Зима выпала лютая, снежная, с завеями. За ночь такие сугробы наметало, что утром не всегда удавалось из хаты выйти. Чуть не каждый день селяне тропинку лопатами от порога до калитки расчищали. Детвора с удовольствием бралась за эту работу. В школу теперь не ходили, уроки учить не надо было. Не было школы ни в Хатыни, ни в соседних деревнях. А если и были в еще более отдаленных, то какая ж мать отпустит свое дитя так далеко в зимнюю стужу, разутое, раздетое, досыта не накормленное? Волки совсем осмелели: собак из будок тащат по ночам. А днем по лесу страшновато идти, мало ли ходит бродяг всяких? На лбу не написано, добрый человек или злой. Да и немцы приказ издали: из деревни не выходить, только по пропускам особым. А коли нет бумаги такой да вышел из деревни, партизан, значит, расстрелять могут. Даже в тех деревнях, где уцелели школы от бомбежки и не разрушены после боев, дети не учатся. Учебников нет, тетрадей нет, писать нечем, а многих молодых учителей угнали в Германию. Старые учителя отказывались учить детей по антисоветским учебникам. А если их насильно заставляли, то все равно из этого ничего не получалось.
   Пришел однажды Савелий и рассказал, как повесили немцы старика учителя за то, что тот сказал детям: "Не ходите, детки, в школу, не стаптывайте напрасно отцовские башмаки".
   Да и где найдешь учителей? Платить им нечем, жить им негде - все пожар слизал. И еще Савелий рассказал, как одна молодая учительница на уроке от голода, как деревце подкошенное, упала, еле отходили. Часто детям приходится делить свой скудный завтрак с учителями.
   Нет, не ходят хатынские дети в школу. Лёкса раз десять перечитал книжку про Чапая, что отец до войны из города привез. Все хатынские мальчишки и девчонки ее перечитали. Вот так и меняются они книжками. У Антошки Лёкса раздобыл книжку про Робинзона. Антось читать не умел, потому что азбуки еще не знал. И Лёкса учил его грамоте. Чем еще заняться в зимнее время? Соберутся иной раз у кого-нибудь да вполголоса частушки партизанские поют. В картишки ребята научились играть, в подкидного дурака. А когда надоест - в "маялку". Игра эта из города каким-то образом до них дошла. Кусочек свинца или олова в пушистый мех зашивали, и эту "маялку" ногой подбивали, кто правой, а кто половчее, тот и левой ногой. И считали при этом: кто больше набьет, не собьется, тот и выиграл. Игра ни уму ни сердцу, но что поделаешь, надо ж чем-то заняться! А когда и это надоест, игрушки мастерили. И не какие-нибудь: пугач и пистолет! А пистолеты, как настоящие, пыжами стреляли. Из такого человека убить можно. Лучше всех пистолеты получались у Вовки Яскевича. Зато Лёкса всех в "маялку" обыгрывал.
   Не только играми потешались хатынские мальчишки. Чтобы ноги не отмораживать, научились сами валенки катать. Старый Пучок их научил. Из овечьей шерсти. Начесывали эту самую шерсть овечью, потом выкройку из тряпки накладывали, сверху еще слой начеса. А потом долго все это каталкой раскатывали. И получались валенки, черные, мягкие, теплые. Но только в морозы в таких ходить. Чуть влажный снег - промокают. Правда, и за такими валенками немцы охотились. Приходилось подальше их прятать.
   Да, в войну не только валенки, все научишься делать. И по дому много работы выпадало: то дров напилить да наколоть, то скотину накормить. Но самое трудное для Лёксы, и не только для него, а и для всех мальчишек,- это соломорезка. Стой да крути, стой да крути. В глазах круги от такой "крутелки". Хорошо еще, если кто картофельную ботву и солому в корыто подбрасывает, скорее дело идет. А если один! Бегай то туда, то сюда. Намаешься эдак, и от молока откажешься. Приходится частенько на подмогу Антошку звать. Вот так друг другу и помогают.
   - Лёкса! - запыхавшись, вбегает в хлев Антось.- Раньше не мог... не отпускали. Дай помогу!
   И тут же стал подбрасывать солому. Лёкса, обеими руками взявшись за гладкую, отполированную палку, прикрепленную к колесу с ножами, крутит и крутит колесо. Острые ножи мелко нарезают солому, и сечка золотой трухой сыплется на пол, прямо под ноги. Когда насыплется огромная куча, Лёкса ногами отгребает ее в угол, где еще большая куча лежит, а Антось все подкладывает и подкладывает в корыто солому. А чтобы веселее работалось, друзья частушки тихонько поют, которым Лёкса от Кузьмы научился. Крутит Лёкса колесо и выводит тоненьким голоском:
   
   Вот и день уж недалеко,
   Солнце моется в росе.
   Немцу я за око - око,
   А за зуб ломаю все.
   
   И Антось не отстает. Теперь уже оба поют:
   
   Очень туго немцу стало,
   Просто хоть кричи "капут".
   Только тень на землю пала -
   Партизаны тут как тут.
   
   Много партизанских частушек знают мальчишки. С такими песнями и колесо крутить легче. Хорошо еще, что сегодня ножи острые, А когда притупятся! Силушки не хватает.
   - Давай меняться,- говорит Антось.
   А Лёкса и вправду уже устал. Лицо раскраснелось, пот бисеринками выступил на лбу и дышит тяжело.
   - Ну, давай,- соглашается Лёкса.
   Поменялись местами. Лёкса подталкивает солому под ножи и вновь заводит:
   
   Вышли немцы на засаду,
   Возле леса залегли.
   
   Антось подхватывает, и вновь друзья поют вместе:
   
   Перебили мы всех гадов,
   Не подняться им с земли.
   Белорусский лес начисто
   Озверелый немец ссек,
   Мы ж тут гарнизон фашистов
   Успокоили навек.
   Просит фриц, ворвавшись в хату:
   - Матка, яйко, матка, шпэк!..-
   Я ж рожном фашисту в горло,
   Подавился чтоб навек.
   
   Вертится колесо, сыплется золотистая сечка. Друзья перепели все частушки, какие знали.
   - Ты слышал? - спрашивает потом один.
   - Чего? - интересуется другой.
   И тут они сообщают друг другу все новости, что просочились в Хатынь, затерявшуюся среди густых лесов.
   Много интересного Лёкса узнавал от деда Карабана и рассказывал своему младшему другу. Сегодня он рассказал Антосю о Наполеоне, который, как и Гитлер, хотел Россию завоевать. Да с позором его изгнали с земли русской. И на Логойщине Наполеон побывал, когда при отступлении через Березину переправлялся. Одну ночь даже в Плещеницах ночевал. В ту пору графиня Софья Тышкевич там в имении жила.
   - Карабан говорит, что Гитлер, как и Наполеон, себе шею свернет,- закончил свой рассказ Лёкса.
   А Кузьма поведал Лёксе о неудачной попытке партизан Горбатый мост захватить. Вот уже сколько раз пробовали они убрать немцев с моста - ну никак! Крепко охранялось урочище с этим мостом. Еще бы! Ведь к тому времени партизаны разгромили все гарнизоны, и только два оставались - в Логойске и Плещеницах. А Горбатый мост связывал их. Мост над речкой висит. Ого, если б этот мост взлетел на воздух! Поплясали б тогда немцы! И чего только не придумывали партизаны, чтобы перехитрить врага! Даже в болоте, что по обе стороны моста, часами просиживали в ожидании смены охраны, чтобы напасть в тот момент, когда немцы вылезут из своих бункеров. Но все напрасно. Столько они этих бункеров понатыкали, да еще с пушками! А у партизан пушек нет. Голыми руками их не возьмешь.
   Но ничего, поживем - увидим, чья возьмет. По крайней мере, Лёкса не унывал, он верил, что партизаны все ж перехитрят немцев. Были у него и другие интересные новости, более приятные. Рассказал ему Кузьма о партизане Марусике. Ну и поляк! С таким не пропадешь! Весной это было. Крестьяне из деревни Горовец сказали партизанам, что недалеко от леса в заброшенной баньке прячется какой-то человек и все о партизанах спрашивает. А сам выходить из баньки не хочет и все говорит не по-нашему. Может, шпион? Тогда пришли партизаны к баньке:
   - Эй! Ты кто? Выходи! - крикнули они. А из баньки кто-то в ответ по-польски:
   - А вы кто? Если партизаны, то выйду. Вы-то мне и нужны. А если полицейские, то лучше уходите. Сейчас я в вас гранату брошу.
   Так рассказывал Лёкса. А может, все иначе было? Но все равно Антосю интересно. Он даже колесо забыл крутить.
   - А потом что было? - не выдержал он.
   - Это Марусик был, красноармеец. Немцы его в плен взяли, а он сбежал и партизан стал искать. Вот и нашел. Только винтовки у него не было. Так он ее в первом же бою раздобыл.
   - Как? - спросил Антось, вертя колесо.
   - Очень просто. Партизаны узнали о том, что немцы хотят в Юнцевичах гарнизон устроить. И вот прибыли туда несколько машин с фрицами. А дядя Вася приказал выкурить немцев, чтобы никакого гарнизона они не могли держать. Вот и пошла группа партизан на это задание, а с ними и Маруся...
   Антось рассмеялся.
   - Это партизаны его так называют, когда им весело,- пояснил Лёкса.- Так вот. Винтовки у него не было, так он поленом воевал. Трех немцев уложил, а винтовку раздобыл себе, хоть и ранили его в руку.
   - Вот это Маруся! - выразил свой восторг Антось.
   - Это что! А как он в Валентиновском бою немцев бил! Залез на сосну, сел на сук. Он немцев видит, а те его нет. И щелк, щелк! Всех пулеметчиков пострелял. Уложит одного, а тому на смену другой ползет. А Марусик и этого - щелк! Кузьма говорит, что Марусику орден могут дать, такой он храбрый...
   - И дадут! - не усомнился Антось.
   - Конечно! - поддержал друга Лёкса.- И про чеха одного Кузьма мне рассказывал. Вот только фамилию забыл, то ли Горка, то ли Горак... От слова "гора". Тоже смелый.
   - Лёкса, а почему они у себя не воюют? - спросил Антось.
   - Кто? - не понял Лёкса.
   - Марусик и этот... Горка... Что, у них немцев нет?
   - Тоже сказал! Как же нет, если немец повсюду. Немцы заставили Горака против нас идти, а он взял и на нашу сторону перешел. И французы такие есть, и немцы...
   - Немцы?!- удивился Антось.
   - А ты думал. Немцы всякие бывают. Так мне Кузьма говорил. Есть такие, что воевать с нами не хотят, а Гитлер их заставляет. А они все равно не хотят. Коммунисты. Вот теперь они к нам перешли и против Гитлера воюют. Они не хотят войны.
   Помолчали мальчишки. Каждый думал о чем-то. Как будто все рассказал Лёкса, но по тому, как он искоса поглядывал на друга, было видно, что ему еще что-то хочется сказать, и притом очень важное. И Лёкса не выдержал:
   - Антось, а Антось?
   - Че-го? - спрашивает тот, а сам все вертит колесо. Хоть и были у него рукавицы, чтобы не скользили руки по гладкой отполированной палке, но силы Антошкины иссякали.
   Увидя это, Лёкса сказал:
   - Меняемся. Ботвы подкинь.
   И вновь завертелось колесо соломорезки.
   - Антось, а Антось? Чего я хотел тебе сказать!
   - Ну чего? Говори!
   Лёкса все никак не мог решиться. Потом подошел к воротам, выглянул: нет ли кого? Вернулся и тихо сказал:
   - А я в партизаны иду!
   - Врешь?
   - Не вру.
   - Побожись.
   - Ей-богу!
   - Пионерское?
   - Пионерское!
   Антосю не только что пионером, октябренком не довелось быть, как война началась. И Лёкса один только класс закончил. Но все же друзья считали себя пионерами.
   - Когда? - более доверчиво спросил Антось.
   - Как только жаворонки запоют.
   - В марте, значит,- задумчиво сказал Антошка, про что-то соображая.- А почему, когда жаворонки?
   - Кузьма говорит, потерпи чуток, пока холода спадут. А то ведь мерзнут партизаны в землянках. Болеют. Вот недавно один легкими заболел. А в землянках так холодно, что мороз по коже пробирает. Помереть может. Кровью кашляет. Да и раненых хоть отбавляй. Лекарства не хватает. Так вот... Как потеплеет... У меня уже и шапка есть. Показать?
   - Покажи.
   Лёкса пошел в угол хлева, копошился там, сопел, силясь отодвинуть бочку. Пришлось звать на подмогу Антося. Вдвоем ребята чуть приподняли тяжелую дубовую бочку и, запустив под нее руку, Лёкса извлек что-то завернутое в тряпку. В ней оказалась кубанка из черной овчины с красной ленточкой наискосок. Точь-в-точь как у партизан.
   - Вот это да! - восхищенно и не без зависти сверкнули Антошкины глаза.- Но ведь в марте тепло будет...
   - Неважно. Это в деревне. А в лесу еще сыро. Мне Пучок шапку сделал за то, что я ему валенки помогал катать. А ленту красную я от Зсськиного платья отхватил. Оно чуток короче стало, да и только, не догадается. Подумает - выросла. Обрадуется еще.
   Антось заметно погрустнел. Говорил много и о чем угодно, но о Лёксином уходе в партизаны больше ни слова. Только когда работа подходила к концу, он, жалобно взглянув на Лёксу, робко попросил:
   - Лёкса, скажи обо мне Кузьме и командиру. Пусть и меня возьмут. Ладно?
   Лёкса, польщенный просьбой друга, намеренно помолчал, набивая себе цену. Его, Лёксу, просят взять с собой в партизаны! Будто он и сам партизан. Так когда-то Лёкса просил Кузьму. Но ведь что ответил Кузьма на его просьбу? Мол, куда тебе! Подрасти. От горшка три вершка. Много вас таких. И как обидно было Лёксе от этих слов! Нет, он не скажет такого своему другу.
   - Ладно. Я поговорю. Дай только мне самому партизаном стать.
   - А разве ты еще не партизан? Ты уже вон сколько сделал! Полицейского убил, винтовку и гранаты прятал и никого не боялся, а потом партизанам отдал, а Пучок из-за тебя Бисову жену с Первомаем поздравил. Помнишь, тогда, на пасху?
   - Полицая не я убивал, а партизаны. Мы с Юзиком только позвали его. А все остальное мы делали с тобой вместе.
   - Я сейчас про тебя говорю,- деловито возразил Антошка, скромно решив, что о его заслугах еще рано говорить, так как их не так уж и много.
   Когда Антось уходил, Лёкса шепнул ему:
   - Считай, что мы уже в партизанах. Вот только бы жаворонки скорей запели!