Тревожная жизнь настала у обитателей маленького деревянного домика в 4-м Краснофлотском переулке. Еще так недавно в саду, за столом, накрытым к обеду, встречалась большая дружная семья. А теперь дом опустел. Уехали люди, бывшие душою этой семьи: Петр Романович и Екатерина Алексеевна Савченко, их сын Юрий, его молодая жена Клава с дочкой Галочкой. Остались женщины - старшие сестры Екатерины Алексеевны - Ксения и Анастасия и дряхлая бабушка... Жили еще в доме дальние родственники Савченко - Суроган.
   Трудно было Ксении Алексеевне Шепитько. Работать на немцев она не хотела, запасов не имела, продавать ей было нечего. Анастасия посоветовала из последних запасов муки испечь пирожки с капустой, продать пирожки на рынке, а на эти деньги купить у солдат спирт, который потом можно в немецкой пекарне выменять на муку. Долго колебалась Ксения Алексеевна. Она прожила большую интересную жизнь, работала в колхозе, была когда-то членом партийного бюро, люди ее уважали, советовались с нею о своих делах... Неужто придется ей теперь стоять на базаре с утра до вечера и угощать фашистов горячими пирожками! В конце концов она была вынуждена решиться на это...
   И вот Ксения Алексеевна встает на рассвете, жарит свои пирожки и несет их в корзинке в Озерки. Ее там уже знают. Немцы хохочут. Смеющиеся, сытые, они лезут грязными руками в ее корзину и швыряют в подставленный передник оккупационные марки. Смахивает злые слезы Ксения Алексеевна и стоит словно на эшафоте, пока не продаст все.
   Несколько раз у Ксении Алексеевны отнимали корзину и деньги, пока добрые люди не научили ее давать взятки патрульным солдатам. И она стала брать с собой для этой цели бутылку спирта. Что же ей оставалось делать? Жить ведь как-нибудь надо! Кто накормит маленького сына, сестру? Кому они нужны?
   28 сентября 1941 года Ксения Алексеевна, как всегда проснулась на рассвете. Она с вечера замесила тесто, решила испечь сотни две пирожков с капустой. Растопила плиту в саду и принялась смазывать противень ваткой, слегка смоченной в конопляном масле. Подсолнечного было теперь не достать.
   Переворачивая на противне пирожки, Ксения Алексеевна думала о племяннике Юрии Савченко. Что-то последние дни она часто вспоминает о нем. Вспоминает и мысленно продолжает старый спор с ним. Раньше они, бывало, частенько спорили. Оба горячие, вспыльчивые, никогда друг другу не уступали. И, несмотря на солидную разницу в возрасте, крепко, по-настоящему дружили. Она привязалась к Юрию, как к сыну. Перед войной он подарил ей в день рождения красивую шерстяную шаль и, увидев, что она растрогалась и прослезилась, пошутил:
   - Это я все с расчетом делаю, тетя Ксена, ласковый теленок двух маток сосет.
   Как-то так получилось, что Юрий делился с Ксенией Алексеевной всеми новостями. Придет, бывало, с завода, сперва отцу с матерью расскажет, потом к тетке идет. Очень ему было важно, что она посоветует. И очень часто Ксения Алексеевна оценивала события не так, как Петр Романович или сестра Екатерина. Юрию хотелось выслушать и ее мнение. Он очень любил беседовать с разными людьми. Умел их слушать. Притихнет, глядит внимательно, слова не проронит.
   Спорили Ксения Алексеевна и Юрий о разном, но чаще всего об отношении к людям. Немало хлебнувшая горя на своем веку, тетка учила парня поменьше доверяться незнакомым, не раскрывать перед каждым сердце. Юрий не соглашался:
   - Любого подозревать в плохом? Нет, тетя, у нас народ не такой...
   У него было много друзей, и каждому он не задумался бы отдать последнюю рубашку. Ксения Алексеевна боялась, что он со своей доброй душой попадет в беду, и любила его за хорошее отношение к людям, за то, что никому не прощал он лжи.
   Теперь, когда вся жизнь перевернулась, она снова поспорила бы с ним. Что, милый, по-прежнему с первым встречным будешь делиться самым сокровенным? Оглянись-ка. Поручишься ты вот за этого, с повязкой полицая на рукаве? А этому, в цивильном костюмчике, чиновнику городской управы, продавшему за жидкую похлебку свою Родину, протянешь руку? Раньше их обоих ты мог бы записать в свои друзья... Так кто же оказался прав? Ты или старая твоя тетка?
   ...Город постепенно просыпался. За тюремной стеной (а тюрьма как раз недалеко от дома Ксении Алексеевны) пробил колокол. У колонки загремели ведрами женщины. Ксения Алексеевна завернула груду горячих пирожков в клеенку, сверху закутала шерстяным платком и, положив в сумку, направилась к выходу.
   ...Отдав несколько пирожков молодой женщине для ее мужа - военнопленного, Ксения Алексеевна заторопилась домой. Ей было стыдно, что люди считают ее торговкой. Да если бы она могла, день и ночь стряпала для военнопленных и носила им пищу за высокий забор...
   Она почему-то с утра чувствовала себя неспокойно. И не понимала, что с ней происходит.
   Пирожки раскупали бойко, патрульные ее не трогали. Но безотчетная тревога сжимала сердце.
   Ксения Алексеевна задержалась возле дома. Ей вдруг показалось, что там ее ожидает несчастье. Ощущение было таким сильным, что она бросила корзину и вбежала в сад. Но тут все было как всегда. Сидела на завалинке старенькая бабушка.
   Замесив тесто, Ксения Алексеевна рано улеглась спать... Под утро ее как будто кто-то подтолкнул. Она села на кровати, прижав руку к бьющемуся сердцу. За окном она увидела чью-то руку. Рука потянулась к стеклу. Раздался осторожный стук. Ксения Алексеевна подбежала к окну. Рассвет только наметился. По земле стлался серый туман.
   Под окном стояли два человека. Один прислонился к стене и опустил голову, другой с черным, словно опаленным лицом, одетый в лохмотья, смотрел прямо на тетю Ксену.
   Всплеснув руками, она прошептала:
   - Юра.
   Распахнула окно.
   - Ты одна? - спросил он хрипло.
   - Входи же, входи.
   Она поспешила навстречу и помогла племяннику втащить в комнату молодого парня, который был почти без чувств.
   - У него тиф,- прошептал Юрий, уложив товарища на кровать.- Нас никто не должен видеть, тетя Ксена. В подвале живут?
   - Нет... Но там сыро...
   - Ничего. Спустимся туда.
   Голос у племянника был незнакомый, простуженный. Ксения Алексеевна со страхом и болью оглядела его. Как исхудал! Кожа да кости. Глаза закрываются от усталости...
   - А Клава, родители здесь? - спросил он.
   - Уехали давно.
   Через несколько минут он уже спал. Ксения Алексеевна уложила его на раскладушку, накрыла одеялом, завесила поплотнее окно и наклонилась над незнакомым парнем. Тот весь пылал. Глаза его были закрыты, темные волосы слиплись от пота. Ксения Алексеевна намочила в ведре полотенце и положила ему на лоб. Больной задышал спокойнее.
   Заперев комнату на ключ, она вышла во двор и принялась стряпать пирожки.
   - Ты плохо выглядишь, может, полежишь сегодня? - сказала сестре Анастасия.
   На базар нужно было пойти, чтобы не возбуждать любопытство соседей. Ксения Алексеевна нарочно взяла поменьше пирожков, чтобы быстрее освободиться. Перед уходом она поставила на плиту в саду вариться мясо.
   Когда вернулась, суп был уже готов. Анастасия подбросила в котелок несколько картофелин.
   Юрий и его товарищ сидели на кровати и шептались. Увидев Ксению Алексеевну, незнакомый парень накрылся одеялом до подбородка и отвернулся к стене.
   - Спустимся в подвал,- деловито сказал Юрий,- надо поговорить.
   В подвале было душно и тепло. В углу стояла детская коляска. Это была коляска Юриной дочки Галочки. Он посмотрел на нее и нахмурился. Присели на низенький топчан. Утирая слезы, слушала Ксения Алексеевна рассказ Юрия...