Ранней и суровой выдалась первая военная зима. Уже в ноябре крепко сковало землю, выпал снег. Для партизан и подпольщиков наступило трудное время: общаться с населением становилось все сложнее и опаснее. К тому же военный комендант Волота под угрозой расстрела запретил жителям выходить из населенных пунктов с наступлением сумерек.
Руководитель подполья знал об этом приказе: пришел в Подостровье в полдень. У дома Козииной огляделся: улица была пустынной. На стук в окно хозяйка открыла дверь.
Копня плана расположения вражеских складов боеприпасов, посланная П. А. Васькиным комбригу Н. Г. Васильеву и комиссару С. А. Орлову 12 февраля 1942 г.
— Заходите. Не желаете ли щец? Только что из печки...
— Не откажусь,— весело сказал Васькин,— неделю в рот не брал горячего. — Он снял шапку и полушубок, потирая озябшие руки, подошел к умывальнику, затем сел к столу.
— Только без мяса,— извинилась хозяйка.
Надежда Ивановна положила гостю на колени чистое полотенце, нарезала хлеб, налила в тарелку дымящихся щей.
Четырехлетняя Люда, дочь Надежды Ивановны, сидевшая за столом, с любопытством наблюдала, как дядя деревянной ложкой стал аппетитно есть, похваливая не понравившиеся ей щи.
Поблагодарив хозяйку, Васькин встал из-за стола.
— Большое спасибо вам и вашей группе от партизан за маскхалаты.
Шили их в нескольких деревнях в основном из собранных у населения простыней: в Городцах — Анна Кузьминична Занина, в Дерглеце — Елена Александровна Калинина, в Никулине — Анна Семеновна Одинцова. Пошло в дело и белье, найденное подпольщиками на трех захваченных у врага подводах.
Надежда Ивановна стала рассказывать о делах группы за последнее время. Говорила так, словно речь шла о каком-то обычном поручении, а не о смертельно опасном деле.
— Во Взглядах — танковая часть. Все машины, а их около тридцати, замаскированы. Но два танка стоят открыто в центре деревни у дома, к которому никого из жителей не подпускают. Наверное, там штаб этой части. Зениток ни во Взглядах, ни в Болоте сейчас нет. Прошли мы с Анной Кузьминичной и в Шимский район. Части там расположились в деревнях Подгощи, Ручьи, Солоницко, Тес... В последнее время замечаем пере-движение воинских частей из Старой Руссы в сторону Шимска. Движутся они через Болот и наши деревни...
— У Заниной семеро детишек, на кого же она их оставляла? — озабоченно спросил Павел Афанасьевич.
— У нее старшая подросла... Моя ученица. Ей уже пятнадцать.
— Все же не следует Анну брать в такие походы.
— Я ей говорила, а она и слушать не хочет: «Я, мол, не хуже других». И рискует очень... Мы листовки обычно под двери домов незаметно подсовываем или в гумнах и амбарах оставляем, в которые крестьяне чаще ходят, а она листовку о победе под Москвой взяла да напротив фашистской казармы и приклеила. Чуть ли не на глазах у часового...
— Это уж слишком. Поговорю с ней обязательно. Васькин поинтересовался, как отнеслось население к распоряжению Гепарта о сборе теплой обуви, полушубков и шерсти. (Подпольщики предупредили жителей об этом и посоветовали припрятать вещи подальше.)
— К нам уже приезжали «сборщики». Никто им ничего не сдал. Тогда начали в домах обыски, но, почти ничего не найдя, очень озлились. Четверо солдат остановили Ольгу Торвину и приказали ей разуться. Та подумала, что шутят: стоял мороз в тридцать градусов. Тогда один гитлеровец сбил ее с ног и под хохот товарищей снял с нее валенки. Ольга прибежала домой по снегу босиком...
— Надежда Ивановна, а что нового в лагерях военнопленных?
— Связь имеем с обоими. В волотовском около тысячи человек, а в чураковском — двести. Условия ужасные. Холодные, неотапливаемые сараи и полуразрушенные здания обнесены колючкой. Кормят скверно: утром — двести граммов хлеба и вода, в обед — баланда из нечищеного и плохо вымытого картофеля, иногда кидают в котел немного требухи. Больных и наиболее истощенных, а также тех, кто пытается сопротивляться,— расстреливают. Фашистский офицер Вилли, комендант лагеря в Чуракове, недавно приказал выкинуть на снег четырех больных пленных. Все они за-мерзли. В тот же день расстреляли двоих, осмелившихся вступиться за больных... Все листовки, что вы мне дали, распространены.
— Через кого?
— На станции я познакомилась с двумя пленными. Один назвался сержантом Сидоровым, второй — рядовым Ивановым. Потом Иванов признался, что под этой фамилией он лишь числится в лагере, на самом же деле он лейтенант Баранов, попал в плен раненым. Впечатление о нем хорошее: умный, волевой, решитель-ный. Он и пронес листовки в лагерь. На последней встрече Сидоров меня предупредил, что пятеро уже готовы к побегу. Просил назвать место, где будет ждать их проводник, что я и сделала. Баранов тоже готовит группу.
— Сидоров — это такой высокий, светловолосый, на щеке шрам?
— Да.
— Могу вас порадовать: он с товарищами уже у партизан, воюют неплохо. Пусть об этом узнают все военнопленные. А Сидоров даже благодарность от командования отряда получил. — Помолчав, Васькин спро-сил: — Вы знакомы с учительницей Щегловой?
— Да, она моя подруга. Сейчас Надя живет в деревне Конотопцы, недалеко от Славитина.
— Так вот, Баранова и его людей направьте не по старому адресу, а к ней.
— Хорошо.
Васькин накануне узнал от Тихова, что в Славитин-ском сельсовете с помощью бывшего директора школы Ивана Ивановича Леонтьева уже подготовлена в партизанский отряд группа молодежи, но в ней нет ни одного бывалого бойца. Поэтому и решил влить в эту группу красноармейцев, а во главе отряда, если мнение Козниной подтвердится, поставить лейтенанта Баранова. Когда Васькин уже собрался уходить, Кознина вдруг горячо заговорила:
— Павел Афанасьевич! Что же получается? Федоров — подпольщик, а согласился работать старостой.
— Не волнуйтесь. Это нужно всем нам. Теперь мы о действиях полиции и комендатуры знаем почти всё.
— Но он же все их приказы исполняет. Его и зовут теперь не иначе как «немецкий холуй». А когда я ему все высказала, он сослался на вас: мол, вы его заставили так себя вести...
— Он что-то недопонял. Хорошо, что сказали. Загляну к нему по пути.
...Путник с мешком за плечами вошел в деревню Базино.
— Хальт! — раздался окрик у первого же дома.
Он остановился. К нему подошли два солдата с автоматами в руках.
— Папир?
Человек показал документы. Взяв их, фашисты обшарили его карманы, вытряхнули из мешка сапожный молоток, дратву, коробочку с гвоздями, куски кожи, завернутый в тряпицу кусок хлеба. Не найдя ничего по-дозрительного, уставились на задержанного.
— Я сапожник.
Немцы не понимали. Тогда он взял молоток и гвозди, показал, как ремонтирует обувь.
— Гут. — Один из солдат повел «сапожника» в дом. Там снял с себя сапог, сунул его мастеру. Тот быстро и ловко прибил отставшую подошву.
Немец с довольной улыбкой махнул рукой на дверь.
— Иван, пошель!..
Если бы знал гитлеровец, кому он был обязан таким «сервисом»...
Василия Федорова Васькин застал дома. Навстречу гостю вышел человек среднего роста, с продолговатым, лицом, на котором выделялся нос с горбинкой. Он радостно заулыбался, пригладил ладонью взлохмаченные волосы, быстро заговорил:
— Наконец-то пришли... Согласился я на эту проклятую работу, а теперь и сам не рад: даже друзья отворачиваются...
— Видно, ретиво берешься...
— Ваше же приказание...
— Это так,— перебил Васькин. — За сообщение о фашистских приказах, инструкциях старостам, урядникам и полицейским, за сведения о гитлеровских войсках и их складах — большое спасибо. Но пойми, не только для этого наш человек в старостах ходит. Он не должен способствовать укреплению фашистской армии. Ты будь старостой, но помогай советским людям. Как, хочешь спросить? А вот как. Дадут гитлеровцы команду соби- \ рать теплые вещи или продукты для них — прежде чем идти по дворам, сделай так, чтоб население заранее узнало, приготовилось. А сам ходи с немцами, покрикивай на народ, ругайся. Надо — угости фашистов само-гонкой...
— Ладно, так и буду действовать. — И тут же с тревогой добавил: —А ведь начальник полиции дал команду старостам и полицаям вас задержать и доставить к нему. Обещал награду. А вы так открыто ходите...
Васькин усмехнулся.
— Я теперь — Семенов Павел Алексеевич. Профессия—сапожник, Вот проверь-ка, все ли здесь как надо?
Федоров тщательно и с любопытством осмотрел паспорт, справку, утвердительно кивнул:
— Настоящие.
— Вот и хорошо,— пряча документы в карман, заметил Васькин. — Это для старост и полицаев — они же меня в лицо не знают... Ну а в комендатуре и управе что нового?
— Да вот на днях Мановский собирал старост и урядников. Призывал активнее помогать в установлении «нового порядка». Списки коммунистов и комсомольцев велел составить. Страшно ругался, узнав, что три моста, построенные по приказу гитлеровского командования возле деревень Соловьево и Фекино, кто-то сжег. Грозился виновных публично расстрелять... А вот о старосте Гаранине, которого партизаны казнили, даже не заикнулся. Умолчал и о пожаре в Горках Ратиц-ких, а ведь там сгорели не только фашистские ремонтные мастерские, но и семь автомашин с грузом, горючее и другое военное имущество...
Узнав о сгоревших мостах, Васькин подумал: «Молодец Аверьянов, слово сдержал. Неплохое начало для вновь созданной группы». А затем с интересом спросил:
— А кто же все-таки убил старосту Варова и сжег мастерские в Горках?
— Слух ходит, партизаны. Но кто их командир, где они скрываются, никто не знает...
Подпольщикам не удавалось установить связь с патриотами, действовавшими на западной границе района.
Казнь же Варова, уничтожение гумна с зерном, подготовленным для отправки в Германию, поджог гаража с автомашинами и автомастерской, как стало известно позднее, было делом рук Михаила Семеновича Арсентьева. До прихода гитлеровцев в район он работал председателем колхоза «Красный путь». Эвакуироваться не успел, долго искал в местных лесах партизан; не найдя их, стал партизанить в одиночку. В 1942 году Арсентьев поставил цель создать свою партизанскую группу. На поле боя нашел двенадцать винтовок, несколько ящиков с гранатами и патронами. Спрятав все это в лесу, стал через родственников подбирать преданных Родине людей.
— Ну что ж, поищем этих людей еще,— в раздумье проговорил руководитель подполья и после паузы добавил: — А тебе, Василий, поручение: поедешь в Солецкий район, но теперь уже маршрут другой: деревня Дуброво — станция Сольцы — город Сольцы — Базино. Нужно узнать расположение частей противника в этих местах, чем они вооружены, есть ли склады с боеприпасами и горючим, как охраняются. Есть ли в Солецком районе аэродром и где он расположен... Поедешь на лошади: мол, на базар, купить кой-чего. Возьмешь два-три пуда хлеба: отнимут — возмещу. Не забудь документы, что ты староста. Вернешься — все подробно доложишь.
Ветер гнал сухую поземку через дорогу и поле к оврагам, реке и кустам, кружил вокруг домов и заборов, наметая сугробы. Вьюга застала Васькина на дороге в Городцы. Ехал он на попутной подводе.
Перед въездом в деревню возницу остановил патруль. Проверив документы, солдаты пропустили подводу.
— Чертова жизнь настала,— сердито проворчал старик-возница,— даже в свою деревню без пропуска не пущают...
Поблагодарив старика, Васькин с мешком за плечами пошел по деревне. Навстречу попалась женщина.
— Хозяюшка! Обувь починить не требуется?
— Нет.
Ни старостам, ни полицейским и в голову не приходило задержать кустаря-сапожника, а тем более заподозрить в нем того «бандита», о поимке которого твердили им Молотков и Мановский.
Переходя от избы к избе, Павел АфанасьеЕич приближался к дому Заниных. Он уже бывал здесь, знал в лицо хозяйку.
Когда пришли в деревню оккупанты, жители встретили их враждебно, повели против них скрытую борьбу: помогали раненым красноармейцам и командирам, предоставляли убежище партизанам и воинам, бежавшим из плена, распространяли советские листовки и газеты, прятали от фашистов продукты и теплые вещи, саботировали выполнение гитлеровских приказов и распоряжений. Неравная это была борьба: за малейшее подозрение в сочувствии партизанам или подпольщикам людей расстреливали. И, несмотря на это, в ряды подпольщиков становились все новые и новые патриоты. Среди них была и рядовая колхозница Анна Кузьминична Занина — мать восьмерых детей. Старший сын, Сафон, перед войной окончил в армии училище, воевал командиром. А остальные, от двух до пятнадцати лет, были у матери на руках. Муж, Михаил Антонович, погнал колхозный скот в советский тыл, но вернуться до прихода немцев не успел... Забот у Анны Кузьминичны было по горло.
— При семи-то детишках — одна! — охали односельчане. — Где только силы берет!..
Однажды, узнав, что ее подруга Надежда Кознина разносит советские листовки, открылась ей: «Я всегда с вами. Не обходите мой дом... Все, что поручите, сделаю. Лишь бы скорее наши вернулись...»
Васькин постучался. За дверью был слышен гомон ребячьих голосов. Но никто не подходил. Постучался еще раз. Донесся женский голос:
— У нас не закрыто, входите!
Войдя, Павел Афанасьевич огляделся. С русской печи на него смотрело несколько пар внимательных и любопытных детских глаз. У плиты что-то готовила хозяйка, двое малышей вертелись возле ее ног. Это была Анна Кузьминична.
— Здравствуйте, хозяюшка! Не надо ли обувь подремонтировать?
— Да, надо. Детские валеночки подшить сможете?
— Конечно.
Хозяйка сняла с огня большой чугун со сварившейся картошкой, улыбнулась Васькину.
— Домна! — обратилась она к старшей дочери. — А ну, живо неси сюда.
Девочка залезла на печку и оттуда скинула на пол две пары прохудившихся на пятках детских валенок.
Васькин попросил на подшивку старый валенок и стал пристраиваться в боковой комнате у окошка.
— Может, сперва картошки поедите? — предложила хозяйка. «Сапожник» не возражал. Анна Кузьминична принесла на тарелке горячих картофелин и блюдца с квашеной капустой.
— Не обессудьте, больше угостить нечем...
Васькин ел с аппетитом. Вдруг на улице послышался рокот моторов. Он быстро приближался. Вскоре дом стал вздрагивать. По улице ползли фашистские танки.
— Второй день перегоняют из-под Руссы к Шимску, — сказала Занина.—Считаю вот, а какие из них тяжелые, какие легкие, разве распознаешь? Да,— спохватилась она,— на днях фашисты в нашей деревне два склада устроили. Один с боеприпасами, второй с мотоциклами... Через пять домов от церкви. В конце деревни по направлению к Болоту, в скотных дворах стоят пятьдесят автомашин. Здесь же склад с горючим.
— Большое спасибо, это я обязательно передам,— заверил Васькин. — Будет и у нас скоро как под Москвой...
— Скорей бы уж,— оживилась Анна Кузьминична,— а то невмоготу смотреть, как издеваются над людьми. Да и ребятишек жалко: ведь неграмотными могут остаться. Вон в Велебицах задумали сельчане за свой счет школу открыть. Учительницу наняли, дом отремонтировали, а когда пришли к коменданту, тог заявил, что школу открыть не разрешит: «Нам умных русских не надо»... Кого же они хотят из наших детей сделать — рабов, что ли?
— Да, Анна Кузьминична, этим они и бредят,— вырезая из старого валенка подошвы, проговорил Васькин. — Чтобы мы, русские, забыли свой родной язык, свою Родину, превратились в бессловесных скотов. Как это они попытались сделать в бывшем совхозе «Выбити» Солецкого района. Знаете, наверное? Превратили его в свое имение. Дважды в неделю сгоняют все на-селение ближних деревень — и малых, и старых, где они работают под присмотром солдат от темна до темна. Как при крепостном праве, без зарплаты. За невыход на работу избивают и сажают под арест в амбар на два-три дня...
— Да и у нас осенью так же было Что не успели после уборки разделить и спрятать, фашисты себе забрали.
— Нет, Анна Кузьминична, народ терпеть таких издевательств не будет. Скоро фашистов вышвырнем... А кстати, что у вас с листовкой произошло?
— Да ничего особенного. Получили мы листовки о разгроме немцев под Москвой, и так мне радостно стало, что не утерпела, взяла одну к телефонному столбы и приклеила, что напротив ихней казармы.
— Очень, очень неосторожно,— с укором заметил Васькин. — Это может вам жизни стоить. А у вас такая семья...
— Но мне так хотелось, чтоб и все гитлеровцы о нашей победе знали...
— Договоримся так: в другие деревни ходить для сбора сведений не будете. Будьте предельно осторожной!
Закончив ремонт, Павел Афанасьевич собрал инструмент, оделся и, прощаясь, сказал:
— Вам большое спасибо от партизан за халаты. Если на днях у вашего сарая появится мешок с мукой, не удивляйтесь. Это вам. Как подарок от партизан за хорошую работу. Еще раз — не рискуйте так...
Проинструктировав руководителей подпольных групп, получив сведения по Порховскому и Дновскому районам от Татьяны Ефремовой, Нины Павловны Васильевой и руководителя Дновской группы Алексея Холмова, Васькин вернулся к себе в хутор Савкино. Сегодня ночью к нему должен был прийти связной из партизанской бригады. Протопив печь и поужинав, он стал писать:
«В штаб бригады...
Комбригу тов. ВАСИЛЬЕВУ,
комиссару тов. ОРЛОВУ..
Донесение ....
I По Порхову и его окрестностям:
1. В гор. Порхове немцев имеется около 3000 чел., размещаются среди... жителей по 2—3 человека на квартире. Установить, какой полк или часть, не удалось.
2. Движение автомашин по шоссейной дороге Порхов — Дно большое. Машины движутся в одинаковой степени, что в Дно, что в Порхов...
3. На имеющемся аэродроме в Порхове посадки самолетов нет.
4. В начале аэродрома к городу установлен склад дальнобойных орудий около 40 штук. Склад этот находится на открытом месте без маскировки...
5. В больших каменных аэродромовских домах проживают немцы. Количество их не установлено. В деревянных бараках на аэродроме проживают наши... пленные, среди которых свирепствует тиф.
II. По г. Дно и его окрестностям:
1. В Дно немцев имеется свыше 3000. Проживают они в Дновском Доме культуры и прилегающих... домах... Население из этих домов выселено. Охрана на этой территории имеется в виде часовых...
2. Город Дно охраняется зенитными батареями, которые расположены в следующих местах: ...
3. В так называемом «Третьем Дно» (недалеко от линии железной дороги) в лесу расположены большие склады боеприпасов в количестве 14-ти штабелей. Длина штабеля около 25—30 метров... ширина около 5 метров... Штабеля-склады сильно замаскированы елками.
В «Третьем Дно» раньше находилась Дновская МТС. Склады расположены в таком порядке:
а) от МТС к городу 200—250 метров...
б) напротив складов, дер. Суки — 1 километр от склада.
в) в лесу среди штабелей-складов боеприпасов стоит деревянный барак... Для охраны этого склада выставляются 5 человек. Зенитных батарей рядом не установлено. Этот склад... наша авиация не бомбила.
4. В совхозе «Искра» близ деревень Дубровка (от совхоза 1 км) и Гориста (от совхоза 2 км)... проживает 250—300 немцев...
III. По Волотовскому району:
1. В Волотовском районе немцы имеются в следующих деревнях, а именно: а) Раглицах—100 чел., б) Хотяже—150 чел., в) Борок—150 чел., г) Городцы — 150 чел., д) Устицы — 30 чел., е) Сутоки — 50 чел., ж) Давидово — 50 чел., з) Лужки — 25 человек...
2. Немцы приехали в указанные деревни от Старой Руссы... они пускают слухи, якобы они приехали на отдых и на зимние квартиры... Причем некоторые немцы открыто говорят населению, что под натиском Красной Армии они вынуждены отступать...
4. В конце дер. Городцы, по направлению к деревне Подостровье, находятся скотные дворы, в которых немцы содержат автомашины в количестве 40—50 шт. Тут имеется склад с горючим...
5. Там, где немцы проживают, имеется охрана при входе и выходе из данной деревни. Охрана имеется и у складов по 2 чел.
6. Шоссейная дорога Старая Русса — Дно через Болот ежедневно населением расчищается. Движение автомашин малое... Немцы большей частью передвигаются на лошадях.
7. Род войск, расположенных в деревнях,— большей частью пехота, за исключением Взглядов. Здесь — танковая часть (на видном месте замечено 2 танка).
8. Немцы усиленно... собирают от населения (путем грабежа) теплую одежду (шерсть, овчины, сапоги, валенки, полушубки и другие вещи)...
9. Движения немцев по шоссейной дороге Старая Русса — Дедовичи через Славитино, Должино, Сельцо совершенно нет.
10. Зенитных батарей на станциях Болот, Взгляды и Мяково не обнаружено...
...Полиция вооружена вся наганами и часть автоматами...
ВАСЬКИН».. *
* ЛПА, ф. 0-116, оп. 1, д. Н07, л. 2—4.
Запечатав донесение в конверт, Васькин в ожидании связного, не раздеваясь, прилег на кровать. Тут только почувствовал усталость. Сказывались напряжение и тревога последних дней. Из головы не выходила встреча с Молотковым. Он представил себе, как рыщут сейчас полицейские, неожиданно напавшие на его след и вновь потерявшие его. «А ведь в чем-то я, пожалуй, и сам помогал ищейкам. Уж слишком часто появлялся на их глазах»,— подумал Васькин.
В окно постучали. Он машинально нащупал в кармане пистолет, подошел к двери.
— Кто?
— Погреться минуток двадцать можно? — назвал кто-то пароль.
— Пожалуйста, грейся, да только не задерживайся,— произнес отзыв Васькин, открывая засов.
На пороге стоял связной от Орлова.
