Дополнительные фотографии

Владимир Осьмухин	Рисунок Володи Осьмухина
В. Третьякевич (первый ряд, четвертый слева), В. Осьмухин (первый ряд, первый слева), 9 класс 1940 г.	1938 г. февраль, Володя Осьмухин зимой на лыжах у своего дома

   
   
   
   

Володя Осьмухин.
   Воспоминания матери - Елизаветы Алексеевны Осьмухиной

    Володя Осьмухин родился в 1925 году. До 6 класса учился в школе N1 им. Горького. После этого перешёл в школу им. Ворошилова и окончил там 9 класс. После 9-го класса пошёл работать, т.к. умер отец и жить стало тяжело.
    В школе Володя увлекался техникой, очень любил и знал физику. Ещё в 4-ом классе сам сумел смоделировать киноаппарат. Когда у Володи появился фотоаппарат, увлекся фотографией. Кроме того, Володя хорошо рисовал и любил петь. Чаще всего пел русские народные песни. Занимался Володя спортом, особенно увлекался шахматами и отлично играл в них. Любил Володя животных, особенно птиц. Несколько лет жила в доме Осьмухиных галка, которую Володя учил говорить. Отличался Володя тихим, спокойным и тихим нравом.
    Любимым писателем Володи был Горький.
    Когда началась война, Володя мечтал стать летчиком. Экзамены в летную школу он выдержал, но учиться не смог, т.к. платить за ученье семья не могла. Володя поступил в истребительный батальон.
    Во время оккупации чаще всех приходили к Володе его школьные товарищи Третьякевич и Тюленин, приходив живший рядом В. Земнухов. Виктор и Ваня часто и подолгу играли в шахматы. Видела Елизавета Алексеевна с Володей и Жору Арутюнянца, Борисова, Тосю Мащенко.
    Очень настораживала мать дружба Володи с Лютиковым, жившим по соседству...
    Из архива музея "Молодая гвардия" Московской школы N312
   
   
   
   
   

Из воспоминаний учительницы А.Д. Колотович
    "Дорогие мои ученики"

    Самым активным членом технического кружка был Володя Осьмухин. Когда он учился в 9-м классе, как-то само собой получилось, что он стал выполнять обязанности школьного электромонтера. Все неполадки он устранял самостоятельно, без чьей-то помощи. Ребята иногда даже подшучивали:
    - Осьмухин, а почему до сих пор нет света?
    Как сейчас, вижу Володю: среднего роста, блондин, с темными глазами и высоким лбом.
    Как-то на уроке рассматривалась тема: связь науки и техники. Володя внимательно слушал, а после урока говорит мне:
    - Почему у меня так получается: я увлекаюсь вопросами техники, а некоторые предметы не люблю? Вот, например, биологию...
    - А физику любишь? - спрашиваю.
    Глаза у Володи блеснули, и он как-то по- особенному вымолвил:
    - Так это же физика! - И начал восторженно говорить о том времени, когда в Краснодоне можно будет не только слышать, но и видеть спектакли, которые идут на сцене московских театров.
    - А вот зачем мне биология?
    ...Мы долго беседовали с Володей на эту тему, и я видела, что он начинает понимать, что его стремление побольше узнать в области техники не расходится с нашим желанием дать ему разносторонние знания.
    С этого времени, видимо, крепко продумав свое отношение к школьной программе, Володя выравнял успеваемость.
    Зная, что у Володи тяжело болен отец и на нем лежат все заботы о домашнем хозяйстве, я однажды спросила его:
    - А как здоровье отца?
    Он как- то даже посерел весь и глухо ответил:
    - Хуже.
    Вскоре отец Володи умер, а давнишний друг их семьи, коммунист Филипп Петрович Лютиков, пригласил юношу на работу в обмоточный цех центральных электромеханических мастерских.

ИЗ ДНЕВНИКА ВОЛОДИ ОСЬМУХИНА
   (осень 1942 года) {1}

   "Мечутся фашистские звери по родному городу. Что дороже Родины? - Ничего!..

*

Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

*

7 ноября. Хмурое утро. На школе, которая воспитала меня, развевается красный флаг.
   Пришел Ваня Земнухов, принес гранату и патроны...
   

*

...Украли немецкое знамя из клуба.

*

Я украл патроны у румынской сволочи.

*

Степь родимая, непобедимая. Сильными и смелыми родила ты нас..."
   
   

ДОРОЖЕ ЖИЗНИ

Наиболее полная версия воспоминаний Е. А. Осьмухиной о сыне

    Город занят фашистами, которые рыщут, как голодные дикие звери. На улице слышны выстрелы - это немцы стреляют поросят и птицу.
    Мой милый мальчик Володя лежит в постели после операции гнойного аппендицита, которую ему сделали в госпитале перед эвакуацией. Володя вне себя. Ему нельзя было уйти с нашими войсками ввиду болезни. Он слабый, но его вызывают немедленно явиться по месту работы, т. е. в механический цех. Оттуда Володя является расстроенный:
    - Ну, ничего, мы им наработаем!
    Начинаются самые тяжелые дни и переживания. В механический цех несут немцы паять банки с маслом и медом для отправки в Германию. На рабочих кричат: "Русский свинья", бьют рабочих по щекам. Возмущению Володи нет предела:
    - Ах вы, арийские свиньи, наше жрут и нас же бьют. Ну, гады, получите за все. Недолго вам придется пировать на русской земле.
    К Володе начинают собираться его товарищи детства и юности. Все возмущаются и говорят, что должны все умереть, но эту дрянь стереть с лица земли. И начали действовать. Мой сын потерял покой; каждый вечер уходил часа на два, приходили к нему ребята, что-то все шептались.
    Я стала замечать, что Володя состоит в какой-то организации. Однажды к Володе приходят Ваня Земнухов и Витя Третьякевич. Сначала играли в шахматы, а потом я слышу, что сговариваются о чем- то. Отрывки предложений слышу: "Сборный пункт на подвалах", "Ты заготовь пропуска", "А кто еще будет?" Больше я ничего не услышала, для меня все было понятно. Я вызвала Володю и говорю:
    - Что вы затеваете? Ведь вас повешают!
    А он обнял меня и говорит своей сестре:
    - Люся, мама глуховата, и у нее температура.
    Накапал мне капель от кашля, которые совсем не нужны были. В общем, успокоил, как ему показалось. Но я поняла, что наши дети не хотят жить под немецким сапогом и с этой поры я потеряла покой. Чуть опоздает с работы - я беспокоюсь, руки вешаю: "Неужели забрали в полицию?" Но мой дорогой знает, что мама волнуется, спешит успокоить. Приходит, спрашивает:
    - Ну как, моя старушка, наверное думала, что посадили?
    Успокаивает, рассказывает новости, где советские войска; смеется над немцами:
    - Не унывай, старушка, скоро, скоро придут наши дорогие и засияет солнышко. А псы поганые скоро нажрутся нашего масла и меду. Всю осень собирались ребята. Бегут и знакомые и чужие. Спрошу у Володи о каком-либо мальчишке, а он улыбается:
    - Как будто, мама, не все равно, как его фамилия.
    Вот и весь ответ.
    5/XI - 42 г. Володя ушел вечером. Полночь, а его нет, дело к утру, а его нет. Я лежу сама не своя. Больше ничего, как забрала полиция. Уже представляю, как его бьют, терзают. Когда слышу стук в дверь. Подхожу, спрашиваю, а он веселый: "Это я, мама!". Я рада без памяти, но и на него прикрикнула, что где был всю ночь.
    - Да у одного товарища на шахте 1-бис играли в шахматы до 10 часов, и когда шел, так задержала полиция, т.к. без пропуска. Я спрашиваю, кто же мог выпустить на заре из полиции? А он говорит, что пришел знакомый полицейский и отпустил. Сердце мое все больше начинает волноваться. Все чаще Володя уходит из дома. Только теперь я узнала, что 5/XI его не полиция задерживала, а он с тремя товарищами Витей Третьякевичем, Ваней Земнуховым и Жорой Арутюнянцем печатали листовки, чтобы к празднику Великой Октябрьской Революции поднять дух у временно оккупированного населения. И действительно, как эти небольшие листочки бумаги напечатанные часто не ровно, а то и от руки написанные поднимали дух у населения. На базаре только и слышишь, как женщины шепчутся: то у одного под дверь подсунули листовки, у того в форточку брошена. А то так и в корзине или в кармане прямо на базаре находят женщины.
    7 ноября 1942 г. прибегает к нам моя сестра Литвинова Мария и говорит:
    - Наши родненькие флаг повесили, - засмеялась.
    Мои дети вскакивают, а Володя и говорит Люсе:
    - Ты на не останавливайся.
    Пробежал быстро к сараю и выглядывает оттуда. Я тоже вышла. Как забилось сердце! Слезы радости подступили к горлу. А флаг развевается на фоне серого ноябрьского неба. Развевается на той школе, в которой учился Володя и его товарищи, которая стояла теперь заброшенная, с выбитыми окнами. Люди шли по улице, все оглядываясь на школу, некоторые тайком вытирали слезы. Этот флаг внес много радостей в семьи. Соседи бегали друг к другу, шептались и ещё сильнее ждали своих, которые по ту сторону фронта праздновали Великий праздник.
    Володя веселый ушел на работу. К нам приходят все новые ребята. Я предупреждаю Володю, чтобы действовал осторожно. Однажды вечером приходит, подсаживается к постели и говорит тихо, тихо, что наши войска окружают немца, прорвали какую-то линию обороны, захватили пленных и много другого. Такой веселый. Я очень рада, но говорю:
    - Откуда ты все это знаешь?
    - Слушали мы радио у одного товарища только что. Ты не беспокойся. Мы разобрали приемник и все в порядке.
    Так поступали сводки ежедневно, разоблачившие лживые крики немцев о их победе. Немцы говорили, что Сталинград пал, что Красной армии вообще не существует, а народ ждал вести с Советской родины и ждал свою освободительницу - Красную армию, и знал, что этот час придет скоро. В декабре 1942 года, когда сильно увеличилось движение немцев на запад и когда румыны день и ночь беспрерывно ехали в своих будках также на запад, к нам заехали переночевать несколько румын. Утром, когда они уехали, Володя пошел копаться в снегу во дворе, а потом появилась моя сестра с зеленым большим чайником. Володя зашел в комнату, а я спрашиваю, что он делал в снегу. Он ответил, что искал патроны, может румыны утеряли. Мое сердце все больше и больше волнуется. Мне Володю как-то особенно жаль. Он запоет, а мне плакать хочется. Часто он пел "Колечко", "Кочегара", "Бродягу". Мое сердце чувствовало, что скоро этого мальчика не будет у нас, не услышу его "Орленка".
    И вот роковое число подошло 5/I - 1943 г. Володю посадили в полицию. Нельзя передать чувство, которое я испытывала в то время. Я знала, что Володя виноват перед немцами. И что его больше нам не увидеть. 5 января, когда Володю посадили, у нас был обыск 2 раза. Один раз, когда меня не было дома и второй, - вечером. Я сижу, заходят 2 полицейских, и 2 жандарма. Идут прямо к шкафу, где у Володи были все его части от радиоприемника, катушки с проволокой, всякие винтовки, лампочки. Оказывается, когда они обыскивали днем, то все это отложили, и теперь пришли забирать и еще покопаться.
    - Давай во что завернуть все барахало! - кричит полицейский.
    Я сорвала с кровати простынку и дала. Немцы что-то между собой говорят. Полицейский кричит:
    - Одевайся, пойдёшь!
    Я говорю:
    - Кто это "пойдешь"?
    А он:
    - Она! - и показывает на дочь.
    Я думала, что и её забирают. Я говорю:
    - Лучше я пойду.
    Одеваемся обе. Тогда я дочери говорю, чтобы она осталась, а сама беру узел и выхожу. Они довели до калитки. Потом один говорит:
    - А на черта она нам нужна?!
    - Иди домой! - говорят они.
    Я пришла и начали с дочкой все жечь. Пожгли все чертежи, все книги. Радио части, которые остались не найденные полицией, понесли в уборную побросали. А на дворе - холод. Я всю ночь не сплю, все плакала, что Володя попал в эти руки. Ведь всегда он говорил, что ни за что живьем не сдадимся. А как получилось! Нет у меня больше сына. Нет моего дорогого мальчика, которые незаметно для меня самой так быстро вырос и стал таким опасным врагом для немцев.
    На второй день несу утром в полицию передачу, а мне говорят, что принимают с 2-х до 4-х часов. Иду к голове города Стаценко. Прошу его о помощи. А он говорит:
    - А где он работает?
    Я отвечаю, что в механической мастерской.
    - О, мехцех, гнездо партизанов, а Лютиков начальник мехцеха - главарь банды.
    В два часа несу передачу в полицию. Стоим, а полицейские мотаются. Один вышел и играет плеткой. У нас сердца замирают. Бьют палачи наших детей. Стоит, прижимаемся к забору, а полицейские орут и гонят нас подальше. Получила я посуду от Володи и на крышке бидона с обратной стороны записка: "Мама и Люся! Меня обвиняют в радио. Жив, здоров. Володя".
    Потом была записка на второй день в каше: "Мама и Люся! Передайте табак. Жив, здоров. Володя".
    Но табак в полицию не принимали. Тогда я связалась с матерью Мошкова Жени, которая имела связь с арестованными коммунистами, которых полицейские водили работать в жандармерию. Мы насыпали в сумочку семечек и табаку. А арестованным этим дали пышек. Туда, где они работали, нужно было подойти незаметно для полицейских, бросить через колючее проволочное заграждение и уйти. Они должны поднять и передать Володе и Жене, т.к. они с ними сидели в одной камере (во 2-й). Я получала 2 записки через этих же арестованных. Володя напишет, а когда их прогоняют, мы должны следить. Они бросают на землю, чтобы не заметили полицейские, и мы поднимали. Потом полицейские заметили и мы больше не получали весточки от наших дорогих.
    11/I мы получили последнюю записку, в которой говорилось, что не получил от нас; но не все там он писал: "Подушечку свою видел, но не получил. Крепитесь. Жив, Здоров. Володя". Эта записка была передана в грязном белье в майке, в закатанном рукаве. Как я терзалась в последние дни, каждую тряпочку, полученную оттуда, из тех камер, где мучили наших сынов, перетряхивала по несколько раз, ища весточку. Но тщетно. Сыщики проверяли каждую посудину лишь бы не пропустить оттуда ни слова. Мы знали, что наших детей бьют под патефон, загоняю им иглы под ногти, подвешивают.
    12 января я понесла передачу, передала, а посудину мне оттуда не приносят. Я спрашиваю у полицейского посудину, а он: "Отстань!". Сердце мое замирает.
    - Наверное накормили твоего сыночка без тебя, - говорят мне такие же страдальцы матери, как и я.
    Долго не было посуды, а потом и отдали не всю. Наверное лежал мой дорогой и ему было не до еды.
    Из Свердловска пришел к нам дедушка (отец моего мужа). Я его попросила сходить к следователю, узнать состояние дела Володи. Он 13/I пошел. Долго не было, потом зашел, упал на стол и зарыдал:
    - Пропал, Володя.
    На вопрос к следователю:
    - В чем Володя обвиняется?
    Он ответил:
    - Твой внук партизан, он командир отряда, - а потом поправился, - группы, ведет себя на допросах вызывающе, говорит: "Мы били немца, бьем и должны бить. Я презираю немцев. Шел на это дело сознательно".
    Следователь говорит, что пытался его склонить, может мол по молодости не по тому пути пошел, но Володя стоит на своём твердо и даже плюнул ему в лицо. Следствие окончено, сегодня я передаю дело в жандармерию. Твоему внуку мы готовим петлю, - так сказал деду следователь полиции Захаров.
    С тех пор я стала желать одного, чтобы мой дорогой был стоек, не дрожал перед этими псами-предателями, а нагло над ними смеялся и прямо и смело смотрел смерти в лицо. Мне это было делать очень трудно, но я желала только одного, чтобы не согнули спину моего 18-летнего орла, чтобы не сломали его крыльев до самой смерти.
    15/I , когда мы стояли около полиции с передачей, во двор полиции загоняли крытую машину. Мы, все матери, замерли. Это под наших детей подгоняют. Но машина заехала в сарай.
    Смотрим в окно. Из-за ворот из камеры они нам руками что-то показывают, но мы ничего не поняли, что они нам показывали в последний день своей жизни. Прошел слух, что все начальство из полиции и жандармы на совещании. Это они приговаривали уже казненных детей к смертной казни.
    Весь вечер и день мы проплакали. Когда легла я в постель, вижу пришел Володя в белой вычищенной рубашечке, причесанный и стоит смотрит на меня. Я как закричу:
    - Вот он, мой сыночек, подошел ко мне.
    Наверное в это время его стреляли моего дорогого. Всю ночь мы метались, наверное сердца чувствовали эти роковые минуты. Сыночек приходил прощаться ко мне в минуты своей смерти. Боже мой, что он думал, стоя перед шурфом. Нет, я знаю, что он не дрогнул, он с гордостью умирал за свою родину. "Что может быть дороже родины?!" - писал он в своем дневнике.
    Утро 16 января. Погода ясная, но на сердце страх. Но ещё не знаю я судьбу своего сына. Иду воды, и слышу разговор, что вчера в 8 ч. вечера везли через шахту N5 полную машину и позади на санках полиция, слышны были выстрелы. Я еле долезла домой, смотрю около квартиры крутятся два полицейских. Посылаю женщину сказать дочери, которая ушла из дому, чтобы она не шла. Кручусь на улице. Полицаи бегают, побежали к Земнуховым. Я встречаю Люсю и провожаю ее в Свердловск к дедушке. Она плачет, не хочет идти, т.к. не известна судьба Володи и меня не может бросить одну. Я ее посылаю побыть у знакомой на шахте 1-бис, а сама готовлю передачу и несу. Сердце подсказывает, что Володи нет. Передачу взяла и пошла. Толька показалась, как бегут 3 матери от полиции со слезами и говорят, что арестованные в составе 23 человек вывезены в Ворошиловград. Мой сын был четвертым в списке. Больше я не стала слышать ничего. Пошла домой.
    16 января постучались к нам. Открыла я дверь, а это полицаи. Они ворвались и начали грабить. Когда полицай схватил Володину кубаночку, я вырвала из рук негодяя; он меня так толкнул, что я потеряла сознание, но кубанка осталась в моей руке.
    Немцы зверели, чувствовали провал, начали слышаться гулы орудий все ближе и ближе. На душе становилось легче. Люся вбегает и говорит:
    - Мама, наш самолет летит!
    Когда услышала гул родного пропеллера, я крикнула:
    - Скорей, дорогие спасители! И вот дождались, пришли дорогие. Бегут матери, дети кричат:
    - Наши танки, наши родные! Ура!
    Я еле слезла с постели и тоже пошла встречать. Пришли наши родненькие и пришли к нам на квартиру. Я всю ночь не сплю, выду, гляну и себе не верю. Спят родные освободители.
    15/II с утра идем к стволу шахты N5, к месту казни наших дорогих детей. Около ствола кровь, чулки, на уступах камней висят чулочки. Начинаем кричать, бросаться к роковому месту. Начались пытки и для нас с началом работы спасателей, вытаскивают бадью и у всех замирают сердца. Появляются дорогие мученики без носов, без зубов, с выкрученными руками и ногами.
    24 февраля я дождалась своего дорогого сыночка. Смотрю несут носилки. Меня точно током дернуло. Я узнала его ножки. Подносят ближе, я закричала:
    - Мой родной!
    Володю нельзя было узнать. Весь изуродован, головочка разбита, осталось одно личико. Левой ручечки до локтя нет. Это свидание было очень тяжелым, но вместе с тем я очень довольна, что Володичку вытащили из той пропасти, куда его бросали проклятые варвары...
   
    (В архивном документе последние строчки воспоминаний Елизаветы Алексеевны Осьмухиной тщательно зачёркнуты, и прочитать их не представляется возможным - Д.Щ.).
   
   

1947 год.
   
   
   
 

ВОСПОМИНАНИЯ О БРАТЕ

    Мой брат Осьмухин Владимир родился 1 января 1925 года в Краснодоне в семье служащего. Какая радость была в семье, когда он родился! Особенно рад был папа. Я тоже гордилась, что у меня есть теперь братишка, и что теперь мальчишки меня не будут бить. Володя рос занимательным мальчиком. До школы он знал много стихотворений, детских книжечек, стоило ему прочесть один раз, как он уже знал наизусть. В школу пошел с 7-ми лет, умея хорошо читать. Я помню, как я его повела в дошкольную группу, и когда он был в пионерах, он меня обнимал. Такой маленький, шустрый, черномазый мальчик, вечно водящий за собой множество ребят. Помню однажды иду я в школу, а он с ребятами такими же маленькими шел из школы. Стали около одного дома и курят. Я кричу:
    - Ах, вы курцы!
    Они врассыпную. Тогда Володя подбегает и говорит:
    - Не говори папе!
    Я сказала, что не скажу, но чтобы больше не курил.
    Жили мы с ним дружно, но иногда бывали схватки. Сядем учить уроки и оба вслух. Я его выгоняю в другую комнату, а он меня. Так дело дойдет до маминого вмешательства и тогда кто-либо притихает. Часто приходилось уступать мне, т.к. я старше Володи. В школе у Володи были всегда друзья и такие, что лучше родных. Приведет ночевать, и так живет какой-либо мальчик. А если мама возразит, начинает плакать. С самого детства дружил он с Витей Третьякевичем и Васей Левашовым. После школы ребята идут домой, и начинают строить в сарае что-нибудь. Когда они учились в 4 классе, строили клуб в сарае. Провели из квартиры электричество, сделал кино-аппарат под папиным руководством. А схему брали их журнала "Знание-сила", купили пленку, а когда мама денег не давала, собирали деньги из посетителей клуба. Кино пускали для маленьких детей, билеты были по 10 коп., а двоюродная сестричка Галочка придет и просится без билета. Пропускал, а то заставит билет купить. Однажды проходим, а около нашего забора на столбе висит афиша, что в детском театре постановка. Я начала снимать, они просят, чтобы висела, а то не все дети знают. Художником в их клубе был Павлуша Колотович, который писал афиши и картины. У каждого была своя "должность".
    Володя очень любил птиц. Ежегодно у него воспитывалась галка, которую он осенью выпускал. Научит галку прыгать на голову или плечо и только крикнет: "Гал-ка!" и галка летит и садится к нему. Никто не мог поймать галку никогда, а Володю знала по голосу.
    Помню, один раз летом Володя с товарищем Гришей Стасюком копаются под окном. Подхожу. Стоят оба с обнаженными головами, а перед ними маленький курганчик. Играет будильник, а у ребят полные глаза слез. Я спрашиваю: "Что это такое?" Володя поднимает голову и сквозь слезы: "Котенок". Это они с музыкой хоронили котенка..."
    В 1937 г. в январе Володя заболевает скарлатиной. Болел дома, но однажды прихожу я из школы вечером, а мама плачет. Я спрашиваю:
    - Что такое?
    Мама говорит, что Володю забрали в больницу, т.к. у него воспаление уха и может умереть. Прямо ночью пошли папа с мамой в больницу узнать о состоянии здоровья Володи. Я сидела и плакала, а что если умрет. Но операция прошла благополучно и наш Вовочка начал оправляться. Каждое утро я бегала в больницу узнавать температуру и носить ему подарки. Особенно он любил шоколадные конфеты. Выйдя из больницы, он догнал товарищей по учебе и перешел в 6-й класс. Особенно нравились ему физика и история. С самого раннего детства он строил всевозможные машины, хотя зачастую не кончал. В 6 классе он построил с ребятами детский автомобиль на шарикоподшибниках, на котором катал всех детей своей улицы. Папа очень интересовался занятиями Володи и всячески их поддерживал, выписывал всякие журналы для него. Хорошо Володя рисовал. Его рисунки были в школе на выставке. Помню его рисунок "Квартет", которым все интересовались. Летом Володя ежедневно играл в футбол, что приводило к небольшим ссорам с мамой, т.к. ботинки приходилось почти каждый день носить в мастерскую на починку.
    - Уже в мастерской спрашивают, что у вас за сын, что подметки отламываются без конца.
    Но Володя продолжал играть, не смотря ни на что. Когда приезжали футболисты, так он не пропускал никогда матча. А если мама не давала денег:
    - Молодой еще!
    Так он:
    - Ну и не надо. Мы по заборному билету (т.е. через забор).
    В школе был очень активным. Когда учился в 7 кл., был организатором в школе N4 им. Ворошилова, по МОПРУ. Но школа была передовой по организации МОПР, а Володя был представителем на областном слете. В младших классах был старостой санкомиссии, в старших классах - пионервожатым, редактором газеты и другие поручения нес.
    Один раз, когда Володя учился в 7 классе, приносит анкету для заполнения, чтобы вступить в комсомол. Вижу, год рождения - 1923.
    А я говорю:
    - Зачем ты приписал?
    А он:
    - А что же, если я хочу вступить, а молодой. Все равно примут. Если узнают, что приписал, так пусть поругают, а не выгоняют.
    Приходит вечером веселый из школы. Было собрание, и его приняли в комсомол.
    - А в райкоме не узнают, что приписал два года.
    С тех пор он стал ещё активнее. Сидит в свободное время изучает историю ВКП(б), комментирует, на комсомольских собраниях выступает, критикует отстающих ребят.
    - Вот мы сегодня пробирали одного ученика. Тянет весь класс назад. Я с ним сяду и посмотрю, как он будет заниматься, - говорил Володя. Часто приходил в школу раньше, чтобы помочь отстающим ребятам по физике. Делал приборы для физкабинета.
    Один раз приносит домой динамо машину маленькую, поломанную, начал наматывать якорь, потом ещё что-то делал и понес опять в школу.
    Мама предупреждала:
    - Смотри, чтобы тебя током не убило.
    Но Володя улыбнулся и пошел. Динамо исправил и в этот же вечер пускали в школе кино.
    Каждый выходной день у Володи собирались его товарищи, играли в шахматы, веселились, бегали в школу или к другим ребятам. Очень любил кино Володя, а особенно военного содержания: "Великий гражданин", "Петр I", "Александр Невский". Когда Володя учился в 8 классе, я училась в Ворошиловграде в педагогическом институте. Часто получала письма из дома, где Володя писал о своей учебе, о товарищах. Просил купить ему портсигар, хотя курил ещё скрытно от родителей. Я пошла в магазин и купила самый лучший, как мне показалось.
    Потом он очень понравился и Володе. Но пробыл у него не долго, т.к. кому-то подарил. Очень просил книгу о летчиках, т.к. сам он всю жизнь мечтал быть летчиком.
    Помню, когда погиб Чкалов, Володя сделал себе альбом "В. Чкалов". Собрал все вырезки из газет и журналов и статьи. Просто бредил Чкаловым. И вот в Ворошиловграде открывается спецшкола. Володя бегает в школу, но не на уроки, а собирает справки, характеристики для поступления в спецшколу. Дома ничего не знают. Одна девушка с нашей улицы Ариша Азизова приносит Володины учебники, а мама спрашивает:
    - А где же Володя?
    - Он в больницу пошел на комиссию.
    И рассказала все. Приходит вечером Володя веселый. Прошел комиссию, теперь же нужно, чтобы дома отпустили. Папа возражает, говорит, что молодой, да и лучше уж дома учился бы. А когда окончит среднюю школу, тогда видно будет. Володя настаивает на своем.
    - Если не пустишь, брошусь под паровоз.
    Ничего не сделаешь. Пустили. Так все-таки и поехал Володя. Дело было зимой. Дня через 2, ночью стучит. Мама открывает дверь, а на пороге стоит Володя весь замерзший. Оказывается, что Володя оказался молодым и его отослали поучится в школе. Из Ворошиловграда ехал с ребятами товарным поездом, промерз. И как только приехал, заболел воспалением легких.
    - Ну ничего, все равно буду летчиком, - не успокаивался Володя.
    Мечтал, как он будет летать. Все чертил детали самолета, вывешивал на стенах, сделал планер, который хорошо летал. Папа радовался, глядя на Володину работу, и всячески помогал.
    Бывало, сидят оба, выстругивают палочки или приклеивают материю к крыльям. Папа подойдет к маме и говорит:
    - Что это за Володька! На какую тему ни начни с ним говорить, - он все знает.
    Я и сама часто скажу Володе:
    - Откуда ты это знаешь?
    А он засмеется, похлопает по плечу и пойдет. Он очень много читал книг. Никакой книгой не браковал. Только принесу откуда, а он вперед прочтет.
    Любимейшими писателями и поэтами у Володи были: Горький, Пушкин, Некрасов, Толстой, Шевченко.
    Пушкина он знал почти всего наизусть. Особенно часто декламировал из "Вещего Олега", "Евгения Онегина", "Полтавы". Очень любил "Железную дорогу" Некрасова и "У парадного подъезда", "Кому на Руси...". Любил Гоголя. И когда был еще небольшим, то часто читал "Вий", "Страшная месть". Вечером, бывало, начнем рассказывать про страшное, а он сядет поближе к маме или залезет папе на колени и сидит, а все-таки заставляет рассказывать. Позже увлекся "Тарасом Бульбой", "Мертвыми душами", "Ревизором".
    Ну а Льва Толстого читал запоем. Начнет читать и без конца:
    - Люся, послушай! - прочтет выдержку, через некоторое время опять обращается.
    Очень любил Тараса Шевченко. Его "Гайдамаки" знал наизусть, а также ряд других стихотворений...
    Когда стал подрастать, увлекся технической литературой, но больше всего читал об электричестве. Все что-либо делает: или элект. Печку или вентилятор электр., или какой-нибудь прибор. Все мама боялась, что убьет его током.
    Однажды затеялся делать телевизор. Папа ему помогал. Володя уже фантазировал как будем слушать оперу и видеть. Очень и мне хотелось, чтобы это скорее было, но заболел папа, и Володе некому было помочь.
    В зимнее время Володя со своими товарищами уходил на лыжах на весь выходной день в балки. Придет вечером и начинает рассказывать; как прыгали с бугра в балку, кувыркались. Часто мы с ним катались, он меня учил, а то и крикнет:
    - Палки подними! Пригнись!
    А если упаду, так пожалеет. Подойдет:
    - Вот ты ноги ставь так, чтобы они у тебя не съезжались вместе.
    И очень доволен, когда летим с горы вместе с ним.
    Помню, когда Володя учился в 9 классе, я работала учительницей в школе. Один раз подзывает к столу и показывает школьный дневник. Против графы "Тригонометрия", стоит "плохо". Очень смутился. Но знает, что я не выдам папе. Нужно расписаться в дневнике т.к. кончается неделя и его надо сдавать. Я расписалась, а Володя пообещал, что исправит оценку.
    В 1941 году Володя заканчивал 9 класс. Начинается война. Володя в первый же день войны заявил, что пойдет в армию. Но ему было 16 лет. Когда всех ребят вызвали в военкомат, Володя приписал себе год. Но все равно молодой, не берут. Тогда Володя поступает работать в механический цех треста "Краснодонуголь" и сразу же записывается в истребительный батальон. С каким энтузиазмом он ходил на учебу! Как ему нравилось военное дело! Ещё в школе он руководил военным кружком.
    А теперь дело всерьез. Теперь готовились к схватке с врагом. Читал книги, военные уставы. Помню книгу "Разведка и контрразведка", которую он читал с товарищами. На работе Володя идет вперед.
    Наряду с военными, читает и изучает книги и справочники по электричеству. Его переводят электромонтером.
    В это время здоровье папино ухудшается.
    В июне 1942 года я еду с учениками в Беловодский р-н, на прополочные работы. 21/VI - папа умирает. Мама рассказывает, как Володя переживал, когда папа умирал.
    Володя не мог находиться в той комнате, где лежал папа, не мог смотреть на его муки. Только бегал врачами. И когда папа умер, мама крикнула:
    - Папа умер! Володя!
    Володя вошел в комнату, упал на папину грудь и сильно заплакал. Потом начал успокаивать маму:
    - Не плачь, мама, успокойся. Будем привыкать жить без папы, ведь он болел, мучался. Успокойся.
    Когда я получила телеграмму, приехала домой, папу уже похоронили. Мне очень тяжело было, но Володя не давал плакать. Сядет, обнимет и уговаривает. Пойдем с ним на могилу, я плачу, а он снимет фуражку и стоит, только глаза сильней блестят.
    Володя приходит однажды домой, и гнется от сильной боли в животе. Вызываем врача. Оказалось, что у него приступ аппендицита. Срочно везут его в Изварино, где в госпитале ему делают операцию. На следующий день мама идет к нему. Володя лежит бледный, бледный, но уже ничего не болит. Потом иду я. Принесла ему кое-что из продуктов, но его кормили хорошо, так что мне ничего не пришлось отдать.
    Володя был очень рад, увидев меня. Я его поцеловала и села рядом на стул. Дома разговаривали, пока врач пришел с обходом. И мне пришлось уйти.
    Когда Володю привезли из госпиталя, началась эвакуация города. У Володи гноится шов. К нам на квартиру приходят Володины товарищи, прощаются с ним. Он лежит со слезами на глазах. Город замер.
    20 июля вступают немцы. Как тяжело сейчас вспоминать всю картину, когда вошли немцы и весь период оккупации города. Как шакалы врывались в дома, в сараи. Тащили птицу, скот. И в первый же день начали ходить, собирать яйца, молоко. Зашли во двор к нам, поснимали с себя почти все и начали трусить вшей. Гадко было зайти на квартиру. Вскоре Володю вызывают на работу. Он гнется, т.к. больно было ходить. Приходит с работы злой, расстроенный. В мех. цех, где он работал, приходят немцы железные банки с медом и маслом запаивать, чтобы отослать в Германию. И так ежедневно.
    Володя совсем изменился. Часто сидит задумчив, неразговорчив. Сразу стал каким-то взрослым.
    Начинают заходить к нам товарищи Володи: Ваня Земнухов, Анатолий Орлов. Потом появляется Витя Третьякевич.
    Зайдут, поиграют в шахматы и пойдут. Настроение угнетенное.
    Один раз идем мы с Володей в Свердловку к дедушке. Было совсем тепло. Летают над головами самолеты. Идем степью. Никого кругом. Мы запели: "Спят курганы темные... Вышел в степь донецкую парень молодой". Потом Володя говорит:
    - Я знаю, где наши войска находятся.
    Он мне начал рассказывать сводку. Я бросилась к Володе и начала его обнимать
    - Откуда ты знаешь? - спросила.
    - А знаешь, мы теперь все будем знать. Только молчи.
    Рассказал, что у них есть где-то радиоприемник. Я была очень рада. Всю дорогу мы шли веселые. Пели наши родные советские песни. Володя читал: "...Как нынче сбирается вещий Олег...". И так 28 км. прошли незаметно.
    Оттуда шли также с песнями. Особенно мне запомнилось, когда Володя провел рукой по степи и запел:
    - "Ах ты степь родимая, степь непобедимая, сильными и смелыми, ты родила нас..." Никогда немецкой сволочи не закрепостить русский народ. И начинал:
    - Вставайте, люди русские,
    На славный бой, на смертный бой,
    Вставайте, люди вольные,
    За нашу землю честную.
   
    Однажды, дело было в воскресенье (месяц и число не помню), я пришла домой, дверь на крючке, хотя и днем. Стучу. Через несколько минут открывает дверь Анатолий Орлов. Я вхожу.
    Володя сидит на сундуке, где налита вода и около сундука мокро.
    - Что это вы делали? - спросила я.
    Они посмеялись. Потом Анатолий пошел домой, а Володя открыл шкаф и показал печатный шрифт и ещё какой-то раствор в бутылке. Они проверяли и отбирали годный шрифт.
    - Сейчас мало, но скоро будет много. Завтра ребята пойдут в типографию ещё собирать.
    Во взорванной типографии ребята собирали шрифт.
    - Теперь дело за станком. Скоро начнем печатать.
    Володя не унывал, что станка нет. На то он и мастер. Недаром он любил физику, которая ему теперь немного пригодилась.
    - Станок сделаем на работе.
    Скоро Володя начал носить домой какие-то части. Однажды принес много деревянных планочек.
    - Это части станка, - сказал он.
    Потом исчезла из дому бумага белая, которая была накручена на деревянный валик. У Володи появляются новые друзья. Приходит кузнец из мехцеха Соловьев военнопленный лейтенант.
    Вечерами Володя дома не бывает.
    - Володя дома? - только и слышу в дверь. Я часто ему говорю, что раз назначаешь свидание, так сиди дома. А он:
    - Я как Васька Буслай. Все на Васькин дом.
    5 ноября не ночует дома. Перед этим сказал:
    - Сегодня будем печатать листовки у Жоры к празднику.
    Мама волнуется, что его нет. Я тоже начинаю беспокоиться. Может подследили полицейские. На заре пришел утомленный, но веселый.
    - Завтра листовки будут в Ворошиловграде. Направляем человека. У нас будут по улицам расклеены и разбросаны.
    - Седьмого будет флаг на школе, - шепчет Володя, - Заминируем, чтобы гада, который полезет снимать, разорвало на куски. Школу жалко. Ну ничего. Построим ещё.
    7 ноября утром прибегает к нам тетя и кричит:
    - Флаг на школе. Наши родненькие повесили.
    Я вскакиваю, Володя ещё быстрее. Одевается и выбегает на улицу. Я выхожу, а он идет:
    - Ты не останавливайся.
    А глаза горят, в лице изменился.
    Когда я увидела флаг, дорогой красный флаг, я не помню, как слезы побежали из глаз. А он развевается и приковывает к себе взгляды. В каждого вселяет надежду на прекрасное будущее, которое находится по ту сторону фронта. Володя уходит на работу.
    В 11 часов я несу ему завтрак. Он нагибается и шепчет:
    - Флаг висит?
    - Нет, - отвечаю я.
    Он изумился:
    - Как? Почему же не взорвался? - недовольство выразилось на его лице. - Значит сняли.
    - А долго висел?
    - До восьми часов.
    - Ну, ничего. Теперь все знают о флаге. У нас рабочие шепчутся.
    По городу мгновенно разнеслась весть о флаге. Праздник советский!
    Листовки разоблачают брехню. Народ ждет с нетерпением своих. Знает, что этот час недалек, что Сталинград героически защищается, что Москва живет спокойно, и что Красная Армия живет и здравствует. Очень был рад, когда мама приходила и говорила, что женщины говорят о листовках на базаре. Он только улыбался. В декабре при отступлении румынов, Володя стащил ящик патронов из их повозки. Когда румыны выехали, Володя пошел во двор и долго копался в снегу. Я смотрю в окно, а он роется. Потом забегает в комнату и зовет меня:
    - Люся!
    Я пошла, а он показывает мне коробочку с патронами. Остальные патроны он передал тетей в надежное место.
    - У меня есть такой револьвер, - и побежал к ребятам.
    Часто, приходя из клуба, Володя рассказывал, как они смеялись над немецкими плакатами и портретом Гитлера.
    - Сядем и, глядя на портрет, поем:
    "Эй, расскажи, расскажи, бродяга,
    Чей ты родом, откуда ты?
    - Ой, да получишь скоро по заслугам.
    Как тебя солнышко пригреет
    И ты уснешь глубоким сном...
   
    1 января 1943 г. Володе исполнилось 18 лет. Встал утром и я его поздравила с днем рождения.
    "Что же подарить?"
    Дарю Володе носки, а когда война закончится - подарю лучшее. Но не знала, что это последний мой подарок моему дорогому братику.
    Приходит к Володе Миша Григорьев. Идут к ребятам, откуда Володя возвращается расстроенный. Пришел с Орловым Анатолием и быстро Анатолий ушел. Я зашла в комнату. Володя мне сообщил, что арестовали Третьякевича, Мошкова и ищут Земнухова.
    - Тебя не заберут? - спрашиваю я.
    Володя уверен, что его никто не выдаст, но очень волнуется.
    Мама просит нас сходить в Свердловку к дедушке кой за какими продуктами. Володя идет отпрашиваться у начальника мехцеха Лютикова.
    2/I утром идем. Думали ли я, что это в последний раз идем! Километров 5 мы шли молча. Володя был мрачен. Я тоже не могла ничего говорить. Потом Володя сказал:
    - Неужели кто выдал? Жаль ребят.
    Я опять к нему:
    - А тебя не посадят? Ведь если узнают, так повешают всех.
    - Ребята не выдадут, я уверен.
    Когда пришли к бабушке, Володя лег и пролежал молча. Весь вечер сидел задумчив.
    4/I пошли домой. Володя всю дорогу рвался вперед. Всегда ходишь с песнями, а этот последний путь был печален.
    Когда мы вышли так, что видно было здание полиции, в которой сидели товарищи Володины, Володя побледнел, когда проходили мимо здания, так он сжимал руки в кулаки.
    Пришли домой. Володя начал у мамы расспрашивать, что слышно за ребят.
    - Дела плохи. Партизанство пришивают. И говорят, что будут вешать.
    Володя упал духом совсем. Ничего не стал больше расспрашивать, а лег и долго вздыхал. Утром ушел на работу. Я была одна дома.
    На второй день, в 10 ч. утра заходят 2 полицейских. Я испугалась, а они стали рассматривать кругом.
    - Кто здесь живет? - спрашивают полицаи.
    - Осьмухин. А вам кого нужно?
    - Нам он нужен.
    "Ну все!" - мгновенно мелькнуло у меня в голове.
    Начали делать обыск. А первым делом спросили фотоаппарат и радиоприемник. Фотоаппарат я дала, а радиоприемника не было.
    - Да! Недавно работал на нем, - раскрыли фотоаппарат.
    Все перерыли. Забрали, что понравилось.
    - Оружие есть? - спрашивают.
    Я ответила, что нет.
    - Посмотри, как полы, - говорит один полицай другому.
    Тот полазил кругом, но ничего подозрительного в полах не нашел. Собрали радиочасти и еще, что не могли с собой взять и сложили на полу.
    - Придем, заберем, - прорычал один.
    Вечером приходили с жандармами и забрали остальное.
    В этот же день прямо на работе Володя был арестован. Как я переживала, никто не может представить! Ведь Володя был в надежде, что ребята не выдадут. Кто же выдал? Нашлась продажная душа, которая погубила молодые жизни.
    Все ночи не спим с мамой. Ведь говорят, что в воскресенье на базаре будут вешать! Как все это пережить!
    Я иду по городу и рассматриваю столбы. Мне кажется, что на этом вот столбе повесят Вовочку. Всякое дерево у меня встает, как виселица. Утром выхожу с мыслию: "А может, около дома повесят, чтобы страшнее было".
    Этого ужаса нельзя передать. Когда приносили из полиции посуду, - мы осматривали все несколько раз, в надежде найти хотя одно слово от нашего дорогого. Одну записку передал в остатке каши, одну в рукаве майки, переданной из полиции. А его, дорогого братишку, избивали до полусмерти, отливали водой и опять избивали.
    Когда дедушка пошел к следователю узнать о состоянии дела, то следователь ответил: "Твой внук партизан. На допросах говорит: "Мы били немца, бьем и должны бить. Я презираю немцев. Шел на это дело сознательно". Следствие окончено, сегодня я передаю дело в жандармерию. Твоему внуку мы готовим петлю".
    Когда собирали ему передачу, так сердце билось ужасно. Вот понесем, а его нет.
    И вскоре сбылось. 16/I мать несет передачу, а полиция вывешивает список, что 23 арестованных отправлены в Ворошиловград. Этот день был ужаснее всех дней. Их побили на шахте N5. Люди видели, когда их везли. Когда вывозили со двора полиции, они запели "Замучен тяжелой неволей", а когда подвезли к шурфу, месту казни, запели "Интернационал". Как бандиты ни били их прикладами по лицу, каждый из них сказал свое последнее слово. Каждый сказал, что гибнет за родину, что победа будет за Красной Армией, что русская земля будет очищена от немецкой сволочи.
    Помню эту роковую ночь. Была луна, снег блестел, а мороз был нестерпимый. Мы всю ночь не спали. Маме казалось, что Володя подходил к кровати. Я плачу украдкой от мамы. Ещё никогда не было такой жуткой ночи. Сердце разрывалось на части. Хотелось закричать во всю силу. Ужасно! Еле дождались утра. И вот 16/I мы узнали горькую правду. Убиты... Что же делать? Нет нашего любимого Вовочки. Кто же теперь запоет, засвистит? К кому прибегут ребята? Кто мне скажет:
    - Люся, погладь брюки. Люся, вышей платочек.
    Кто братней рукой погладит по голове, обнимет так дерзко по-мальчишески. Нет моего единственного братика, нет его товарищей. Поели их бандиты кровожадные, разбили умные головочки.
    Гулы орудий всё ближе и ближе. Немцы мечутся как угорелые. Крадут санки детские у жителей, кладут свое барахло и бегут. Бегут на запад, без оглядки. Хотя бы скорей, скорей пришли родные, нашли наших милых. И вот настал долгожданный час. 14/II 1943 года вступают русские танки. По городу, - крики радости, все бегут за танками! К вечеру пришли наши дорогие. Услышали мы нашу родную речь, увидели родные звездочки. Такой радости ещё никогда не было. Сразу же начинаются работы по вытаске трупов из шахты.
    15/II мы с Ниной Земнуховой и Лииной Левашовой идем в полицию. Осматриваем те камеры, где мучили наших братьев. Я нахожу в камере N2 баночку из-под молока, которую мы передавали Володе. На стене роспись "Осьмухин В.А. Взят 5/I 43г." Не смогла оторваться от той стены, где последний раз писал дорогой Вовочка. Смотрела на полы, где он сидел. Хочется быть все время в той камере.
    Представляем, как их вели по коридору, как сажали в машину, как вывозили из ворот. Ходишь в те страшные стены, хочется посмотреть на следы своих дорогих, замученных фашистскими палачами, вытаскать из шурфа.
    Сколько слез было вылито каждой матерью и сестрой! При виде неузнаваемого трупа, опознаваемого только по одежде, все леденеет. Когда я увидела Вовочку, изуродованного, совсем почти без головы, без левой руки по локоть, думала, что сойду с ума. Я не верила, что это он. Был он в одном носочке, а другая нога совсем разута. Вместо пояса вдет шарф теплый. Верхней одежды нет. Сняли звери голодные. Голова разбита. Затылок совсем вывалился, осталось только лицо, на котором остались только Володины зубы. Все остальное изуродовано. Губы перекошены, носа почти совсем нет. Мы с бабушкой умыли Вовочку, одели, украсили цветами. На гроб прибили венок. Пусть лежит дорогой спокойно. Вытащили из той пропасти, куда их побросали фашистские звери. Похоронили всех в братской могиле, в парке. Пусть лежат среди деревьев, таких же молодых, как и они сами. На их могилу приносят букеты цветов родители, ученики, комсомольцы, дети.
    Краснодонцы никогда не забудут тех, кто в тяжелые минуты оккупации бодрил, вселял надежду на светлое будущее, поднимал дух.
    Память о них будет нетленной в наших сердцах.
   
   

Людмила Осьмухина, сестра Володи.
    РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 330