После гибели Нины Павловны и Тани связь с Порховом у Васькина почти совершенно прервалась. А это ставило под угрозу выполнение задания, полученного от Орлова.
Надо было самому срочно побывать в городе и создать там для начала хотя бы одну подпольную ячейку. Кроме того, дорогой предстояло встретиться с членом Крутецкой группы Дновского района Алексеем Климовым.
Через старосту был оформлен пропуск для поездки в Порхов «за материалом для ремонта обуви». Удачно подвернулась попутная подвода.
Выехали рано утром. Выпавший ночью снег занес колеи на дороге, и лошадь шла небыстро. Возница то и дело понукал ее. Полулежа в санях на сене, Васькин рассеянно смотрел кругом, все же замечая наметанным взглядом на чистом снегу то строчный след лисицы вдоль дороги, то россыпью разбегавшиеся по озимому полю следы русака.
Настроение его было довольно подавленное: он никак не мог прийти в себя после трагедии в Болоте.
«Надо взять себя в руки,— думал Васькин,— ведь в Порхове продолжается дело нашей организации. На смену павшим встают другие...»
Мысли Васькина прервал возница. Махнув кнутом в сторону показавшейся впереди деревни, он сказал:
— К Выскоди подъезжаем. Теперь и до Дно не так уж далеко.
— А Крутец?
— Это правее, в нескольких километрах.
— Может, заедем? Я бы товарища навестил. Если у него товар найдется, тогда и в город ехать незачем. А тебе бы магарыч за это...
— Заедем,— нехотя согласился возница.
На окраине деревни подвода остановилась. Васькин поспешил к дому Климова.
— Вы сами? Что случилось? — удивился хозяин.
— Не беспокойтесь. Поговорить надо.
В Крутецкой подпольной группе было шесть человек. Ее руководитель А. А. Холмов, а также И. Холмов и Ф. И. Силов жили в деревне Берестищи, а А. И. Кротов и В. И. Солодов — в деревнях Юково и Горушка.
— Что нового? — спросил Васькин.
— Был в Дно. Всё говорит за то, что там сильная подпольная организация: в городе часто появляются листовки, в депо — одна диверсия за другой, да и на участке дороги Морино — Болот пущен под откос поезд. Фашисты угрожают уничтожить всех, кто помогает патриотам. Недавно расстреляли несколько человек как «диверсантов». По слухам, эту группу возглавлял Капустин. Ни я, ни мои товарищи его не знали.
Климов говорил правду. Действительно, подпольщики железнодорожного депо станции Дно наносили большой ущерб фашистам. Об этом в докладной секретаря Ленинградского обкома партии А. Н. Шинкарева и заместителя начальника отдела по руководству партизанским движением Политуправления Северо-Западного фронта А. А. Тужикова в конце 1941 года говорилось так:
«В Дновском депо немцы ремонтируют большое количество паровозов. Работают там русские рабочие под руководством немецких мастеров. Приемщики принимают паровозы, не находя в них никаких дефектов. Но в пути паровозы останавливаются. В буксах находят песок, железную стружку. Дышло паровоза крепится так, что через несколько километров выходит из строя».
— Да, вот еще новость,— продолжал Климов.— К нам пожаловал немецкий помещик Адольф Бэк. Объявил своей собственностью пять тысяч семьсот гектаров нашей земли и вводит с помощью штыков барщину. Заставляет жителей Крутецкого, Рвовского и Панкратовского сельсоветов от зари до зари работать на себя. Ничего им не платит, выходных не дает. А перед старостами хвастал: в этом году у него отбывают барщину четырнадцать деревень, а в будущем фюрер даст ему еще сто четырнадцать. Этого барона надо повесить на первой осине, чтоб другим неповадно было.
— Правильно,— поддержал Васькин. — Придет время — сочтемся и с бароном.
Так оно и было. Ночью 29 июля 1942 года два десятка отважных народных мстителей ворвались в деревню, где обосновался Бэк. Запылали склады и амбары. В дом, где жил новоявленный немецкий барон, полетели гранаты. Кровопийце пришел конец.
Когда Климов доложил обстановку, Васькин передал через него задание Алексею Холмову. Группе предлагалось срочно разведать расположение в Дновском районе гитлеровских гарнизонов, установить их численность, количество и характер боевой техники. Особенно важно было следить за передвижением вражеских войск в сторону Белебелки и Дедовичей.
— Все эти сведения доставите мне через три дня. — Васькин сообщил свой адрес. — Да, вот вам листовки и газеты. Как распространять, надеюсь, знаете? Побольше в других деревнях, поменьше — в своей. Вручайте только надежным людям. Ну а часть листовок советую приклеить на столбах и заборах. Пусть прочтут старосты и полицаи. Может, еще кто из них и одумается...
— Хорошо,— согласился Климов.
Задав еще ряд вопросов и предупредив о строжайшем соблюдении мер предосторожности, Васькин попрощался и вышел.
На окраине Порхова подводу остановили два полицая. Один, что помоложе, стал обшаривать сани, другой, высокий, с сердито сдвинутыми бровями, потребовал документы. Васькин подал паспорт, справку и пропуск. Полицай стал внимательно рассматривать их.
— А чего в городе-то надо? — вертя в руках документы, спросил он.
— Работать стало нечем... Ни кожи, ни гвоздей... А здесь-то наверняка этим разживусь,— спокойно стал объяснять Васькин.
Полицейский, осмотрев и обшарив его с ног до головы, протянул документы своему напарнику.
— Отведи к начальнику.
— А что сказать-то?
— Документы, мол, волотовские, а пропуск дедовичский...
— Да я же сапожник, где есть работа, туда и иду,— начал «возмущаться» Васькин. — Сами знаете, теперь заработок искать надо...
— Иди-иди,— подтолкнул задержанного прикладом первый полицай. — Начальство разберется...
Павел Афанасьевич в сопровождении второго полицая медленно шел к центру города. Вышли на длинную улицу.
— Далеко ли еще?—остановившись, спросил конвоира Васькин.
— Километра полтора. А что?
— По нужде мне надо... терпения нет.
Полицай огляделся. Заметив у дома открытые ворота, сказал:
— Зайди за ворота... Да не задерживайся. — Сам же стал в воротах.
Васькин внимательно огляделся. По улице изредка проходили гитлеровцы. «Как же избавиться от него? — лихорадочно думал он, поглядывая на полицая. — Бежать по тропе за дом — будет стрелять, сбить ударом кулака с ног и откинуть подальше винтовку — закричит, услышат фашисты... Вот бы ударить его посильнее по горлу так, как того полицая в Славитино...» В это время послышался гул самолета. Решил рискнуть. Подняв правую руку вверх, как бы с изумлением проговорил:
— Да он же на город падает!..
— Где? Куда падает? — задрав голову и шаря глазами по небу, спросил полицай.
Васькин быстро шагнул к нему и со всей силой наотмашь ударил ребром ладони по оголенному горлу. Конвоир судорожно открыл рот, беззвучно пошевелил губами и медленно осел на снег. Быстро оттащив его к забору, Васькин вынул из его кармана свои документы и побежал за дом. На улице огляделся, дошел до первого переулка, свернул в него. Убедившись, что по-гони нет, спокойно направился по адресу, данному ему. На стук вышел пожилой мужчина, в выцветшем зимнем пальто, в подшитых валенках, в шапке с торчащими вверх ушами.
— Вам кого?
— Борис Петрович Калачев здесь живет?
— Да, это я.
— Сергей Алексеевич просил узнать, здоровы ли вы, не нужна ли какая помощь? — назвал пароль Васькин.
— От помощи не откажусь, а на здоровье, спасибо, не жалуюсь,— ответил условной фразой хозяин дома и провел Васькина в комнату.
— Сначала поужинаем?
— Неплохо бы...
Борис Петрович вышел. Вскоре он вернулся с горшком теплого вареного картофеля, миской квашеной капусты и с куском хлеба.
Во время еды Васькин, рассказав о цели своего прихода, спросил:
— У вас найдутся надежные помощники?
— Конечно, но потребуется какое-то время. Завтра все, что нужно, разведаю сам. К вечеру сведения будут.
Калачев выполнил свое обещание. Вскоре он привлек к подпольной деятельности Тимофееву Антонину Тимофеевну — агронома Воротницкого сельсовета, Федорова Валентина Васильевича — врача городской поликлиники и Кириллова — фельдшера Александровской больницы.
— У нас есть на примете один человек — Вера Ивановна Петрова, учительница, живет на соседней улице.
— Петрова? Так я ее немного знаю. Скромная, рас-судительная. Пожалуй, подойдет. Считаю, надо сделать так. Вы завтра с ней встретитесь. Если обо всем договоритесь, то оставите ей пароль и- отзыв. А я, прежде чем подключить ее к делу, к ней еще присмотрюсь, наведу справки. Надо же, чтоб наверняка...
— Согласен. Борис Петрович, а как у вас здесь в Порхове население относится к оккупантам?
— Большинство враждебно. Вот, например, мне точно известно, что на овчинно-шубном заводе рабочие при изготовлении валенок примешивают в них много столовой соли, отчего валенки на вид получаются красивые, но быстро разваливаются. Кроме того, рабочие Порховского льнозавода недавно забастовали из-за лишения их дополнительного хлебного пайка. Фашисты жестоко подавили эту забастовку. А когда немцы объявили сбор лыж по деревням района, молодежь поломала или спрятала все лыжи...
Утром Васькин, надев поношенное пальто и шапку хозяина, пошел к дому на соседней улице, постучался. Вышла старушка в большом темном платке.
— Мне бы Веру Ивановну,— сказал Васькин.
— Верочка, к тебе!
Вышла стройная белокурая девушка. Посмотрела вопросительно.
— Я Павел, товарищ Татьяны Ефремовой. Привез вам привет от нее и письмо.
Записка, которую тогда, при последней встрече, написала Таня, сейчас очень пригодилась. Таня рекомендовала Васькина подруге как надежного человека.
Прочитав письмо, девушка приветливо и понимающе улыбнулась и пригласила гостя в свою комнатку. Затем принесла из кухни поднос с двумя чашками, тарелкой с ломтиками хлеба, сахарницей и чайником, из носика которого струился пар.
— Извините за скромное угощение.
— Не беспокойтесь, я уже позавтракал,— попытался отказаться Васькин.
— Пейте, пожалуйста.
Он придвинул к себе чашку и во время разговора изучающе наблюдал за ней. Подруга Тани производила впечатление серьезного, душевного человека.
За тонкой стенкой изредка раздавались покашливание, скрип половиц и шарканье шлепанцев.
— Если нужен ночлег, можете располагаться у нас. Мы здесь вдвоем с мамой.
— Спасибо, ночлег есть. — Чуть поколебавшись, Васькин решил продолжить проверку ее уже в деле.— Хотелось бы познакомиться с городом, я здесь впервые. Вы не поможете, Вера?
— Пожалуйста. Только у нас часто документы проверяют.
— За мои документы не беспокойтесь.
Вышли на улицу. Васькин взял девушку под руку.
— Только проведите по тем улицам, где солдат немецких и техники поменьше.
— Тогда пойдемте к окраине... — И неожиданно спросила шепотом: — Вы что, партизан?
— Что вы! — улыбнулся Павел Афанасьевич. Увидев разочарование в глазах девушки, добавил: — Но я—советский человек.
— Я так и думала,— доверчиво сказала Вера. Став серьезным, Васькин тихо, с болью в голосе проговорил:
— Вера Ивановна, я должен сказать вам горькую правду... Нашей Татьяны...
— Что с ней? — испуганно вскрикнула Вера и оста-новилась.
— Несколько дней назад ее расстреляли фашисты.
— За что? — В глазах девушки были боль и гнев.
— Помогала Красной Армии и партизанам. Девушка вынула носовой платок, приложив его к глазам, тихо проговорила:
— Она была лучшей моей подругой.
— Мы за нее отомстим, — твердо заверил Васькин.
Прошли немного молча. На доске объявлений, прибитой к дощатому забору, Васькин заметил фашистские газеты на русском языке.
— Почитаем?
— Стоит ли? Если им верить, то Красная Армия давно уничтожена, а Москва и Ленинград взяты...
— Этой брехне мы, конечно, не верим. Но знать, что они пишут, должны.
Подошли к первой газете. Она была заполнена «но-востями»: «Более 260 советских дивизий уничтожено с начала войны», «Крым в руках германских войск», «Разгромлены югославские партизаны», «Успешно проводится выпрямление линии фронта под Москвой», «Доктор Геббельс выступил с речью, предсказывающей победный финал войны»...
— Я же говорила,—шепнула Вера,—одно вранье.
— Да, на это они мастера,— усмехнулся Павел Афанасьевич и, оглядевшись, сказал негромко: — Нам нужны в Порхове надежные люди. Вы не могли бы кого порекомендовать?
— А что они должны делать?
— Собирать сведения о фашистах: сколько их в городе, где размещены, какое у них вооружение и техника, действует ли аэродром, сколько на нем самолетов...
— Таких людей я знаю. Да и сама помогу.
— Спасибо. Мы на вас надеялись...
Пройдя еще немного по улице, вернулись к дому. Прощаясь у двери, Павел Афанасьевич тихо проговорил:
— Когда к вам придет наш человек, он обязательно назовет пароль. Запомните его...
