А теперь мы расскажем, как дрались с врагом в те дни летчики-истребители. И они проявляли чудеса храбрости и самоотверженности, до конца хранили верность воинскому долгу.

У нас сохранилась старая граммофонная пластинка, на которой записана песня в исполнении Л. О. Утесова. Она начинается словами: «Жили два друга-товарища в маленьком городе Н...» И далее в ней рассказывается о двух земляках, которые всегда противоречили друг другу. Но на самом деле у них была крепкая дружба. Они были готовы друг за друга в огонь и в воду.

Такими друзьями нам представляются и летчики-истребители 5-го гвардейского авиаполка 17-й воздушной армии Г. А. Баевский и П. Т. Кальсин. Они составляли неразлучную боевую пару, грозную для врага. Только один Кальсин имел к тому времени на своем боевом счету шестнадцать сбитых самолетов противника.

12 декабря Баевский и Кальсин вылетели на свободную охоту. Углубившись в тыл противника, они внимательно присматривались, что происходит на земле. Не забывали, конечно, и про воздух. И здесь могла подвернуться цель — одинокий разведчик или истребители противника.

Минуло минут пятнадцать, а подходящего объекта для нападения все не было. Наконец невдалеке от какого-то села Кальсин обнаружил две крытые автомашины и конные повозки с грузом. Покачал плоскостями, давая знать ведущему. Баевский ответил: «Добро». Два «ястребка» понеслись к земле. Очереди из пушек и пулеметов точно накрыли цель. Автомашины перевернулись в кювет и заполыхали. Испуганные лошади подхватили повозки и понесли их со скоростью автомобиля. Выходя из атаки, советские летчики заметили, что из повозок на дорогу выпрыгивают вооруженные гитлеровцы. Мгновенно последовал крутой разворот, и снова на врагов обрушился огненный смерч.

Разделавшись с гитлеровцами, Баевский и Кальсин стали быстро набирать высоту. Впереди уже показался Кривой Рог, в районе которого возможность встретить вражеских истребителей возросла. В этом случае всегда лучше иметь преимущество в высоте. Ведь кто выше, тот и хозяин положения в воздухе, может первым начать атаку.

Остроносые «лавочкины» круто уходили в синь неба, местами подернутого полосами размытых облаков. Ритмично, уверенно работали моторы. Георгий Баевский, следя, как ползет по высотомеру стрелка, в который раз подумал, что на таких замечательных быстроходных и хорошо вооруженных, очень маневренных боевых машинах, как «лавочкины», он со своим напарником готов биться хоть с целой вражеской эскадрильей. И вдруг летчику почудилось, будто бы слева промелькнула какая-то тень. Баевский мгновенно окинул взглядом все воздушное пространство над головой и заметил невдалеке вражеский разведчик «фокке-вульф», или «раму», как за своеобразную конструкцию прозвали этот самолет советские летчики. Тотчас по радио полетел приказ ведомому: «Впереди «рама». Иду в атаку».

Очереди из всех огневых точек пришлись на пилотскую кабину «фокке-вульфа». Вражеский самолет сразу же клюнул носом и резко пошел на снижение. Желая добить врага, Баевский устремился за разведчиком. Самолеты быстро приближались к земле. В этот критический для гитлеровцев момент из хвостовых огневых точек вражеского самолета по советскому истребителю было послано несколько очередей. Мотор «лавочкина» резко сбавил обороты винта. Потом из-под фюзеляжа вырвалось пламя. Баевский, прежде чем принять решение, что именно ему делать, осмотрелся.

Сориентировавшись по местности, понял: до своих уже не дотянет, если же выбросится с парашютом, то, не успев приземлиться, сразу же окажется в плену. Наиболее разумный вариант — произвести посадку подальше от населенных пунктов и до ночи скрыться в каком-нибудь укромном месте.

— Кальсин, прикрой! — приказал по рации Баевский. — Иду на вынужденную.

Огонь уже подобрался к кабине, и языки его лизали фонарь. Пламя вот-вот могло подобраться к бакам с горючим. Тогда через секунду-две — взрыв... Но пока есть эти секунды, нужно выжать из них все, не думая о смерти. Машина уже плохо слушалась управления, и все же Баевский обуздал ее и посадил на «живот» в районе деревни Волчья, приблизительно километрах в двадцати пяти восточнее Кривого Рога. Петр Кальсин, сопровождавший своего командира до самой посадки, видел, как Георгий выскочил из горевшего самолета, отбежал в сторону и стал быстро и как-то странно размахивать руками, прихлопывая себя по бокам, груди и ногам. Очевидно, он пытался потушить пламя. Занятый этим, Баевский не заметил, что со стороны деревни появились гитлеровцы.

— Георгий, да посмотри же! — забыв, что он находится в воздухе, крикнул Кальсин. Но тут же спохватился и решил выручить товарища пулеметным огнем. Однако моментально передумал, рассудив, что всех фашистов он все равно не уничтожит, а из деревни может подоспеть другая группа неприятельских солдат. Так что же делать? Только одно: рискуя собственной жизнью, во что бы то ни стало спасти командира. Сделав крутой вираж, Кальсин развернул машину и приземлился рядом с Баевским. На Георгии горела одежда, он никак не мог справиться с огнем. Необходимо помочь ему, но на это уйдут драгоценные минуты, а немцы совсем недалеко. Вместо одного в плену могут оказаться оба. Конечно, живыми в руки врагов они не дадутся. Но ведь в беде командир, друг и товарищ.

Через считанные секунды Кальсин оказался рядом с Баевским. Вдвоем они быстро потушили горевшую одежду.

— А теперь, Георгий, пулей! — сказал Кальсин и открыл люк в фюзеляже своего самолета.

Баевский еле-еле протиснулся в узкое отверстие и, поджав ноги, разместился внутри боевой машины. Кальсин, захлопнув люк, занял место в кабине, развернул истребитель и повел его на взлет. И вовремя!

Немецкие автоматчики показались метрах в семидесяти от самолета Баевского, и в воздухе запели пули. Но Кальсин уже оторвал машину от земли.

Через полчаса боевые друзья были у своих.

Об этом замечательном эпизоде было немедленно доложено командующему войсками 3-го Украинского фронта генералу армии Р. Я. Малиновскому. Родион Яковлевич тут же распорядился отметить героический поступок летчиков. Через день, то есть 14 декабря, появился специальный приказ: «Отмечая блестящий подвиг летчика 5-го гвардейского истребительного авиаполка гвардии лейтенанта Кальсина Петра Терентьевича и мужество, отвагу, хладнокровие гвардии старшего лейтенанта Баевского Георгия Артуровича, самоотверженно выполнивших свой долг перед Родиной, приказываю :

1. За мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками при выполнении боевого задания, наградить орденом Красного Знамени:

Гвардии лейтенанта Кальсина Петра Терентьевича.

Гвардии старшего лейтенанта Баевского Георгия Артуровича...»

Но Кальсину не довелось получить высокую награду. 19 декабря он вылетел на разведку в район Никополя и не вернулся. Баевский, узнав о гибели друга, поклялся бить врага за двоих. Слово свое он сдержал. Вскоре в боевой счет его было вписано еще несколько сбитых самолетов противника. А в январе 1944 года Георгий Артурович был удостоен звания Героя Советского Союза.