стояло несколько не то броневиков, не то танкеток. Он видел такие машины впервые. Разглядел и пушки на окраине деревни. Но ведь еще вчера их здесь не было... Что бы все это могло значить?
Немедля пошел к Васильеву. Руководитель группы поспешил в дом Яковлева, чтобы своими глазами увидеть то, что рассказал ему Серафим.
Окроевская группа и после гибели Васькина, теперь уже по указанию партизан, продолжала зорко следить за всеми переменами в Кривицах. Здесь, на границе Партизанского края, расположился опорный пункт гитлеровцев по борьбе с партизанами. Их штаб помещался в доме попа. Почти все население деревни было выселено. Свое осиное гнездо фашисты окружили «колючкой». Вход в деревню был запрещен.
Прильнув к окну, Васильев долго и внимательно всматривался в опорный пункт. Никогда еще здесь не было столько техники и солдат. По всему было видно: фашисты что-то готовят против партизан. Но что? Окроевцам это узнать не удалось. И тогда Васильев начертил на бумаге план Кривиц с его дзотами, проволочными заграждениями, складами, казармами и поручил Яковлеву передать его вместе со всеми добытыми све-дениями в штаб бригады.
— Ты, Сима, там предупреди, что, по нашим пред-положениям, фашисты выследили какой-то партизанский отряд и вот-вот нанесут по нему удар... Пойдешь через болото, по компасу.
...Через день Яковлев, усталый, мокрый по пояс, появился в доме руководителя группы и, видя, что вся семья в сборе, попросил его выйти во двор.
— Решено опорный пункт уничтожить с воздуха,— шепотом сообщил он Васильеву. — Мы обязаны помочь.
— Как?
— Я принес три электрических фонарика. Сегодня в полночь надо пробраться к Кривицам и, когда наши прилетят, с трех сторон посветить вверх так, чтобы в центре огней оказался штаб, казармы и склады. Как только самолеты отбомбятся или возникнет в деревне пожар,.приказано уходить.
Помолчали. Васильев спросил:
— Кого же лучше послать?
— Конечно, меня,— стал подсказывать Серафим,— Осипова... Он отлично знает подходы.
— Добро, третьим буду сам.
Как только сгустились сумерки, подпольщики, заранее распределив обязанности, стали пробираться к Кривицам. Серафиму Яковлеву досталось место между его домом и кривицкой церковью. Он еще засветло наметил ивовый куст, в котором решил ждать назначенного часа.
Время тянулось томительно долго. К полуночи наступила полная тишина. В небе мерцали звезды. Вдруг Серафим встрепенулся: издали донесся и стал приближаться звук летящих самолетов. Чем ближе они подлетали, тем явственнее он различал знакомый рокот У-2. Яковлев встал так, чтобы не мешали ветви, поднял -фонарь высоко над головой и включил свет. Над Кри-вицами самолеты развернулись. Зенитки молчали. Казалось, деревня была мертвой. Но вот раздалось несколько сильных взрывов, и сразу же стали слышны панические .голоса. А самолеты, сделав новый заход, продолжали сбрасывать фугасные, и зажигательные бомбы.
Ярким пламенем запылало здание штаба. Видно было, как возле горящего здания забегали гитлеровцы. Они что-то пытались вынести из огня на улицу, но раздался оглушительный взрыв. Красный столб пламени взметнулся на том месте, где только что суетились солдаты; за вторым взрывом последовали другие...
«Пора уходить!» — решил Серафим и побежал от куста к кусту к своему дому. У калитки остановился, глядя на бушующее пламя. Вскоре к нему подошли запыхавшиеся Васильев и Осипов. Радостные и возбужденные, они вместе наблюдали, как огонь пожирал казармы, штаб, склады, как в огне то и дело раздавались сильные взрывы. Пожар бушевал до рассвета.
— Это вам, гады, за Васькина! — тихо проговорил Васильев и вытер ладонью вспотевший лоб.
К деревне Ретле через поле скакал на лошади мальчик. Подъехав к дому Ивана Ивановича Леонтьева, до войны работавшего директором Славитинской школы, резко остановил коня и, кинув поводья на частокол, бросился к дому. Увидев выходящего ему навстречу хозяина, торопливо заговорил:
— Иван Иванович! Быстрее уходите... за вами едут фашисты, грозят расстрелять!..
Леонтьев отлично знал мальчика. Это был его ученик Дима Павлов — смышленый паренек из соседней деревни Конотопцы.
— Кто тебе это сказал? — Иван Иванович торопливо стал застегивать пуговицы на пиджаке.
— Я сам слышал, немец-переводчик расспрашивал у старосты о вас. Кто-то им донес, что вы — коммунист, депутат сельсовета. Переводчик просил старосту показать, где вы живете, и сказал, что они сейчас сделают вам «капут»...
— Спасибо, Дима. А теперь быстрее уезжай. Паренек забрался на лошадь и, ударив пятками по ее бокам, поскакал в поле.
Иван Иванович забежал в дом, предупредил жену и мать, схватил телогрейку и фуражку и выскочил во двор. Огородами добежал до колхозного гумна. Зарывшись в солому, стал наблюдать за дорогой и своим домом. Не прошло и десяти минут, как в деревню въехал фашистский грузовик. Около дома Леонтьевых остановился. Несколько гитлеровцев выскочили из кузова и, держа автоматы наготове, кинулись к двери.
Ворвавшись внутрь, переводчик спросил у женщин:
— Здесь живет Иван Леонтьев?
— Да.
— Где он?
— К родным уехал в Поддорский район.
— Это неправда! — закричал переводчик. — Его вчера вечером видели здесь! Говорите, где он? А не то...
Женщины с ужасом смотрели, как солдаты кинулись обыскивать дом, сарай, заглянули и в огород. Не найдя Леонтьева, открыли стрельбу из автоматов по курам и поросенку, гулявшим во дворе. Собрав «трофеи», сели в автомашину и уехали.
Когда стемнело, Леонтьев пробрался домой. Наскоро перекусив, кустарником пошел в деревню Кованцы к Николаю Баранову.
Баранов был кадровым командиром Красной Армии. Его роту разбили в неравном бою фашисты, а сам он, раненным, попал в плен. Находясь в лагере военнопленных, установил связь с волотовскими подпольщиками. Подготовил группу красноармейцев и бежал с ними из лагеря. Поселился в деревне Кованцы у Марии Козловой под видом родственника и по указаниям Васькина стал создавать партизанский отряд. Совме-стно с Леонтьевым осмотрительно подбирал местную молодежь, а также красноармейцев, сбежавших из фашистских лагерей.
Васькин, называя себя Самариным, встречался с Барановым. Они вместе наметили не только план создания отряда, но и начало его боевых действий, а также место сбора перед уходом в лес Васькин предупредил Баранова, что весной сам побывает в отряде. Давно уже растаял снег, а никаких вестей от руководителя подполья не было...
Ожидая сигнала к выступлению, славитинские патриоты усиленно добывали себе оружие. Кому удалось разыскать на поле боя винтовку, кому гранаты, вооружились обрезами, охотничьими ружьями и даже ножами.
Уже в потемках к Баранову пришел Леонтьев.
— Что случилось?
— Надо уходить в лес. За мной уже охотятся фашисты. Спасибо, Дима Павлов предупредил...
— Ты прав. С меня последнее время староста тоже не спускает глаз, допытывается, кто я и откуда. Давай сейчас же соберем ребят за деревней Косткино, у гумна.
— Я согласен.
— Тогда вы с Минаевым возьмете на себя сбор сла-витинских и ретлевских ребят, а я — кованицких и других. Да, подумай-ка о партизанской клятве.
— Хорошо.
...Перед рассветом за деревней Косткино собрались славитинские патриоты. Из Славитина и Ретле пришли Иван Леонтьев, Павел Минаев, Михаил Иванов, Василий Шариков, Михаил Шилов, Василий, Осипов, Василий Михайлов, Михаил Степанов, Егор Архипов, Василий Петров, Михаил Торицын; из Кованиц — Николай Баранов, Матвей Малышев, Николай Николаев и другие. Кроме местных жителей прибыло десять бывших военнопленных, сбежавших из лагеря вместе с Бара-новым. Когда все собрались, Баранов сказал:
— Товарищи! Друзья! Мы собрались здесь, чтобы начать активную борьбу против ненавистной нам фашистской сволочи. Дорога, которую мы выбрали, очень опасная, но почетная. И от того, как мы в отряде будем соблюдать воинскую дисциплину и проявлять в бою взаимовыручку, зависит успех наших будущих боевых действий. А для этого мы должны беспрекословно верить и подчиняться своим командирам. Их нужно будет сейчас избрать из вашей среды. Какие будут мнения?
— Баранова командиром! Он уже понюхал пороху... — закричали красноармейцы. Их поддержали и другие.
— А комиссаром — Леонтьева! — выкрикнул Торицын. — Его мы все знаем и верим, как себе...
Среди собравшихся пронесся гул одобрения.
— Других соображений нет? — спросил Баранов.
— Нет. Давайте голосовать.
За названные кандидатуры проголосовали единодушно.
— А теперь, товарищи, пусть каждый даст партизанскую клятву. Слово комиссару отряда.
Леонтьев стал рядом с Барановым, вынул из кармана лист с текстом клятвы и громко, торжественно произнес:
— «Я — Леонтьев Иван Иванович, вступая в ряды партизанского отряда, перед лицом Родины и советского народа торжественно клянусь, что буду до последней капли крови беспощадно бороться с фашистскими оккупантами и их пособниками...
Смерть немецким оккупантам!»
Иван Иванович расписался под клятвой. Вслед за ним каждый из партизан дал такую же клятву.
В эту же ночь вновь созданный отряд ушел за деревню Старо: здесь был крупный лесной массив и болота. Сразу же стали копать землянки, послали разведчиков во все концы района с целью разжиться оружием. Баранов решил немедленно предупредить подпольщиков о создании отряда и просить их помочь оружием, советом, а также связаться с другими отрядами, действовавшими на юге района. Он вызвал к себе молодого партизана из деревни Ретле Василия Осипова.
— Ты агронома Багова из Селецкого сельсовета знаешь?
— Встречался. Знаю, где живет.
— Подбери себе напарника и ночью сходите к нему. Скажешь: мне нужно встретиться с Самариным. Очень нужно. Пароль и отзыв запомни...
Ночью Баранова разбудил дежурный.
— К вам Осипов с каким-то человеком. Говорит, срочно нужно.
Баранов быстро оделся, пригласил прибывших к себе. С Осиповым вошел высокий, сутуловатый мужчина. Поздоровавшись, представился:
— Багов. — И, пожимая руку, спросил: — А вы лейтенант Баранов?
— Да.
— Меня о вас предупреждал Павел Афанасьевич Васькин. Самарин — его кличка. Но где вы живете, я не знал... — И тихо добавил: — Павел Афанасьевич геройски погиб в бою с карателями... — Чуть помолчав, продолжил: — Здесь рядом базируется отряд вроде вашего. Командует им капитан Гришанов, тоже бежал из лагеря военнопленных. Думаю, вам надо с ним встретиться. У них, как и у вас, большое затруднение с оружием. У нас же есть точные сведения, что недалеко от деревни Шилова Гора одна из наших отступавших частей зарыла в землю немало оружия. Знал это место лишь Васькин. Он говорил, что тайник в двух километрах от деревни, на бугре, где стоит одинокая береза.
Через несколько дней оба волотовских отряда объ-единились. Командиром стал В. И. Гришанов, как наиболее опытный и старший по званию, комиссаром — И. И. Леонтьев, начальником штаба — Н. А. Баранов.
На первом же совещании командование отряда решило направить к Шиловой Горе группу партизан. Бугра с сухой березой не нашли. Опросили почти всех местных жителей. Никто не припомнил. И когда уже собрались уходить из деревни, к Леонтьеву подошел его бывший ученик Вася Крюков.
— Иван Иванович, я однажды пас скот и видел, как красноармейцы что-то закапывали на дальнем бугре. Там стояла сухая береза, ее в прошлом году спилили на дрова.
Захватив лопаты, партизаны быстро пошли следом за мальчиком.
— Здесь!
На метровой глубине под лопатами показался брезент. Когда край его приподняли, увидели аккуратно сложенное оружие и боеприпасы. Из ямы вынули два ручных пулемета с дисками, пятьдесят винтовок, несколько карабинов, ящики с патронами и гранатами-«лимонками». Радости партизан не было конца...
Теперь, когда каждый боец был вооружен, отряд перестал прятаться в лесу. Он смело начал нападать на мелкие гарнизоны гитлеровцев и полицейские отряды. Открыто, днем заходил в деревни, где партизаны проводили общие собрания жителей, выступали перед ними с докладами, читали советские листовки и газеты, знакомили со сводками Совинформбюро.
На деревню Конотопцы опустилась тихая летняя ночь. Опустела улица. Лишь изредка по ней прошагает фашистский патруль — и снова тишина. Но вот из дома Павловых вышел подросток. Прижавшись к стене, осмотрелся. Крадучись, пересек улицу и тропкой пошел через огород в поле. У сенных сараев остановился, вслушиваясь. Вдруг где-то рядом раздался крик ночной птицы. Паренек пошел на звук. Разглядев в темноте человека, подошел к нему.
— Здравствуйте, Иван Иванович!
— Привет, Дима! Фашисты в деревне есть?
— Да. В крайних избах. Кругом часовых выставили» а по улице патрули...
— А медикаменты?
— Принес. — И подросток вынул из-под рубахи пакет. Медикаменты и бинты для партизан раздобыла по просьбе Леонтьева старшая сестра Димы Анна Павлова — санитарка Славитинской больницы.
— Молодцы! — Леонтьев сунул пакет себе за пазуху. — Ну, а в сельсовете что нового?
— Волотовское начальство приказало старостам создать в каждой деревне отряд полицаев. Мол, для защиты населения от бродяг и лесных бандитов.
— Ну и как?
— В нашем сельсовете никто не записался. Приезжал из Волота начальник полиции, ругался, стращал, но все равно никто не согласился.
— А что мужики говорят об этой затее?
— Говорят, что отряды немцам нужны для борьбы с партизанами. А многие наши мечтают уйти к вам, да боятся: семья будет расстреляна, а дом сожжен. Листовки ваши у нас охотно читают и стараются делать все так, как в них написано.
— Ну что ж, Дима, спасибо за все. И Нюре от меня передай благодарность. В следующий раз, возможно, приду не я, а кто-либо другой, так ты все передашь ему. А теперь беги. — И пожал пареньку руку.
Тихо в лесу. Лишь листва слабо шумит. Партизаны, подложив под головы кто вещмешок, а кто просто руку, отдыхают после длительного перехода, тихо переговариваются. Ждут разведчиков, посланных вперед. Пожилые грустят о детях, о женах, о близких, оставленных дома, тоскуют по горячей бане, а молодежь вспоминает любимых, гулянки с девчатами. Они ведь совсем рядом: мимо родных деревень только что прошли с боями, не побывав в них.
Но вот послышался треск веток и топот бегущих ног. Моментально все поднялись, руки машинально потянулись к оружию. Из-за поворота лесной тропы показались двое бегущих. Узнав в них своих разведчиков, не успокоились.
— Братцы! — еще не добежав до отдыхающих, закричал первый. — Каратели окружают соседний лес, хотят расправиться с жителями деревни Борки... Неужели не выручим?
Все быстро, не дожидаясь команды, стали строиться в колонну.
Население этой деревни, как и многих других, не желая подчиняться оккупантам, ушло в лес, в землянки, перетащив с собой продукты, домашний скарб, пригнав скот. Партизаны были у них частыми гостями и знали почти каждого по имени-отчеству.
Гришанов с Леонтьевым, выслушав разведчиков и узнав, что фашистов там не больше чем партизан, дали команду: оставить все лишнее на месте и спешить на выручку.
Все бросились вслед за разведчиками. Вдали послышались глухие взрывы гранат и автоматная стрельба. Когда партизаны подбежали к лесу, выстрелы и взрывы внезапно прекратились. Одним из первых с группой бойцов оказался у землянок Леонтьев. Он увидел вокруг тела убитых стариков и детей. В стороне тлел чей-то обгорелый труп. Большинство землянок было разрушено. Оставшиеся в живых стали вылезать из уцелев-ших землянок, выходить из кустов. Они наперебой рассказывали, как только что здесь зверствовали гитлеровцы, как, узнав от своих разведчиков, что сюда идет партизанский отряд, моментально ушли из леса. Поведали и о трагической судьбе Филиппа Иванова. Это его фашисты облили бензином и подожгли. Все знали этого патриота. Он был верным помощником партизан.
И вдруг раздались вопли пожилой женщины, окруженной пятью ребятишками:
— Да как жить-то теперь будем! Всю скотинушку угнали вороги...
— В погоню! — крикнул Баранов и первым бросился в ту сторону, куда убежали каратели.
Гитлеровцев, уводивших стадо коров, нагнали на поле, километрах в трех от землянок. Дав залп по фашистам, партизаны бросились в атаку. Но те боя не приняли. Бросив, скот, подхватив раненых, скрылись в ближайшем лесу. Партизаны ворвались вслед за ними в рощу, но гитлеровцев в ней уже не застали. Однако в кустах натолкнулись на спрятавшихся двух мужчин в гражданской одежде.
— Мы здесь случайно,— выкручивались они.— Видим, фашисты бегут в нашу сторону, вот и спрятались.
— Ладно, разберемся,— прервал их Леонтьев,— пойдемте вместе с нами.
Пригнав скот к землянкам, партизаны вывели вперед двух задержанных, и Леонтьев спросил у крестьян:
— Знает ли кто из вас этих людей?
Все разом загалдели и, сжав кулаки, кинулись к понуро стоявшим «незнакомцам». Остановив толпу, Иван Иванович спросил у пожилого крестьянина:
— Что вам о них известно? Тот с ненавистью выкрикнул:
— Да это же «беженцы». На днях к нам приходили. Наврали, что из Демянска. Мы их накормили, напоили, а они к нам фашистов привели... Я сам это из кустов видел. А вот этот,— и мужчина ткнул пальцем в грудь высокого незнакомца,— вместе с гитлеровцами кидал в наши землянки гранаты...
— Смерть предателям! — пронеслось в толпе.
Здесь же, за землянками, приговор партизанского суда над фашистскими агентами был приведен в исполнение.
...К командирской землянке подбежал разведчик отряда Жора Николаев и стал что-то докладывать Гри-шанову. Тот, выслушав, резко бросил:
— Расстрелять, и немедленно!
— Кого? — настораживаясь, спросил вышедший из землянки Леонтьев.
— Да тут одну фашистскую пособницу привели,— нехотя ответил Гришанов.
— Кто она, откуда? — стал расспрашивать комиссар.
За короткое знакомство с новым командиром Леонтьев понял, что Гришанов бывает поспешен в своих решениях и крут в действиях. Приходилось его поправлять.
— Пелагея Сапожникова из деревни Жизлино,— ответил стоявший рядом с командиром разведчик.
— Подождите расстреливать! — становясь озабоченным, проговорил Леонтьев. — Надо разобраться.
— А чего разбираться?— повысил голос Гришанов.—> Раз оказывает помощь нашим врагам — смерть.
Иван Иванович встал против командира отряда, резко и четко ответил:
— Пойми: мы не убийцы, а защитники советских людей. Я Сапожникову хорошо знаю. Тут какое-то недоразумение. — Увидев насупленный взгляд Гришанова, добавил: — Да, я ручаюсь за нее...
— Хо-ро-шо! — медленно, по слогам ответил командир. — Раз комиссар ручается, повременим с расстрелом.
Иван Иванович Леонтьев оказался прав. Проверка подтвердила, что Сапожникову кто-то оклеветал. Освободив ее из-под ареста, комиссар сказал:
— Вы не обижайтесь. Произошло недоразумение. Можете вернуться домой.
— А можно, я останусь у вас? — попросила Пела-гея. — Санитаркой могу, да и с винтовкой справлюсь.
Внимательно посмотрев на девушку, Иван Иванович одобряюще сказал:
— Вы правильно решили, вот посоветуемся и дадим ответ.
Вступив в отряд, Сапожникова, как и Лида Тори-цына из Славитино, стала выполнять обязанности санитарки. Партизанскую службу Пелагея несла достойно. Об этом говорит полученная ею награда —медаль «За боевые заслуги».
...Однажды в лес к партизанам прискакал на лошади из Соловьева подросток Павлик Мароев. Увидев Леонтьева, «и закричал:
— В нашей деревне немцы хозяйничают!
— Много их? — спросил Гришанов, стоявший тут же.
— Восемь машин, в каждой пять — десять солдат. Они сейчас по домам шарят, кур, гусей отбирают. Собираются ехать в Волот...
К Гришанову подошел Баранов и обратился по-военному четко:
— Товарищ командир! Разрешите возглавить группу по уничтожению фашистской колонны.
— Как думаешь действовать?
— Устрою засаду на дороге к Болоту. s— Разрешаю. Кого возьмешь?
— Своих, славитинцев.
— Добро.
...Смеркалось. Группа партизан вышла к шоссе между деревнями Соловьево и Городищи. Выбрав на горушке место для засады, Баранов скомандовал:
— Замаскироваться в кустах. Установить пулемет! Быстро выполнив команду, партизаны стали наблюдать за дорогой.
— Огонь открывать, когда первая машина подойдет метров на пятнадцать,— приказал Баранов.
Со стороны Соловьева показалась колонна грузовиков.
Когда первая машина приблизилась на нужное расстояние, Баранов громко скомандовал?
— По фашистской сволочи — огонь!
Затрещали пулемет, автоматы, раздался дружный винтовочный залп. Машина вспыхнула ярким пламенем и, развернувшись на дороге, закрыла путь остальным.
Гитлеровцы стали выскакивать из машин, отползать в сторону. Многие мертвыми повисли на бортах, других пули настигли на дороге. Когда оставшиеся в живых фашисты пытались скрыться в кустах, партизаны смяли их...
В этом бою патриоты уничтожили восемь автомашин и всех гитлеровских солдат и офицеров, ехавших в них. Сами же потеряли одного убитым, и один был ранен.
Гитлеровское командование в Волоте всполошилось. К месту разгрома колонны был срочно послан крупный карательный отряд. Но настичь партизан не удалось. Тогда озверевшие фашисты дотла сожгли ближайшую деревню — Городищи. Расстреляв несколько ни в чем не повинных жителей, погрузили в машины не успевших убежать и вернулись в Волот.
На другой день фашисты распустили слух, что возле Городищ партизаны напали на их солдат. Поэтому в ответ немецкие власти были «вынуждены» сжечь эту деревню, «бандитов» расстрелять, а жителей отправить на работы в Германию. Под этим же предлогом они сожгли в Волотовском районе сорок населенных пунктов и угнали на каторгу в Германию 949 человек.
И всякий раз, когда каратели чинили расправу над мирными жителями, они стремились направить недовольство населения против советских патриотов. Но все ухищрения фашистских властей мало помогали: помимо партизанского отряда под командованием Василия Ивановича Гришанова в районе стали действовать вновь созданная группа Михаила Семеновича Арсентьева, спецотряд Алексея Егоровича Щербакова. Жители района, несмотря на фашистский террор и запугивания, брали в руки оружие и продолжали пополнять ряды народных мстителей.
