Однажды в июле 1942 года перед строем нашей запасной роты зачитан был приказ о переводе в маршевую роту для отправки на фронт.

Отправили нас на Юго-Восточный фронт, на северо-западное направление, и возле деревни Садки, Дубовского района, мы были переданы на пополнение 116 стрелковой дивизии, вышедшей из боев на отдых. Меня по моей просьбе зачислили в разведроту дивизии.

Первые четыре дня нас обучали разведывательному делу, а на пятый наш первый взвод во главе с командиром взвода мл. лейтенантом Рубановым пошел за языком (брать пленного). Операция получилась неудачной. Мы -благополучно прошли передний край, ползли по-пластунски, но метрах в пятидесяти от объекта противник нас обнаружил, обстрелял, и мы вернулись назад, понеся некоторые потери.

На другой день командир роты ст. лейтенант Королев снова отдал приказ нашему взводу достать пленного. Комвзвода разбил нас на две группы — захвата и поддержки. Я был в захватывающей — нас было четверо Подползли к окопу метров на тридцать, бросили гранаты и вскочили в траншею. Заметили убегавшего гитлеровца и погнались за ним. Я догнал его первым и схватился с врагом врукопашную. Подоспели товарищи и стукнули его гранатой по голове. Оглушенного пленного потащили к своей обороне. Весь передний край противника был встревожен и открыл беспорядочный огонь. А мы добрались до своих благополучно и сдали пленного в штаб дивизии.

Это был первый успех. После этого меня назначили командиром захватывающей группы нашего 1-го взвода 522 разведроты.

Вылазки бывали почти каждый день, но языка взять не всегда удавалось.

Однажды мы пришли на передовую (возле Городища, в 12 км с.-з. города), дождались темноты и пошли на задание. Взвод двигался вдоль железной дороги тремя группами: по полотну и по кюветам — и наткнулся на разведку противника. Сблизились мы метров до десяти. Один гитлеровец выстрелил. Моя группа продвинулась вперед, и когда гитлеровцы убегали, мы двоих свалили, а по остальным вели огонь. Так были взяты в плен вражеские разведчики — унтер-офицер и солдат.

Приезжали к нам в разведроту командир дивизии и начальник разведки. Вызвали нашего командира взвода и девять бойцов. Поставили задачу: в районе Городище разведать расположение артиллерии, склады, сосредоточение танков и автомашин —и все это сделать за одну ночь, углубляясь в расположение противника не более 6 километров.

После двухдневного наблюдения на переднем крае мы пошли и выполнили задачу; нанесли на карту места батарей, сосредоточения танков по балкам и т. д. Но вернуться в ту же ночь не удалось — застал рассвет. Залегли в одной из балок, в стороне от тропы, замаскировались в снегу. Лежали спокойно, примерно до 15.00. По тропе немало проходило немецких солдат. Но вот движется взвод с офицером, в колонне по одному. Какой-то гитлеровец свернул в сторону, в нашем направлении, очевидно по естественным надобностям, и заметил нас. Мы сразу открыли огонь по всему взводу и бросили гранаты. Многих побили. Гитлеровцы — врассыпную. Но к ним пришла помощь, и мы оказались под сильным огнем. Я был ранен, товарищи тоже прекратили огонь. Вижу — подбегают немцы. Я притворился убитым. Немцы подошли, стали лазить по карманам (а мы с собою ничего не брали, все оставили в своем расположении). Я боялся только, что фашисты будут издеваться над трупами. Но немцы о чем-то поговорили между собой, а затем стали нас бросать под откос в кусты. Бросили и меня. Когда стемнело — я проверил всех: убиты. Но почему-то нас только 8 человек, одного нет, и командира взвода тоже не оказалось.

Я отправился к своим, благополучно дошел, был без огня пропущен через свою оборону, доставлен в расположение своей роты. Моему появлению были очень удивлены, т. к. командир, вернувшись с одним солдатом тремя часами раньше, доложил, что остальные убиты. Так закончилась наша вылазка в тыл врага; задание было выполнено — сведения об огневых средствам и танках противника дивизия получила.

Месяц я лечился, затем вернулся в свою роту и продолжал опасное, но очень необходимое для наших войск дело. К этому времени противник был полностью окружен.

Один раз мы готовились к выполнению задания, и с нами на передовую пошел командир дивизии. Противник нервничал, вел огонь из оружия всех видов. Комдив приказал наблюдать и все доносить ему. Мы занялись наблюдением. Утром командир пулеметной роты сообщил нам, что слышал со стороны противника шум моторов. Командир нашей роты отдал приказание идти днем в расположение врага. Этого никогда не бывало, да еще на таком участке, где и ночью противник не подпускал к себе. Но приказ надо выполнять, и я с тремя бойцами пополз к немецким траншеям. Расстояние — метров 150. Подползли к брустверу почти вплотную. Ни одного выстрела. Бросили гранаты и — рывком в траншею. Смотрим — в ней никого нет. Мы подали сигнал, и наша пехота ринулась по нашему следу, заняла первую линию. А мы пошли вперед.

Прошли километров десять и наткнулись на противника. Укрылись в одной из балок и в ней обнаружили много пустых блиндажей. По-видимому, здесь недавно стоял штаб дивизии. Неожиданно заметили трех человек, рассредоточились и стали их окружать. Они засели в одном блиндаже и закрылись. Па требование открыть дверь—не ответили. Мы подложили гранаты и дверь разбили. Оттуда вышли офицер, солдат и женщина в военной форме с погонами унтер-офицера. Они, оказывается, проспали, когда штаб отступал.

По приказанию командира роты этих пленных мы отправили в свой штаб. Вскоре обнаружили передний край отступившего противника.

Десятого января, в день когда соединения Советской Армии приступили к разгрому окруженной армии захватчиков, я был снова ранен и попал в госпиталь — в Камышин.

<< Назад

Вперёд >>