Борис Сондак протянул Юрию Савченко новенький паспорт. Взглянув на фиолетовую печать, на подпись коменданта и фотокарточку, Юрий восхищенно сказал:
   - Здорово!
   - Подойдет? - спросил Борис.
   - Еще бы! Немцы делают хуже. Как себя чув- ствует Ракитин?
   - Вполне здоров. Не терпится ему за Днепр.
   - Завтра отправим.
   - С документами худо,- озабоченно сказал Сондак.-У нас нет ночных пропусков, бланков для паспортов, чтобы сделать один паспорт, надо просидеть две ночи... Это же капля в море. Документы нужны не только военнопленным, но и нашим людям. В ор- ганизации около трехсот человек. Нелепо, чтобы из-за отсутствия ночного пропуска товарищей арестовывали...
   - Все это так,- вздохнул Савченко.- Но что делать?
   - А ты посоветуйся с Давыдовской. Под вечер Савченко отправился к Валентине. Во дворе Валииого дома стояли два немецких солдата в расстегнутых шинелях и дымили сигаретами. Поколебавшись, Юрий все же поднялся на крыльцо и постучал.
   Дверь открылась. Послышались звуки патефонной музыки. На пороге стояла Валентина, а за ее спиной виднелась рослая фигура немецкого офицера, Юрий заключил Валю в объятия и радостно воскликнул:
   - Сестренка! Наконец-то я тебя застал!
   - Здравствуй, Васенька,- нежно ответила Давыдовская и бросила через плечо офицеру:
   - Это мой родной брат, господин Курт. Позна- комьтесь.
   Немец недовольно засопел и скрылся в комнате. Схватив Юрия за руку, Валентина втащила его в кухню.
   - Это что за безобразие! - шепотом сказала она, заперев дверь на крючок.- Я же предупреждала, чтобы никто сюда не являлся...
   - Очень важное дело,- ответил Юрий.- Если можешь, помоги. У нас нет документов. Без паспортов, без справок нам очень тяжело...
   - У вас же есть какой-то художник, который сам все это делает...
   - Ну, много ли он может сделать?
   - Хорошо,- подумав, ответила Валя...- Я тебя свяжу с одним человеком... Я имею право это сделать лишь в крайнем случае, но сейчас, по-моему, именно такой случай... Ступай в управу и разыщи там начальника общего отдела Якова Андреевича Самарского. Спроси у него: "Сколько времени будет через полчаса?" Он ответит: "У меня часы стоят". После этого можешь с ним разговаривать откровенно. Он даст тебе документы... Но все-таки зря ты ко мне пришел! В другой раз, пожалуйста, этого не делай...
   - Ладно,- виновато сказал Юрий.- Но неужели Самарский свой человек?
   - Да, он работает в управе по специальному заданию.
   - Очень интересно... Может, и городской голова Соколовский и начальник полиции Корниенко тоже состоят в подпольной организации?-усмехнулся Савченко.
   - К сожалению, нет,- без улыбки ответила Валентина и протянула руку Юрию:
   - Тебе не следует здесь задерживаться.
   ...О разговоре с Давыдовской Юрий рассказал Сондаку, Клюеву и Дементьеву. Посоветовавшись, члeны штаба решили, что к Самарскому пойдет Дуся Кулакова. Юрий сообщил Дусе о задании, которое ей предстояло выполнить.
   И Дуся отправилась в управу. В приемной Самарского толпились посетители. Дуся записалась в очередь и присела в уголке. Ждать пришлось долго. Наконец секретарша сказала ей:
   - Можете зайти.
   Дуся очутилась в большом кабинете, обставленном с претензией на роскошь. У окна стоял массивный письменный стол, похожий на надгробный памятник, на стене висел портрет Гитлера. Под портретом сидел Самарский, Он встал навстречу Дусе и, кивнув на кресло, любезно сказал:
   - Прошу садиться, мадам. Чем могу служить?
   - Скажите, пожалуйста, сколько времени будет через полчаса? - спросила Дуся.
   Самарский вышел из-за стола, выглянул в приемную и сказал секретарше:
   - Приема больше не будет.
   Плотно прикрыв дверь, он повернулся к Дусе и ответил:
   - У меня часы стоят... Что вас привело сюда?
   - Нужны документы. Паспорта, справки, пропуска... Из-за отсутствия документов мы не можем помочь военнопленным...
   - Об этом вы могли бы и не упоминать,- усмехнулся Яков Андреевич.
   Он открыл несгораемый шкаф и достал сверток, перевязанный бечевкой.
   - Здесь паспорта и бланки для ночных пропусков. Но имейте в виду, что с пятнадцатого марта ночные пропуска действительны только до двенадцати часов.
   - Спасибо,- встала Дуся.
   Самарский проводил ее до двери.
   Вернувшись к столу, он взглянул на часы... Комендант тюрьмы господин Клейст ждет его ровно в два. В распоряжении Самарского оставалось около сорока минут... Он прошелся по кабинету, усмехнувшись вспомнил широко раскрытые, испуганные Дусины глаза... Потом мысли его вернулись к жене, Валентине Арсентьевне. Он думал о ней все утро... И не только сегодня... Много дней Яков Андреевич размышлял о сложившихся между ними отношениях и в который раз спрашивал себя: имеет ли он право сказать всю правду? Как счастлива была бы она, узнав, что ее муж не предатель, а члeн подпольного центра города, что он работает в управе по заданию руководителя подпольного обкома Николая Ивановича Сташкова...
   Тяжело Якову Андреевичу жить, чувствуя косые взгляды знакомых и незнакомых людей. Еще тяжелее улыбаться немецким офицерам, пожимать им руки, пить с ними и участвовать в грязных спекулятивных сделках... Но самым тяжелым было смотреть в глаза жене. Он очень любил ее и никогда не обманывал. Теперь они стали чужими... Яков Андреевич молчал не потому, что сомневался в жене. Он доверял ей безраздельно, но таков был железный закон конспирации.
   Вот если бы она сама догадалась обо всем! Он не мог, не мог больше один нести свой тяжкий груз!
   Возможно, скоро она догадается...
   Вчера Яков Андреевич не ночевал дома. В компании офицеров-танкистов он просидел до утра в ресторане "Ост". В его отсутствие к Валентине Арсентьевне явилась странная гостья...
   Когда Самарский вернулся, жена рассказала ему о ночном визите.
   - Не бойтесь меня,- сказала гостья, переступив порог,- я пришла умолять вас о помощи.
   - Входите, - ответила Валентина Арсентьевна.
   Перед ней была совсем юная девушка лет семнадцати, одетая в рваный полушубок и разбитые валенки. Она схватила Самарскую за руки и сказала:
   - Я к вам обращаюсь, как к родной матери. Мой отец попал в плен, его зовут Иван Александрович, а фамилия Яшин-Иванов. Он помог бежать из концлагеря двум товарищам, и за это его посадили в днепропетровскую тюрьму... Но немцы ничего толком не знают. Еще можно его спасти. И, кроме вас, никто не может это сделать!..
   - Кроме меня? - изумилась Валентина Арсентьевна.
   - Я понимаю, вы не можете мне доверять...- глаза гостьи наполнились слезами.-Верные люди мне сказали, что в управе работает человек по фамилии Самарский, который может освободить из лагеря любого военнопленного. У него связи среди высших офицеров. Он дает им взятки, и они выполняют его просьбы...
   Девушка открыла сумочку и достала золотые часы, золотой портсигар и колечко с бриллиантом.
   - Вот... Это все, что у меня есть... Спасите моего отца, умоляю вас! - она заплакала, уронив голову на руки.
   Валентина Арсентьевна накормила девушку, уложила ее отдыхать, а когда пришел муж, рассказала о просьбе гостьи.
   Она смотрела на Самарского испытующе, она о чем-то догадывалась, хотя еще боялась поверить себе...
   Он знал: стоит сейчас сказать несколько слов, и кончатся ее муки и его унижение... Но он взял со стола часы, портсигар и сухо ответил:
   - Хорошо, попытаюсь что-нибудь сделать. ...
   Часы пробили два. Яков Андреевич надел шубу и вышел на улицу. У подъезда стояла машина Соколовского - старенький разболтанный фордик с брезентовой крышей.
   - Подбрось меня до тюрьмы,- сказал Самарский шоферу.
   Комендант Клейст встретил Якова Андреевича упреками:
   - Вы опаздываете, господин Самарский. Я уже полчаса вас жду.- Но его тонкий голос звучал заискивающе, а маленькие глазки жадно ощупывали гостя.
   - Ну, ну, не нужно нервничать,- ответил по-немецки Яков Андреевич. Он протянул коменданту маленький пакетик. В пакетике оказался белый порошок. Комендант трясущейся рукой насыпал щепотку порошка в углубление между большим и указательным пальцами и поднес руку к лицу. Сморщившись, со свистом втянул в нос порошок и блаженно улыбнулся. Самарский смотрел на него с усмешкой. Майор Клейст был заядлым кокаинистом, и до тех пор, пока Яков Андреевич мог доставать кокаин, Клейст выполнял все его просьбы.
   - Я слушаю вас, дорогой друг,- сказал Клейст, развалившись в кресле.- Какое еще благодеяние вы желаете оказать вашим несчастным соотечественникам?
   - Я никому не оказываю благодеяний,- резко ответил Яков Андреевич.-Просто я уверен, что будущее моей страны тесно связано с Германской империей, и забочусь о том, чтобы наиболее достойные из русских людей смогли полезно сотрудничать с немецкой администрацией.
   - Я знаю, вы наш искренний друг. Но кто же на сей раз является предметом ваших забот?
   - Некий Яшин-Иванов,- сказал Самарский.-Он находился в лагере, а потом по ошибке был переведен сюда. Яшин-Иванов не может быть врагом Германии. Я знал этого человека до войны. Он всегда ненавидел коммунистов. Находясь в Англии с торговой делегацией, хотел даже эмигрировать, но агенты Чека пригрозили, что уничтожат его семью...
   Все это было чистейшей импровизацией. Но Самарский знал, что проверять его слова Клейст не станет. Он получил свое, и Яшин-Иванов будет осво- божден...
   - Пойдемте в камеру,- сказал Клейст.- Надеюсь, ваш подопечный будет работать и приносить пользу.
   Вопрос был задан для проформы. Самарский ответил:
   - Разумеется.
   ...Вошли в камеру. Надзиратель вызвал Яшина-Иванова. К Самарскому приблизился высокий, атлетически сложенный мужчина с седыми волосами и умным волевым лицом.
   - По ходатайству твоего друга я освобождаю тебя,- важно сказал Клейст.- Надеюсь, ты будешь честно работать,..
   Яшин-Иванов угрюмо смотрел в сторону...
   В коридоре Самарский и Клейст распрощались. Яков Андреевич пообещал в ближайшие дни навестить коменданта и привезти ему еще немного белого порошка.
   - Вы мой ангел-хранитель,-игриво ответил майор.- Через час ваш приятель будет дома.
   Самарский вышел на улицу. Вскоре после этого тюремные ворота распахнулись, и показался Яшин-Иванов в измятой немецкой шинели, которую ему выдали в тюремной каптерке, в рваных ботинках и в обмотках. Яков Андреевич подозвал его. Сели в машину.
   Ехали молча. Яшин-Иванов вопросов не задавал, не благодарил Самарского, не высказывал удивления. Лицо его было каменным. "Вот выдержка! - подумал Яков Андреевич.-Кажется, не зря я ему помог"...
   Поднялись по лестнице, вошли в квартиру,
   Тамара, зарыдав, бросилась к отцу.
   - Спасибо тебе за то, что ты спас хорошего человека,- тихо сказала Валентина Арсентьевна.
   - Это было нетрудно,- ответил Самарский.
   - Я слышала, ты и прежде освобождал военнопленных?
   У Якова Андреевича сжалось сердце. Вот она, решающая минута... Не нужно ничего говорить. Достаточно лишь взгляда, и жена снова будет с ним...
   - Я освобождал их, когда это требовали мои интересы,-сухо ответил он и отошел к окну. "Бедная,- подумал Яков Андреевич.- До каких же пор я буду мучить тебя?"
   ...Рано утром отец и дочь попрощались с Самарским. Они решили пробираться в Одессу, где жили до войны. Яшин-Иванов крепко пожал руку Якову Андреевичу и сказал:
   - Я обязан жизнью не только вам... Я обязан Родине! Это она позаботилась обо мне...
   - Мне непонятны ваши слова,- ответил Самарский.- Я освободил вас, посочувствовав вашей дочери, вот и все.
   Нелегко было Самарскому говорить так. Он чувствовал, что Яшин-Иванов настоящий советский человек, патриот. Но ответить иначе не имел права...
   Тамара - так звали девушку - расцеловала Валентину Арсентьевну. У Самарской вырвалось:
   - Милая ты моя, преданная, чистая душа! Вот бы такую невестку моему сыну!
   Эти слова оказались пророческими.
   Яшин-Иванов перебрался через линию фронта, а Тамара, живя в Одессе, поддерживала связь с Валентиной Арсентьевной. После победы она приехала в Днепропетровск на курсы усовершенствования врачей и встретилась со старшим сыном Самарской, который недавно демобилизовался из армии. Молодые люди полюбили друг друга и поженились... Но это уже другая история, о которой нужно рассказывать особо...