В конце ноября 1943 года войска двух фронтов облетела весть о героическом подвиге бывшего ученика средней школы № 3 города Кинешмы комсомольца Константина Смурова.

Летчик 947-го штурмового авиаполка 289-й штурмовой авиадивизии младший лейтенант К. М. Смуров прибыл на фронт в октябре 1943 года. В первых же боях под Мелитополем он проявил себя смелым, мужественным, находчивым летчиком и был награжден орденом Красной Звезды. Высокая награда вдохновила молодого воина.

22 ноября 1943 года погода выдалась ясной, но приказа о вылете почему-то не поступало. Летчики эскадрильи, в которой служил Смуров, нетерпеливо ждали вестей из штаба. У всех была одна дума: «Ну что там тянут! Надо пользоваться летной погодой. Ведь лучшей не дождешься в такое время. Нет цели? Можно самим отыскать».

Так в томительном ожидании минул еще час. Наконец, запыхавшись, вбежал командир эскадрильи.

— Вылетаем! — крикнул он с порога. Тут же достал карту и разъяснил боевую задачу:

— Приказано разгромить колонну танков, двигающихся по дороге к Никополю со стороны населенного пункта Чкалово.

Через несколько минут шестерка Ил-2 в сопровождении истребителей взмыла в воздух и легла курсом на Чкалово. На бреющем полете штурмовики пронеслись над линией фронта. Вслед им ударили автоматические зенитные установки, но «илы» уже были вне досягаемости вражеского огня.

Советские летчики прочесали всю дорогу Чкалово—Никополь, но вражеских танков на ней не оказалось. Вероятно, они уже добрались до Никополя либо, предупрежденные своими постами воздушного наблюдения, успели замаскироваться. Тогда командир эскадрильи принял решение обрушиться на запасную цель. Штурмовики легли курсом на станцию Мировую. Уже на подходе к ней летчики определили, что объект для бомбежки удачный. На железнодорожных путях стояли воинские эшелоны, немного поодаль виднелся склад горючего.

На цель штурмовики вышли «кинжально» — с прямой. Удар их был неожиданным и точным. Почти все бомбы угодили в цель. Снова атака... Но тут заговорили зенитные установки противника. Огонь их был очень плотным. Обстановка требовала мгновенного решения: кто-то должен был подавить вражескую батарею. Командир эскадрильи только собрался отдать приказ, как увидел, что Смуров, шедший крайним в шестерке, покинул боевой строй и устремился на неприятеля. Фашисты тотчас перенесли весь огонь на смельчака, освободив тем самым путь к эшелонам для остальных штурмовиков. Советские летчики незамедлительно воспользовались создавшейся ситуацией. От огня их пушек и пулеметов загорелись открытые платформы с грузами, а на территории бензосклада взметнулся вверх столб дыма и пламени.

Подавив цель, Смуров хотел было пристроиться к своим, но слева от дороги открыла огонь другая батарея. Не раздумывая, Смуров довернул машину. До вражеских зенитчиков оставалось уже совсем немного, каких-нибудь восемь—десять секунд полета. Но самолет Смурова вдруг задрожал, потом резко накренился, и тут же из-под крыла вырвались пламя и черный дым. Боевая машина почти перестала слушаться управления и все заваливалась на крыло. Каким-то чудом Смуров сумел выпрямить ее и, открыв огонь, направил «ИЛ» на вражескую батарею.

Осколки снарядов рвали в клочья плоскости. Только секунды отделяли Смурова от цели, но тяжелая бронированная машина уже резко теряла высоту, почти падала на землю. Младшему лейтенанту стало ясно, что на искалеченном, вот-вот готовом рухнуть вниз самолете он не сумеет пробиться к зенитчикам. Нужна иная, более близкая цель. И она есть — это эшелон, еще не тронутый бомбами и снарядами штурмовиков. Смуров и направил на него свою боевую машину. В эфир по рации унеслись последние слова героя: «Прощайте, товарищи! Наша смерть дорого обойдется фашистам». И почти тут же в середину железнодорожного состава врезался Ил-2. Со страшной силой взорвались цистерны с горючим. Пятерка «илов» в третий раз пронеслась над станцией, расстреливая из пушек и пулеметов мечущихся фашистских солдат...

О подвиге Константина Макаровича Смурова мы знали в самых общих чертах. Нам не было даже известно, откуда он родом, кто его родители и в какой именно части служил герой. Предполагали, что до войны Смуров жил в одной из северных областей. Но таких областей много. И все же мы решили попытать счастья и разослали письма во все городские и областные военкоматы с просьбой помочь нам найти родственников К. М. Смурова. Вскоре стали приходить ответы. Все они оказались отрицательными. Тогда мы обратились в Министерство обороны СССР. Какова же была наша радость, когда почтальон принес в школу письмо из Москвы! В письме сообщалось описание подвига Смурова и адрес его родных.

Дальнейшее уже не составило большого труда. В Кинешемском горкоме партии нам сообщили точный адрес матери Смурова Марии Ивановны и его брата. К тому времени нам удалось разыскать свидетельницу героического поединка. Смурова с фашистскими зенитчиками — жительницу станции Мировая Анну Алексеевну Авдий. Она рассказала нам, что фашисты разрешили жителям собрать останки героев (экипаж Ил-2 состоял из двух человек — командира корабля и стрелка-радиста) и похоронить их.

Анна Алексеевна девятнадцать лет ухаживала за могилой неизвестных воинов. Сейчас останки бесстрашных соколов покоятся под обелиском.

Нашими поисками заинтересовался Ивановский обком ВЛКСМ. Мы сообщили землякам Смурова все, что узнали о его подвиге. На основе наших материалов газета ивановских комсомольцев опубликовала очерк «Подвиг».

Несколько позже мы обратились в исполком Кинешмы с просьбой увековечить память героя. В Кинешемском горвоенкомате нас поддержали. Вскоре одна из улиц города была названа именем Константина Смурова.

Так история Великой Отечественной войны пополнилась еще одной героической страничкой. И все же не все было сказано. Вместе со Смуровым погиб стрелок-радист Пащенко. Мы уверены, что, хотя у Константина Макаровича на принятие последнего решения — бросить подбитую машину на цистерны с горючим — оставалось очень мало времени, он, прежде чем выполнить его, посоветовался с Пащенко. Не мог не посоветоваться, хотя, как командир, волен был поступать по своему усмотрению. Ведь он обрекал на смерть не только своего подчиненного, но и боевого друга, который имел право не согласиться с ним.

Никто не знает, какой диалог произошел между ними в те последние секунды. Безусловно, то был разговор мужественных людей, подлинных патриотов, сознательно шедших на смерть во имя торжества победы над врагом, во имя свободы и независимости своей Отчизны.

Все это обязывало нас продолжать поиски. Четыре года мы искали родных Пащенко. Поиски увенчались успехом. Летом 1965 года стало известно, что в Кременчугском районе, Полтавской области, живет сестра героя Вера Кондратьевна Пащенко, в самом Кременчуге — его брат Николай Кондратьевич, а другой брат, Алексей Кондратьевич, — офицер и служит неподалеку от Кинешмы.

Братья сообщили, что Михаил Кондратьевич Пащенко родился в 1921 году. За год до войны окончил среднюю школу в Козельске. Учился он хорошо. В детстве Миша страстно мечтал об авиации. В 1940 году его призвали в ряды Красной Армии. Сначала Миша служил в сухопутных войсках. Служил хорошо, но в письмах домой сетовал, что земля не для него, что он все равно попадет в авиацию. В конце концов юноша добился своего. В начале 1941 года Пащенко направили в летную школу. Миша тотчас сообщил об этом родным. «Не было еще в моей жизни более счастливого и радостного дня, чем тот, когда меня зачислили курсантом авиашколы», — писал он домой.

После окончания учебы Михаила Пащенко направили в штурмовую авиацию. Правда, мечта его опять не сбылась, он стал стрелком-радистом, а не пилотом, командиром корабля, как хотел. Но Михаил не очень огорчался. «Главное- я на фронте, - говорил он друзьям, - бью фашистов».