К месту встречи в лесу Тихов пришел пораньше. Сел на пень у поваленной березы, вытянул уставшие ноги, закурил. Заметив сквозь кусты приближавшегося Васькина, встал, воткнул топор в пень. Поздоровались.
— Из Окроева? — поинтересовался Павел Афанасьевич.— Что там нового?
— Хорошо проявляет себя Васильев, секретарь сельсовета. Листовки распространяет. Создал группу из восьми человек, партизанским отрядом называет. Есть у них и кое-какое оружие. Готовятся уйти в лес партизанить. Предлагал и мне вступить в отряд. Я обещал подумать...
— А подпольщик из него выйдет?
— Думаю, да. Знаю его хорошо и ручаюсь, как за себя.
— А не получится, что подведет?
— Ну нет. Васильев не из слюнтяев,— ответил Тихов, подумав про Васькина с удивлением: «И когда только успевает все узнать!»
Васькин выразил желание побыстрее познакомиться с Васильевым.
— Может, сейчас и пойдем? Через лес напрямую километров десять. К обеду будем у него.
— Добро. Только сразу договоримся: для него я— Иван Васильевич Самарин.
Михаил Тимофеевич понимающе кивнул, спрятал топор под сваленную березу, и они пошли. Едва приблизились к мелкому ельнику, как из него с шумом вылетел глухарь.
— Ишь отъелся: едва взлетел. — Тихов остановился, провожая черную, с коричневым отливом птицу взглядом охотника. — Видали, какая у нас дичь?
— Хороша! — восхитился Павел Афанасьевич и с сожалением добавил: — Ни разу на глухаря не охотился.
А мечтал...
— Дело поправимое. Кончится война, первой же весной и приезжайте... Ох и хорош у нас ток: больше десятка в одно время токуют, не знаешь, к какому и подкрадываться... Кругом только и слышно: «Тук-гук-тук! Те-кэ, те-кэ... Ши-ши-ши...»
— Уговорил,— засмеялся Васькин.
Тропа вывела их на лесной закраек. В тени густой ели остановились. Впереди простиралось большое моховое болото.
Присели на кочки, закурили. Мысли снова вернулись к делам.
— Ну а кого бы ты еще мог порекомендовать в наши ряды? — спросил Васькин.
— На днях встретил старого товарища, директора Славитинской школы Ивана Ивановича Леонтьева. Он кандидат в члены партии. В армию не призвали: белобилетник. Года три назад заведовал Верёхновской школой, тогда-то мы с ним и подружились.
— Но ведь он эвакуировался...
— Да, уезжал в Поддорский район к родным. Но когда фашисты и туда пришли, вернулся обратно.
Встретил я его в лесу случайно. По-моему, он искал оружие... Договорились держать связь друг с другом.
— Хорошо. Для начала листовками с ним поделись. А потом пусть к молодежи в Славитинском сельсовете присмотрится, ее там много. Как подберет надежных ребят, переправим их в партизанскую бригаду. Обо мне и о подполье ему пока ни слова.
Тихов удовлетворенно кивнул. Потом, глядя на болото, спросил:
— Напрямую или в обход?
— Мне не привыкать: пошли прямо.
На зыбком мху тропка стала еле заметной. Тихон шел первым. Местами сапоги почти наполовину погружались в коричневое месиво. Это не мешало Васькину любоваться россыпью крупной клюквы на кочках. «Вот бы сюда мою Аннушку...» — подумалось ему.
Анна очень любила собирать ягоды и грибы, а в последнее время пристрастилась и к рыбалке. Воспоминания о жене наплывали одно за другим. Вот они на берегу Полисти. Анна сосредоточенно смотрит на попла-вок/ Тот «пританцовывает», затем резко уходит под воду. «Тащи!» — кричит он ей. Аннушка дергает удочку, но на крючке снова пусто. Павел хохочет. У него что ни поклевка, то рыбка на берегу. «У тебя удочка лучше, давай меняться». Он отдает ей свою снасть. И опять у нее неудача. «Ты что, колдун?» — смеется она. И тогда он открывает секрет: она неправильно насаживает на крючок червя. Тут же берет ее удочку и показывает, как это надо делать. «Ну-ка теперь попробуй». Она недоверчиво смотрит на мужа, но все-таки забрасывает снасть в воду. Первая же поклевка — и на крючке за-билась серебристая плотвичка. «Поймала!.. И я поймала!..» — от души радовалась Анна.
А потом они варили уху. Расстелив на траве газету, жена деловито раскладывала хлеб, соль, сваренные вкрутую яйца, головку лука, две ложки. Подмигнув мужу, вынула из сумки поллитровку и стакан. «А себе-то что ж стакана не взяла?» — «Мне нельзя. Управляйся один». — «Я сейчас помощника найду». Павел встает и громко кричит товарища, который рыбачит рядом: «Быстрей к нам, на помощь!» Тот прибегает сразу же, на ходу надевая рубашку. «Что случилось?» — «Да вот, одному не осилить,— указывает Павел на бутылку. — Будь другом, помоги...» — «А я-то думал, щука кого из вас в воду тащит...»
«Где ты сейчас, успела ли эвакуироваться?» — с тревогой думал Васькин о жене, устало чавкая сапогами следом за Тиховым. Тот тоже выдохся, но виду не подавал.
Наконец чахлые, искривленные сосенки стали все реже, впереди показался сосновый лес. Ноги почувствовали твердую землю. Путники вздохнули с облегчением, тут же, на краю болота, обмыли темно-коричневой водой лица и руки. Перекурив и отдохнув, снова тронулись в путь.
К полудню вышли к деревне Окроево. Из-за кустов Тихов внимательно всматривался в улицу. Ничего не заметив, сказал:
— Вчера здесь ни немцев, ни полицаев не было. Но лучше не рисковать. Побудьте здесь, а я зайду один.— И, указав на аккуратный домик с тремя окнами на улицу, добавил: — Это его хата. Если я выйду из нее и вновь войду — идите смело.
Васькин видел, как Михаил Тимофеевич подошел к дому, постучал в дверь. Ему открыли. Скрывшись за дверью, он вскоре вышел на улицу и сразу же вернулся в дом.
Васькина встретил у порога мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, крепкий, подтянутый. Манера вести разговор выдавала уравновешенного, уверенного в себе человека. Он провел гостей в комнату, плотно закрыл дверь.
— Знакомьтесь,— сказал Михаил Тимофеевич. — Представитель подпольной организации района Иван Васильевич Самарин. Секретарь Селецкого сельсовета Василий Васильевич Васильев.
Васькин пожал хозяину руку, поинтересовался обстоятельствами возвращения Васильева. Тот не удивился вопросу, отвечал спокойно.
— Когда фашисты подошли к району, я получил указание погрузить имущество сельсовета на подводу и пробираться на восток. Но под Руссой меня опередили вражеские танки — пришлось вернуться. Связать^ ся с кем-либо из райкома или райисполкома не удалось. Приходится действовать в одиночку.
—- Вы член партии?
— Кандидат.
— И карточка при вас?
— Конечно. — Васильев вынул из потайного кармана кандидатскую карточку, протянул ее Васькину. Тот внимательно осмотрел ее.
— Носить с собой сейчас не следует. Спрячьте в надежное место. О том, что вы коммунист,-—никому ни слова. Постарайтесь, чтоб все — и враги, и друзья — узнали, что имущество Совета вы не вывезли в тыл умышленно, что давно мечтаете стать единоличником и готовы служить новым властям.
Васильев с пониманием отнесся к требованию руководителя подполья и дал свое согласие. Он добавил, что в сельсовете еще двое коммунистов — Алексеев и Михайлов. С ними он поддерживает связь.
— Ну и как они настроены? Чем занимаются?
— Мы создали отряд из восьми человек. Ребята верные. Каждый раздобыл себе оружие. В глухом лесу вырыли землянку. Как только наши войска перейдут в наступление, и мы начнем действовать активно. А пока сами пишем листовки и сами их разносим.
— Молодцы,— похвалил Васькин. — Оружия запасайте больше. Только в ход его пока не пускайте. Ждите нашей команды. А самое главное сегодня — сбор сведений о расположении фашистских частей, складов, аэродромов. Надо выявить предателей. А листовки теперь будете получать у Михаила Тимофеевича.
— Ребята так и рвутся партизанить. Удержать их будет трудно, Иван Васильевич...
— А вы им так прямо и скажите: получили задание от районной подпольной организации, она на них надеется. Фамилию мою не называйте. Договоримся: все действия группы теперь будете согласовывать со мной. Для связи выделите находчивого и смелого человека.
Адрес вам дадут.
Васькин осторожно поинтересовался, кто из группы настаивает на уходе из района.
— Кое-кто из молодежи, а их подбивает Петушков. Я ребятам запретил с ним откровенничать. Так он сам к ним липнет, как муха к меду, уговаривает вместе идти в белебелковские леса.
— А кто он такой?
— Говорит, беженец из Старой Руссы. Фашисты у него семью расстреляли, а дом сожгли. Хочет отомстить. Но сомневаюсь я в нем... В Кривицы фашисты сейчас никого не пускают: там какие-то сооружения строят. А моя старая знакомая, бывшая батрачка Кузьмичиха, у них в казарме уборщицей. Так она мне недавно шепнула: «Остерегайтесь этого Петушка: я сама видела, как он вечером юркнул в кабинет главного немца. Говорили они не на нашем языке...» Приметы? Рост средний, волосы светлые, глаза светло-голубые, одет в телогрейку, старую черную шапку, в старые кирзовые сапоги...
Васькин пообещал разузнать о Петушкове побольше. Затем он спросил, где хранится оружие.
— В землянке.
— Надо бы посмотреть.
— Хорошо. Но сперва подкрепимся. Чем бог послал...
Наскоро перекусив, стали готовиться в путь. Договорились из деревни выходить порознь и в разные стороны, а собраться в лесу.
В условленном месте к Васькину с Тиховым подошли Васильев и подвижный мужчина с дерзким прищуром глаз.
— Серафим Яковлев, связной,— представил спутника Василий Васильевич.
Сентябрь только начинался, и лес, пронизанный лучами солнца, был в полном своем великолепии. Лишь на березах кое-где листья стали желтеть. Тишину нарушали редкие птичьи голоса. Шли по просеке, любуясь россыпями спелой брусники. То один, то другой нагибались, на ходу срывая сочные ягоды.
— Ах какой крепыш! — воскликнул вдруг Васькин, увидев во мху под елью шляпку молодого боровика.— О, да тут не один!.. — Подошли полюбоваться и остальные.— Жаль, корзины нет,— пошутил Павел Афанась-евич, и они продолжали путь, изредка останавливаясь и вслушиваясь в лесные звуки.
Километра через три свернули с просеки вправо, к небольшим буграм, поросшим ельником.
— Вот и наша база. — Васильев остановился.
— Что-то не вижу,— смущенно проговорил главный подпольщик.
— Это хорошо, что не видите,— улыбнулся Василий Васильевич и, раздвинув ветви, открыл вход в землянку. Она была небольшой, с обычным скромным убранством. Посреди железная печурка, вдоль стен скамейки из отесанных жердей, в углу винтовки, тут же рядом, на земляном полу, гранаты, подсумки с патронами.
Присели, закурили, не закрывая вход. Связного выставили наблюдателем. Васькин живо интересовался всеми деталями лесной жизни.
— Продукты-то где храните?
— Было бы что хранить,— отшутился Васильев.— Кое-что, конечно, имеем. Вот уборку заканчиваем, часть урожая сразу прячем... Ну и подножный корм: грибы, ягоды...
Васькин подошел к винтовкам, взял одну из них, посмотрел.
— В последний раз когда чистили? — укоризненно спросил он Васильева. — Такое оружие может подвести...
Обговорили, кажется, все. Под конец Васильев завел речь о предателях.
— У нас в сельсовете двое таких нашлись. Один — полицай из деревни Точное, Трифон Минин. Отец был раскулачен, сынок за воровство из тюрьмы не вылазил, а теперь из кожи лезет, чтоб угодить фашистам. Спелся со старостой Гараниным из села Заречье. Выдали двух партизанских разведчиков, вместе с гитлеровцами издевались над ними, а потом приняли участие в расстреле. Наше мнение — таких надо казнить принародно.
— Согласен,— поддержал Васькин. — Но сами их не трогайте: себя можете выдать. Поручим это другим, не местным... А вам срочное задание — разузнайте, что там в Кривицах: какая часть прибыла, почему в деревню никого не впускают, что за люди появляются, особенно из гражданских.
Васильев обещал сделать все. Договорились, когда и как связаться.
Попрощавшись с товарищами, Павел Афанасьевич отправился в путь один. Он рассчитывал к вечеру добраться до одной из ближайших подпольных групп. Шел по старой, заросшей просеке, изредка останавли-ваясь и вслушиваясь. Километра через четыре свернул на тропу влево. Его сразу же насторожило то, что трава была заметно примята — и не одной парой сапог, а многими. Повернуть в сторону? Но этот лес он еще не успел хорошо изучить. Поэтому продолжал идти, рассматривая тропу. Вдруг впереди хрустнул валежник. Васькин быстро пошел обратно, держа в кармане правую руку с пистолетом. Неожиданно из-за елочки раздался властный окрик:
— Стой! Руки вверх!
Васькин мгновенно оглянулся и замер: на него с двух сторон смотрели дула винтовок. Бежать бессмысленно. Свои или полицаи? Над елочкой приподнялась голова в пилотке. Рассмотрев красную звездочку, Павел Афа-насьевич с облегчением поднял руки. К нему подошел красноармеец и вынул из его карманов пистолет и гранату.
— Иди по тропе вперед!
Васькина привели к большой группе отдыхающих красноармейцев.
— Товарищ старший лейтенант! Задержан неизвестный. Шел по нашим следам.
Тот, к кому обращался солдат, поднялся с земли, требовательно спросил:
— Кто вы? Куда идете?
Лицо и голос офицера показались знакомыми. Узнав друг друга, они вскрикнули радостно:
— Михаил!
— Пашка!
Товарищи по детдому обнялись. Бойцы смотрели на них с пониманием. Отведя друга в сторонку, Павел тихо пояснил;
— Выполняю поручение обкома партии... А ты как к нам попал?
— Выхожу с остатком батальона из окружения. Далеко ли до линии фронта?
— Километров шестьдесят — семьдесят.
— Может, карта у тебя найдется?
— Административная только...
— Давай хоть такую.
— Послушай, а не лучше вам податься к партизанам? Они тут рядом, в Белебелковском районе. С радостью примут. Могу помочь в этом.
— Нет, Павел, я имею приказ пробиться к своим через фронт.
— Силенок-то для этого хватит?
— Бойцов бы побольше, а с оружием — порядок. Даже лишнее было. Закопали...
— А где?
— Очень интересует?.. Недалеко, возле Шиловой Горы.
— А подробнее? Ведь партизанам может пригодиться.
— Между деревней и лесом, на холме, в кустах, у сухой березы...
— Вот спасибо, дружище! Жаль, нечем нашу встречу отметить...
— Не до того сейчас, Павел. А вот бойцов покормить надо бы, да и отдохнуть перед решающим переходом.
— Да, вопрос не простой. — Васькин задумался.—
Почти в каждой деревне фашисты... Вот что, километрах в четырех партизанская землянка. Кое-что у них запасено... Там и отдохнете. Я проведу.
— Хорошо,— согласился старший лейтенант. Показалась окроевская землянка. Васькин вместе со старшим лейтенантом вошел в нее. Указав на прикрытые брезентом мешки и бочку, проговорил:
- Вот, подкрепитесь, с собой возьмите... — Разложил на скамейке карту. — Сюда, мимо Старой Руссы, не ходите, там много фашистов. Советую переходить линию фронта здесь. — И Васькин показал на участок за поселком Поддорье. — Там и леса густые, и болот много, да и сплошной линии фронта нет. Ну, действуй, Михаил. Тут, вблизи от землянки, и отдохнете. А мне пора — дела...
— Спасибо и за совет, и за продукты,— поблагодарил старший лейтенант. — Верю, скоро перейдем в наступление. Еще встретимся...
Друзья снова обнялись.
