Об авторе: Ксаверий Наумович Сельцер в 1930-х годах был журналистом, сотрудничал в одной из ленинградских газет. Во время блокады жил с семьей в доме № 24 по Моховой улице. Свой дневник он сам назвал «Заметки „в осаде"». Всего было пять маленьких тетрадей. Вниманию читателей предлагается тетрадь № 2, сохранившаяся в архиве Марии Яковлевны Муриной. Она охватывает период с 30 сентября по 30 ноября 1941 года.



30 сентября

Сегодня я мимоходом заглянул в Кузнечный рынок... Утро, 8 часов. Обычно в это время на рынках большое оживление, особенно на колхозных базарах. Но это было до осады. Сейчас дух осады больше всего чувствуется там. Правда, я давненько не был на рынке...

Пустыня - совершенная пустыня. В огромном продуктовом павильоне - одна «колхозница» с бидоном молока. Очередь ждет, когда она, истощив терпение, снизойдет до мольбы отпустить молоко на деньги. Пока ее деньги не интересуют (вспоминается 19-й год): дайте хлеба, дайте масла - взамен дам молока...

Месяца полтора назад можно было еще здесь, на Володарском проспекте, у «диких» колхозниц купить молока за деньги. Дальше за другими прилавками огромные очереди. Думал: мясо, картофель. Посмотрел: корешки, т. е. стебелек сельдерея, петрушки и морковка за 75 копеек. И все. Несмотря на огромную очередь, совсем тихо, не слышно обычных споров, ссор - не о чем спорить. Очень тяжело...

На площади Нахимсона удивил меня милиционер. Скуки ради, что ли, он вздумал штрафовать «соблюдение порядка», т. е. правил перехода улицы и даже оштрафовал одну гражданку. Удивительно! Порядок этот был нарушен и отменен уже на третий день войны. Точно все сговорились: во время войны и порядка не нужно! И так относились не только обыватели, но и милиционеры - типичная рассейская расхлябанность. «Ведь война», поэтому ходи, как хочешь, получай газету на следующий день, а письма вообще без всякого срока, телеграмма-молния - через 6-7 дней. Вот война! Шиворот-навыворот!

На обратном пути видел у больницы Куйбышева (там самый большой морг) телегу, а на ней навалом два трупа - бездомные или из-под обвалов от бомбежки, накрытые цветной бумагой. «Умственный» город, средоточие учености: не рогожей или тряпками, а бумагой накрывают мертвецов...

Последние дни немного - две-три - тревог, налетов, но очень жестокие. Наступает вечер, и воздух, стены сотрясаются от взрывов. На Инженерной, на Садовой, на Выборгской - разрушения, разрушения, пожары и смерть... Вот и тревога - первая сегодня - половина пятого, что-то рано, и пасмурно к тому же...

Второй слева - Ксаверий Наумович Сельцер. Справа от него - его супруга Берта Моисеевна Козак. На страницах дневника он ласково называет ее Бунутой. Фото 1927 г., на даче в Тарховке. Из архива М.Я. Муриной

10 октября

Ухают зенитки. Под эту «музыку» я люблю думать и записывать. Последние дни как будто никаких изменений. Информацию передают штампованные сводки: «упорные бои» или «ожесточенные бои» на всем фронте. Разнообразится это только ужасными короткими сообщениями: наши войска после упорных боев оставили... Так уже оставили Полтаву, оставили Орел. Жестокий, небывало жестокий враг вклинился в самое сердце страны.

Сегодняшняя передовая «Правды» признает всю грозность положения. Враг угрожает жизненным центрам страны. Речь идет о жизни и смерти государства, о жизни и смерти народа. И все зависит от стойкости духа, то есть - старая истина - «у кого нервы крепче».

Враг не только жесток, коварен, бесчеловечен, но и силен. Что бы ни говорили наши сводки, нет еще признаков ослабления. Последние дни Ленинграду особенно нужны крепкие нервы. Налеты следуют за налетами. «Воздушные тревоги» длятся по 4-6 часов. И сколько бы наши соколы ни сбивали этих стервятников, можно себе представить, как велики разрушения, причиняемые сброшенными бомбами. А они сбрасываются... как попало, куда попало.

Эти дни я не выходил из дому, даже во время тревоги: почка разболелась, и я больше лежу... Погода назло прекрасная, небывалая для Ленинграда в октябре, и это на руку зверю...

День ото дня кольцо окружения, осады чувствительнее. Хотя сообщения с фронта, т. е. с Урицкого или Володарского, или же Тосно и Пулкова, - все это теперь пункты «Н», - рассказывают о замечательных действиях наших войск. И танкисты, и артиллеристы и, само собой, соколы-летчики, и пехотинцы творят чудеса. Но враг у ворот, и опасность по-прежнему висит над чудесным городом. Кто избавит нас от нее, кто спасет наш Ленинград? Не чудеса, конечно, - в чудеса не верю. Предпочитаю один хороший бомбардировщик или путиловский танк десяти чудам. Недаром и воззвания (хотя в них много заклинаний) говорят: давайте больше вооружения, больше снарядов и больше выдержки...

А выдержка, организованная настойчивость и умение нам очень нужны...

Каждый день, после 7 часов вечера, начинается ночной «концерт». С дьявольской пунктуальностью, с маниакальной настойчивостью совершают фашисты налеты на Ленинград. Налеты все длительнее и длительнее. Вот 3 и 4 октября - самые кошмарные дни, особенно ночь на 4 число. За эту ночь, с 11 часов вечера до 8 часов утра, было шесть тревог, из которых одна длилась три часа. И все последующие ночи не проходили без длительных и кошмарных налетов. 7/8 - шесть часов, 9/10 - четыре часа после перерыва в 20 минут.

...8.40 окончилась тревога. Видимо, репетиция. Гудят моторы, соколы возвра-щаются с боя. Недолгий отдых, и снова вылетать. Бесценные, беззаветные герои!..

...Заговорило радио. Снова повторяет передовую «Правды».

<< Назад

Вперёд >>