Мутное от дыма солнце опустилось к степным просторам. Но жар не спадал, словно еще сильнее накаливал потрескавшуюся землю. Пыль стояла над шляхом, по которому непрерывно шли колонны войск и мчались, обгоняя их, трехосные грузовики, покрытые брезентом.
В одной из колонн шагал высокий красноармеец. Был он немолод, с сосредоточенным, спокойным лицом, и только в глазах, пристально глядевших из под нависших белесых бровей на правый берег Волги, горела тревога.
Это был боец полка рабочего ополчения рабочий завода «Красный Октябрь» Петр Алексеевич Гончаров. Он начинал войну на подступал к родному городу, над которым сейчас стояло зловещее зарево, вспыхнувшее вчера, 23 августа 1942 года.
Не забудешь этот дань — 23 августа!
Только что вернулся Петр со смены. Сели обедать. Вовка, как всегда, примостился рядом с отцом. Миша подсел с другой стороны. Федя и Витя — около матери. Вот она — семья.
Вдруг дом закачало, послышался грохот взрывов бомб, задребезжали стекла окон, посыпалась штукатурка с потолка.
Семья выскочила на улицу. Петр Алексеевич с тревогой взглянул на завод. Клубы черного дыма стояли над цехами. Не помня себя, он, как и сотни других рабочих побежал туда.
Завод горел, и все усилия краснооктябрьцев отстоять, спасти его были тщетны. Эскадрильи фашистских «Юнкерсов» методично шли и шли к заводу, сбрасывая в полыхавшее пламя новые тонны бомб и сотни зажигалок.
Поздно вечером вернулся Гончаров, уставший от борьбы с пожаром, потрясенный гибелью родного завода.
Первыми его словами, когда он вошел в комнату, были: «Нет, найдем и на фашистов управу!». Что ж, неужто мы не сможем им башку сбить?»
Пришли Григорий Васильевич Чмыхов, Иван Афанасьевич Сосницкий — старые обрубщики из одной смены с Гончаровым. Они передали последние новости: все краснооктябрьцы поднялись на защиту родного города на защиту чести Советской России.
На другой день, простившись с семьей, Гончаров уходил с полком рабочего ополчения за Волгу, где формировались части, чтобы остановить врага на ближних подступах к городу.
Так и стал он красноармейцем.
* * *
В сентябре полк упорно дрался против отборных эсэсовских частей в районе хутора Новый-Рогачик. Здесь гвардейцы генерала Василенко с железным упорством отстаивали каждую пядь родной земли. И там Гончаров, прошедший к тому времени небольшой еще, но суровый путь солдата, впервые прославился на поле боя.
Пожилой, молчаливый, привыкший к труду, он был очень старательным. Делал все, что поручали. И его крепкие натруженные руки, казалось, не знали устали. Сперва поставили его пекарем. Затем потребовались выносливые и спокойные солдаты в обозе. Нужно было под непрерывной бомбежкой и артиллерийским огнем врага вовремя доставлять в полк боеприпасы, продукты, вывозить раненых. Гончаров оказался здесь незаменимым человеком.
События развертывались бурно и тяжело для наших частей, грудью преградивших путь отборной фашистской армии Паулюса. Каждый понимал — отходить больше некуда. Вся страна тревожно смотрела на своих солдат, призывая их к подвигу. Это здесь прозвучали огненные слова русского бойца Василия Зайцева, слова всех защитников волжской твердыни: «Для нас за Волгой земли нет».
В те дни неожиданный случай сделал Петра Гончарова бронебойщиком.
...Утром по откосу балки внезапно прорвались к степному хутору Рогачику несколько средних немецких танков: Около окопов поднялись столбы земли от разрывов снарядов. Неподалеку от Гончарова стонал молодой узбек-бронебойщик, тяжело раненный в живот осколком, «Патрон надо, патрон надо!» — кричал он в бреду. Гончаров бросился к нему на помощь — и на руках Петра боец скончался. Не проронив ни слава, солдат приставил к плечу приклад бронебойки, выпавшей из рук узбека, нащупал глазом прицел и, даже не чувствуя биения своего сердца, нажал на спусковой крючок. Три пули, одна за другой, понеслись к сверкающей огнем мишени. И все видели, как три небольших клубочка дыма цепко приклеились к вражеской машине. Через несколько минут они слились в один большой черный клубок. Затем огненный фейерверк взлетел над танком.
Это были на редкость точные выстрелы.
Ночью командир подразделения говорил с новым бронебойщиком. Командир интересовался, много ли лет служил Гончаров в старой армии.
— Не пришлось, — спокойно ответил красноармеец.
— А в Красной Армии действительную служил?
— Не пришлось, — повторил Гончаров.
— Так где же стрелять так научился? Ведь у меня в роте только один человек может на таком расстоянии попасть в цель. Это я сам.
— Война научила, товарищ старший лейтенант, кровь нашего народа научила, которую пролили гитлеровцы. А глаз у меня верный, руки крепкие, мне бы по моему глазу инструментальщиком быть. Ну, да оно и обрубка — профессия серьезная.
Опытный снайпер, участник войны с Финляндией, старший лейтенант Демин чутьем уловил в Гончарове недюжинные способности стрелка и решил заняться с ним, сделать его снайпером.
Гончаров получил простую, но пристрелянную командиром роты трехлинейку и терпеливо, со свойственной ему настойчивостью, стал овладевать мастерством стрельбы. Вскоре о нем заговорил весь батальон. Стоило Гончарову заметить голову фашиста на 400, а то и на 500 метров, как друзья заранее чертили палочкой в окопе новый крестик.
Его познакомили со знатным снайпером полка Николаем Ильиным. Знакомство было обычное, солдатское. В минуту затишья командир роты и Гончаров по длинным ходам сообщения пробрались в окоп снайпера. Он только что вернулся с очередной «охоты».
Командир роты по-дружески положил Ильину на плечо руку и, кивнув головой в сторону Гончарова, сказал:
— Знакомься, новый твой ученик, — и, слегка усмехнувшись, добавил: — Предупреждаю: учи, но не зевай, а то и учителя перепрыгнет...
* * *
19 и 20 ноября 1942 года. Эти дни навсегда сохранятся в памяти солдат, воевавших на Волге, и в памяти всего советского народа. В эти дни начало смыкаться стальное советское кольцо. Вокруг 22 отборных фашистских дивизий. Вместе с тысячами других, пробивал оборонy противника снайпер гвардейской дивизии Петр Гончаров.
...Бой севернее станции Воропоново. Полк подполковника Усикова стремительно рвался вперед. Батальон капитана Демина был в голове полка.
Вечерело. Смолкла орудийная канонада, и началась работа нашей пехоты. По одному, группами, то стремительными бросками под огнем врага, то прижавшись к холодному снегу, двигались роты, сближаясь с гитлеровцами, засевшими в траншеях, блиндажах, дзотах и опоясавших себя горячей завесой свинца. На правом фланге уже раздалось могучее «ура», его подхватили и понесли по полю подходившие подразделения. Там шел уже грозный рукопашный русский бой. А слева батальон Демина, несмотря на все упорство солдат, не мог пробиться к вражеским окопам. Откуда-то из замаскированных дзотов, перекрещивая трассы, яростно строчили немецкие пулеметы. Кинжальный огонь неумолимо резал каждого, кто пытался подняться с земли. Батальон залег почти у самых фашистских окопов. Вдруг все увидели, как пополз пожилой солдат с большими белесыми бровями, надвинутыми на спокойные проницательные глаза. Он полз почти не останавливаясь, оставляя за собой в глубоком снегу канаву. То были минуты тягостного ожидания, которое знают только люди, побывавшие с глазу на глаз со смертью. А Гончаров полз.
Он решил — либо умереть одному, либо спасти товарищей и честь своего батальона, который сейчас не может привстать с этого клочка родной земли.
После боя Гончаров рассказал товарищам о своем страшном поединке с двумя немецкими дзотами.
«Выбился я из сил, ползу почти совсем на виду у немцев. Вижу, как из винтовок обстреливают, только пули цвинькают, а дзотов проклятых не разгляжу. Молчат. Но знаю, стоит подняться ребятам — и рубанут их фашисты. Кто-то не выдержал, видать, из наших ребят, рванулся вперед, и в ту же секунду его скосила короткая очередь. Я заметил, как колечком дымок из-под бугра вылетел. Расстояние метров 300, не больше. Вгляделся — вот он, дзот! Ну, давай посчитаемся, твари. Двух фашистов, как в зеркале, вижу в амбразуре через оптический прибор. Один стреляет, другой ленту у пулемета держит. Я даже и расстояния трассирующей пулей не выверил, как всегда делаю; а прямо одну за другой три пули лупанул в амбразуру. Пулемет, как обрезало, — замолк. Потом ребята смотрели, так говорят, у обоих фрицев от черепков ничего не осталось — бронебойными ведь стрелял. Сразу дело легче пошло у нашего батальона. Тут второй дзот застрочил, не переставая. Теперь дело за этим, думаю. Мишень ясна. Только далеко! Прикинул на глаз — метров 600 будет. Ну, времени терять нельзя, каждую минуту пули косят товарищей. Дозарядил винтовку и тоже бронебойными по амбразуре, которая чуть заметной дырой из-под бугра виднелась. Всю обойму выпустил. Дзот замолчал, а я еще не верю. Лежу и не верю, что это я ему глотку заткнул. И только когда доползли до меня ребята и второпях, на бегу, одобрять начали: «Герой, мол Гончаров, спасибо, выручил, браток!» — тогда лишь стал в себя приходить от радости. А батальон наш окопы противника уже перешагнул».
Медаль «За отвагу» — первую боевую награду — получил Петр Гончаров в этом памятном бою. С нею пришел в родной город 27 января, имея на своем снайперском лицевом счету 56 уничтоженных фашистов.
* * *
Подавленный горем, он стоял в знакомом, но не узнаваемом теперь квартале поселка завода «Красный Октябрь», у пепелища родного дома, куда рвался сквозь сотни смертей. Давно остыла заметенная снегам зола... Он стоял, сняв шапку. Мороз щиплет уши, обжигает лицо, бритую голову. Проходят солдаты, видят стоящего одиноко, некоторые сочувственно опрашивают:
— Из этих мест?
— Дом это мой. Жена здесь была и четверо детей...
Где-то в центральных кварталам города еще шла ружейная перестрелка с немцами.
Тяжело ступая, вернулся Гончаров в батальон, разместившийся недалеко от завода.
* * *
...Дивизия уходила на запад. В мартовских боях на Донце загремела слава снайпера Гончарова. 250 фашистских солдат и офицеров истребил Петр Гончаров к 1 Мая.
Он работал неутомимо, с нечеловеческим напряжением сил. Никто не знал, сколько и когда он спит. Но везде, где только батальон вел трудные бои с гитлеровцами, Гончаров появлялся на самых опасных участках, сражался со снайперами врага, глушил пулеметные точки, выбивал расчеты фашистских пушек.
Но слава не кружила голову пожилому солдату. Он сражался не для славы.
И у Донца, и за Донцом, и на подступах к Харькову расплачивался с фашистскими головорезами Петр Гончаров.
К самой высокой правительственной награде — званию Героя Советского Союза — представил Военный Совет армии снайпера Гончарова в те дни.
Отсюда солдат Харьковской дивизии ездил на побывку в родной свой город, в город руин.
Ночь была лунной, когда в поселке Рынок подходил он к чужому домишку, где, по рассказам соседей, должна была находиться его семья, убежавшая из города. Из-за угла выскочил парнишка. Петр Алексеевич хотел спросить его, не знает ли он Гончаровых. Но в это время взволнованный детский крик разбудил опавших в хате.
— Папка! Папка! — крикнул мальчуган, бросившись на шею к отцу.
...Я помню день, когда Гончаров прощался со сталинградцами, уезжая снова на фронт.
Как-то взошел на трибуну и взволнованно сказал:
— В нашем городе присутствует волжский воин-богатырь, бывший обрубщик «Красного Октября», снайпер Гончаров, истребивший 387 немецких оккупантов. Грудь его украшена четырьмя правительственными наградами. Слава городу, воспитавшему такого богатыря!
И сотни большевиков города-героя, стоя, горячо приветствовали солдата. Смущенный этим, он сказал:
— До свиданья, земляки, я снова еду на фронт. Клянусь: пока мои руки держат винтовку, а глаза видят врага, не устану мстить ему за пепел родного города.
...И Гончаров перешагнул вместе со своей частью за Днепр. Счет истребленных захватчиков давно уже перевалил за четыре сотни. Сын города на Волге, выполняя клятву, неутомимо шел вперед, па запад, разя врага.
* * *
Смертью храбрых пал Герой Советского Союза Петр Гончаров 31 января 1944 года в бою за украинское село Водяно, Днепропетровской области.
Забаррикадировавшись в одиноком деревянном домишке, вел бой с врагом гвардии старший сержант Герой Советского Союза Петр Гончаров. Это был неравным поединок русского снайпера с целой ротой гитлеровцев, окруживших домик.
По одному, группами, мелкими перебежками гитлеровские солдаты, как пауки, подбирались к дому, осыпая его сотнями пуль. Фашистские минометчики мину за миной посылали на деревянную крепость. А амбразуры, устроенные в доме, то молчали, то вдруг одна за другой вспыхивали огоньками выстрелов, и вслед за этим приблизившиеся к дому падали, сраженные насмерть меткими пулями снайпера.
Десятки фашистских солдат легли на подступах к одинокому домику. Тридцать шестого гитлеровца Гончаров сразил, уже истекая кровью.
После боя, отбросив немецких оккупантов дальше на запад, бережно несли гвардейцы на пробитой шинели тело своего боевого товарища.
В торжественной тишине стояли гвардейцы над его могилой, склонив шелковое красное знамя, под которым они прошли от Волги до Днепра.
Возле украинского села Водяно на снежном просторе вырос земляной холмик с маленьким краснозвездным деревянным обелиском.
Однополчане Петра Гончарова ушли вперед, освобождая родную землю.
...В Волгограде именем героя названа улица на поселке завода «Красный Октябрь».
В селе Водяно после войны колхозники поставили памятник Герою Советского Союза солдату Петру Гончарову — сталинградцу, отдавшему жизнь за освобождение украинского села от фашистских захватчиков, — шестиметровый обелиск с фигурой солдата, сжавшего в руке винтовку.
Так живет и вечно будет жить память о солдате Петре Гончарове.
* * *
Гвардии майор Николай Иванович Ткачев во время Сталинградской битвы был военным корреспондентом газеты «За Родину!» 64 армии. В настоящее время — в запасе, пенсионер.
| << Назад | Вперёд >> |