«Сова» завыла: обеденный перерыв. Колонны узниц возвращались с работы и растекались по своим блокам. В дверях возникала давка: каждой хотелось поскорее попасть в нагретое многими телами помещение, где штубовая уже раздавала еду. Кому не доставалось места, стоя проглатывал вонючую похлебку из брюквы; ее месяцами давали изо дня в день.

Осенью мы получали свежую брюкву, потом — подмороженную и подгнившую, а весной — баланду из сушеной брюквы с небольшой добавкой картошки. Часто вместо картофелин мы обнаруживали в баланде картофельные очистки. Глотать их было противно. В последние месяцы нам не давали соли, и баланда была совершенно несоленой. Новенькие, еще не привыкшие к лагерному рациону, в первые дни не могли заставить себя есть этот «суп».

Совсем было невыносимо есть, когда ветер дул с озера я доносил до бараков дым крематория. День и ночь валил он из двух железных труб, которые возвышались над кирпичными. Этот ужасный запах не давал нам даже спать.

Кровавым волкодавам эсэсовцев жилось несравнимо лучше. Хильда Прелле рассказала мне, что еду для собак варила ее подруга Элли. Для них она получала рис и хорошие свежие кости.

«Рис разваривается, и никто не сможет проверить, если я немного возьму его из собачьего корма»,—решила Элли.

Варилась еда в большом бельевом баке. Отведав этого собачьего блюда, Элли и ее подруга по котельной решили, что никогда в жизни они не ели ничего более вкусного.

Они стали обдумывать, как бы отнести немного еды Хильде и Мале, их подругам по блоку. Сшили мешочек, в котором могли пронести миску через главный аппельплац, который был хорошо виден из барака надзирательниц. Риск был большой. Если их разоблачат — отправят в бункер, штрафблок или изобьют палками на «кобыле».

В условленном месте девушки передали миску Хильде. Вернувшись к себе в блок, та честно разделила «праздничное угощение» со своей подругой Малей. Миску выскоблили до последнего зернышка. Пока Элли работала в котельной, это повторялось каждый день. А Хильда и Мала в свою очередь делились собачьим кормом с другими.