12 октября
...Снова - страшная ночь. Но неверно это слово «страшно». Мне совсем не страшно и я не ищу спасения. Собственно, неизвестно, где оно, это спасение от бомб и разрывов снарядов. Так ли уже безопасно в этих так называемых бомбоубежищах (диктор удачно переврал как-то слово, сказав «бомбоубожище». Истинно так). И мне кажется, бросающиеся с сигналом ВТ вниз по лестнице бежать в бомбоубежище или в нижний этаж проявляют просто панику. Впрочем, все меньше и меньше, наши по крайней мере, поддаются панике. Да и что поможет?
Смерть от разрыва бомбы или шального осколка мне кажется не страшной. Гораздо тягостнее мне представляется смерть от голода - медленное угасание организма от отсутствия или недостатка питания. А оно уже началось...
Прежде всего это вечное «сосание под ложечкой» действует на мое настроение, на дух. Я не могу легко думать, не могу спокойно думать, пропадает привычка и охота шутить. Хочется только зло издеваться над собой и другими, все кажется «не так» и «не то»... И, к несчастью, еще совпадение голода с обострением болезни. Мне больно повернуться от боли в почке и превосходный мой инструмент перестает повиноваться: грелки (мое любимое средство) не помогают больше. И я лежу, лежу, лежу...
Вот это страшно, хотя конец-то один и надо набраться стоической мудрости спокойно ждать. Но даже «умнейший из юмористов» (как он сам себя определял, шутя, а это верно) Генрих Гейне, страдая жестоко от болезни, писал:
...О Господи, пошли мне смерть.
Внемли моим рыданиям!
Ты сам ведь знаешь, - у меня
Таланта нет к страданиям!
Могу также сказать - у меня нет таланта к страданиям. И до сих пор я умел быстро с ними совладать... А сейчас, сейчас я явно сдаю: враг наступает во много раз превосходящими силами...
Наше Информбюро сообщает о боях под Орлом, под Вязьмой. Враг наступает огромными численно превосходящими силами. Но по выводам Информбюро - это как будто спасительно для нас. Логики мало. Пока мы все отступаем на новый рубеж.
А мне как будто некуда больше отступать. И где будет решительный бой - не знаю, но он не за горами...
Интересно, однако, ночью под невыносимый вой, шум, грохот бомбежки я страха не испытывал. Я спокойно (лучше все-таки взять в кавычки «спокойно») протянул руку в темноту и повернул выключатель лампы. Спокойно записал начало и прислушался к тому, что делалось за стенами дома, отвалившись на подушку. А грохот происходил небывалый.
Казалось - это было второе падение бомбы, - все стекла падают, где-то был звон падающих стекол, все стены рушатся. Казалось, вот-вот рухнет дом, и потолок под тяжестью верхних двух этажей падает на меня. И хотелось угадать, как меня засыплет, как меня придавит. Мозг стремительно, молниеносно строил какие-то технические расчеты (хотя это не моя специальность, я совсем безграмотный в этой области): куда упадет потолок, что его задержит, куда грохнется главная масса. И все выходило (почему?!), что главный удар должен прийтись где-то правее меня, а меня, «в худшем случае», должно только слегка задеть, запорошить.
О, неисправимый оптимист! Сейчас мне даже смешно, но в тот миг, правду сказать, было не по себе, что мы называем - «жутко». Но это не была паника, иначе я, наверное, в одних кальсонах вскочил бы с постели. А я спокойно выждал конца «грома» и методично потянулся за «банкой»... Я мог еще спокойно подумать: почему кошечка никак и ничем не реагирует на происходящее? Вот если бы происходило стихийное землетрясение, она, наверное, вела бы себя не так, а она совершенно спокойно продолжает спать у моих ног, грея их - и совсем бесплатно, совершенно бесплатно, ибо нечем ее кормить. Но у нее как будто настроение от того не портится. Ужели я хуже кошки?..
...«Положение в районе Мелитополя (Приазовье) продолжает быть чрезвычайно серьезным» - последнее, что передало Информбюро. Мне кажется, и под Ленинградом оно продолжает быть чрезвычайно серьезным. Но о нем почему-то сегодня молчат...
А погода как назло изумительная. Того и жди, завоет омерзительный сигнал...
Страницы из блокадного дневника
Ксаверия Наумовича Сельцера.
Их архива М.Я. Муриной
|
16 октября
7.20 Тревога! Пальба зениток. После двух-трех дней относительно спокойных (в ночь на 13-е ни одной тревоги, 13-го -всего одна тревога днем, 15-е - целые сутки без тревог) опять налеты: сегодня уже вторая тревога...
13-го числа наш дом получил боевое крещение - на наши чердаки, пробив крыши, упали целых пять зажигательных бомб. Группа самозащиты оказалась на высоте: бомбы были погашены быстро. Не обошлось, разумеется, без курьезов и недоразумений: один чердак, например, оказался запертым, пришлось дверь вышибать. «Героями» дня, как и можно было ожидать, оказались «пацаны» - подростки (они же и стекла бьют за милую душу)... Домохозяйки после долго судачили в «клубе». Так и чувствовалось особое удовлетворение: и мы, наконец, сподобились. Особенно довольна была тетя Дуня (это у нее в квартире по вечерам «клуб») - у нее вдруг нашелся новый материал для разговоров на целую неделю...
«Спокойные» дни - самые тягостные дни за время войны. За Орлом - Вязьма, за Вязьмой - Мариуполь. Немец прет на Ростов (что его уже задержит?). А сегодня уже и само Информбюро признает, что положение под Москвой крайне тяжелое. Фронт прорван, и наши войска отступают. Враг у ворот Москвы, и «Правда» призывает москвичей брать пример стойкости и отваги с ленинградцев и одесситов...
И трудно понять, что творится! Элементарно рассуждая, если мы, по сообщениям «Информбюро», вот уже много дней избиваем фашистов, устилая их трупами поля сражений, забираем горы танков и другого вооружения, почему мы не только не отбросили врага, не погнали его, а отступаем и отступаем?! Это же непостижимо! В народе уже имеет хождение слово «измена», «предательство». Всему есть предел: ведь и Кутузов отступал до некоторого предела-рубежа... Или - верить не хочется - наше командование во всем хочет повторить Кутузова и даже Москву отдать врагу?!...
Но - можно назвать войну отечественной (она такая и есть: ведь вся страна уже вовлечена в войну), можно ее назвать священной, справедливейшей из войн, но едва ли можно повторить слово в слово 1812 год. Это совсем не 1812-й, даже не 1919-й, хотя все время и проводят параллели...
Не только мы, простые смертные, понять здесь ничего не можем, но и ближе нас соприкасающиеся с фронтом. Вчера только приехал (пришел, вернее) П. Д. Он прямо из огня. 20 дней выбирался с группой раненых бойцов из вражеского окружения. Голова поранена, шинель прострелена. Боевой, настоящий комиссар, достойный своего звания. Он говорит, что герои, прославленные Львом Толстым, имеются во множестве и у нас (в этом сходство с 812-м годом). Инициативные, отважные, самоотверженные патриоты! Умирают бесстрашно. Наносят фашистам жесточайшие удары!
Но почему же вы отступили? Он также не знает, как и мы смертные. Приказ!..?
Прервал мастер. Пришел мерку снимать с окон, чтобы повесить щит - защита от воздушных волн для стекол и некоторого рода «отопление». Открыл окно... Все небо в багровом зареве - пожары кругом: на Сенной, на Фонтанке горит... Стервятники отогнаны - отбой...
<< Назад | Вперёд >> |