Н. М. ИВАНЦОВА

Нина Иванцова

    Нина Михайловна Иванцова родилась 19 ноября 1923 года в городе Краснодоне. Здесь прошли ее детские и юношеские годы. Закончила 10 классов школы № 4 имени К. Е. Ворошилова. В 1939 году вступила в комсомол. С 1941 года начала трудовую деятельность - работала секретарем-статистом Краснодонского районного отдела народного образования.
    Летом 1942 года Нина хотела добровольно уйти в Красную Армию. Однако по рекомендации райкома комсомола прошла специальную подготовку и была оставлена вместе с сестрой Ольгой для ведения разведки в тылу врага на территории Сталинской области (ныне Донецкая). С приходом фашистов сестры ушли в город Енакиево. Здесь они собирали сведения о дислокации войск, штабов, баз, аэродромов противника, следили за продвижением вражеских войск. Но связи нарушились, и сестры вынуждены были вернуться в Краснодон.
    В ноябре 1942 года Нина вступила в ряды "Молодой гвардии". По заданию штаба была разведчицей и связной: передавала указания руководителя подполья командирам боевых пятерок, доставляла донесения боевых групп, осуществляла связь с Митякинским партизанским отрядом, распространяла листовки, проводила разъяснительную работу среди населения. В ночь поджога биржи труда вместе с Иваном Земнуховым находилась на посту неподалеку от здания, чтобы в случае необходимости помочь товарищам. Когда начались аресты, Нина ушла из Краснодона. Вместе с Олегом Кошевым, Валерией Борц, Сергеем Тюлениным и Ольгой Иванцовой с большим трудом добралась до хутора Фокино Ростовской области. Но линию фронта перейти не удалось. Вернулись с Ольгой в Краснодон обмороженные, голодные, едва держась на ногах. Но здесь оставаться было опасно, фашисты разыскивали подпольщиц. Вторая попытка перейти линию фронта увенчалась успехом: 17 января 1943 года сестры Иванцовы были на освобожденной территории.
    В феврале Нина вернулась вместе с частями Красной Армии в родной город. Потрясенная гибелью своих товарищей по подполью, Нина добровольно ушла на фронт. Была комсоргом 8-го батальона связи 1-го гвардейского стрелкового корпуса 2-й гвардейской армии 4-го Украинского фронта, затем 116-го армейского полка связи 51-й армии 2-го Прибалтийского фронта. Принимала участие в боях на Миус-фронте, в освобождении Крыма, Прибалтики. В 1944 году стала членом КПСС. Демобилизовалась из рядов Советской Армии в сентябре 1945 года в звании гвардии лейтенанта.
    В 1948 году закончила Донецкую партийную школу, а в 1953 году - Ворошиловградский пединститут. Работала в аппарате Ворошиловградского обкома Компартии Украины. С 1964 года Нина Михайловна была заведующей кабинетом политэкономии Ворошиловградского машиностроительного института. В настоящее время на пенсии.
    За участие в Великой Отечественной войне на фронте и в подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия" Нина Михайловна Иванцова награждена орденами Красной Звезды и Отечественной войны 2-й степени, медалями "Партизану Отечественной войны" 1-й степени, "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 -1945 гг.", "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг."

    Примечание: статья взята из книги "Молодогвардейцы", издание 1981 года. Нина Иванцова умерла 1 января 1982 г.
   

    Я, Иванцова Нина Михайловна, 1923 года рождения, русская из семьи рабочего шахт Донбасса Краснодонского района.
    Отец мой Иванцов Михаил Ефимович - старый горный рабочий. Работал десятником. После вступления в члены ВКП(б) - в 1924 г. - работал предисполкома. В 1933 г. его назначили председателем колхоза "Пятилетка" до 1935, затем работал Управляющим скотоводческой фермы N2, по 1937 г. В 1937 году был назначен завпогрузкой на шахту N1-бис. В 1940 г. в августе его назначили пом. зав. шахтой 1-бис. В этом же году его осудили (6-го сентября) за скрытие прогульщиков - трое рабочих вылезли на 15 мин. раньше смены, а он задержал передачу дел в суд.
    Осудили его на 2 года. Срок кончился в сентябре прошлого года, где он, нам неизвестно (прошёл слух, что умер, а там - не знаю).
    Мать моя всё время домохозяйка.
    Брат Дмитрий 1921 г. рождения - комсомолец, погиб на Тульском фронте 23.11.41 г. - был он лейтенантом - командир пульвзвода 111 Кавказского полка. О его подвигах и храброй смерти были статьи в газетах. Младший брат Ким, 1926 г., сейчас в Армии, комсомолец. Во время оккупации города он эвакуировался вместе с истреб. батальоном. Затем ушёл в Армию. В марте сего года он прибыл домой; 26-й год был демобилизован. 6-го мая снова мобилизован. Сейчас он служит в Саперном батальоне в г. Малексисе, имею переписку. (В январе 1942 г. (до эвакуации) он ушёл на фронт с истреб. батальоном, где пробыл 1.5 м-ца.)
    Я в 1941 году окончила среднюю школу, с июля 1941 по июль 1942 г. работала секретарём-статистом Краснодонского райОНО.
    Затем ушла по заданию, работала с Молодой гвардией "Молот".
    После всего пережитого, я решила уйти в Армию, чтобы отомстить за своего брата и смерть товарищей погибших от рук немецких палачей...
    Сейчас я служу в гвардейской части - полевая почта 41635.
    (Все остальные сведения-данные указаны в описании работы отряда в целом).
   
   4.07.43 г.
   
    РГАСПИ Фонд М-1, опись 53, ед. хр. 329
   
   * * *
   
    Был июль месяц 1942 г., когда нашему городу грозила опасность. А районном активе комсомола нам заявили, что в городе объявляется эвакуация населения.
    Я задумалась над своей судьбой и решила оформиться в одну из воинских частей. Было нас трое: я, Ольга и подруга по курсам Морзистов, на которые мы ходили в это время, Мария Гаврилюк. Мы обратились в одну из властей пос. Краснодон, где нам отказали в приёме, т.к. часть уезжает и по прибытию на новое КП будет производиться набор. Тогда мы через М. Гаврилюк связались со Сталинским Обл. Управлением НКВД, которое располагалось у нас в городе. Оформились, получили задание и отправились в путь. Оформление было такое: мы дали подписку, отобрали у нас все документы, кроме паспорта, дали нам псевдонимы (у меня был "Донская").
    Задание наше заключалось в разведке размещения баз, аэродромов войск немецкой армии, настроение солдат, отношение и порядок власти немецкой в городах Ворошиловград, Орджоникидзе для нас с Ольгой. А Гаврилюк имела такое же задание в г. Сталино.
    14 июля мы приехали в Ворошиловград, где ожидали, пока немцы займут город, чтобы потом продвигаться дальше. 17 июля Ворошиловград был занят. Мы начали выполнять своё задание, следили за продвижением войск, их направлением. В городе они не останавливались, все ехали и ехали. Местная власть долго не восстанавливалась. Итак, мы пробыли до 22 июля, а затем вышли в г. Орджоникидзе (мы с Ольгой), а я 3-я пошла в Сталино.
    Придя в Орджоникидзе, мы обратили на себя большое внимание, т.к. молодёжи в городе не было вовсе. Люди были все как тени. А мы - свежие, молодые.
    Без прописки в городе жить запрещалось. Но мы всё-таки устроились у одной старушки на квартире.
    При появлении в городе, мы вызывали подозрение, т.к. таких как мы в городе не было. Каждый встречный расспрашивал нас, откуда мы, куда идём. Население было голодное, немцы забрали все. Они со слезами на глазах рассказывали о своей жизни, расспрашивали у нас, что слышно за наших.
    Мы, конечно, в разговорах были очень осторожны и вообще перестраивались на лад разговаривающих с нами. Но как мы не скромничали, как мы не были аккуратны в своём поведении и осторожности, наш внешний вид вызвал преследование со стороны полиции и мы вынуждены были уйти из города. Возвращались мы через Ворошиловград, где думали остаться для работы.
    Но мы остались, как говорят, с одной душой: не было у нас средств для существования, ни сил для хождения. Связи ни с кем тоже не было. И мы вернулись в Краснодон, где решили найти связи для продолжения начатого.
    В городе в это время была немецкая власть, была полиция, голова города, управа, комендатура.
    По выздоровлению после болезни, я начала ходить по городу (это было в конце сентября), присматриваться к оставшемуся населению, прислушиваться к разговорам, особенно молодёжи - комсомольцев, чтобы "нащупать" следы подпольной организации.
    Но в это время проходила мобилизация, поэтому я ушла из города в с. Петровка, в 18 км. от города, где скрывалась. Здесь я встретилась с Николаем Чернявским (старым знакомым), который, как я узнала после от него, был связан с группой Митякинских партизан. Много рассказывал о себе и предложил однажды мне организовать группу в Краснодоне, чтобы вести работу по оказании помощи родной армии, встретить её с поднесением большого подарка - своей преданности, верности делу Родины, своей готовности в любую минуту стать на защиту страны, не жалея ничего, даже и жизни.
    Я сказала об этом Ольге и мы с ещё большей энергией и нетерпением принялись за приведение в жизнь этого предложения.
    И вот в один из дней я узнала от Ольги, что ей есть возможность познакомиться с одним из членов Ростовского штаба партизанских отрядов. Но уйти самим - это мало, мы же хотели найти местную группу, о существовании которой говорили некоторые факты, как появление листовок в городе, потом - вывешивание флага на октябрьские торжества.
    Но скоро улыбнулось нам и это счастье. Однажды я встретилась на базаре с Иваном Земнуховым - со своим старым знакомым по школе, комсомольской работе. При встрече со мной он начал открытый разговор, надеясь на мою прежнюю честность. Он почему то был уверен во мне, как и раньше. Он не ошибся, но все же надо было бы начинать не так.
    Он спросил, какое у меня оружие, что оставил Ким (это мой брат 1926 г., который эвакуировался с членами истреб. батальона). Давно ли я была над Донцом, какие войска там расположены, как производится переправа через Донец?
    Из этих вопросов я поняла, что я встретила того, через которого получу удовлетворение своим желаниям. Так и вышло. При вторичной нашей встрече, которая состоялась у меня на квартире, мы с ним говорили откровеннее. Он мне сказал, что у них есть комсомольская группа, куда входит ряд проверенных комсомольцев, производится приём в члены ВЛКСМ, сбор членских взносов. Затем он сделал мне предложение быть членом этой группы, а не то в крайнем случае, говорит он, помоги нам установить связи, если знаешь, с каким-либо отрядом, чтобы мы имели руководство свыше, могли организовать себе продовольственную базу, достать оружие, а ещё лучше - влиться в один из действующих отрядов.
    Я ему тогда сообщила о том, что мне говорила Ольга о ростовчанах и обещала ему по уточнении имеющихся возможностей, сообщить результаты.
    Поводом к организации группы послужила мобилизация в Германию местного населения.
    Чтобы не быть мобилизованными, группа ребят с Зимнуховым, Тюлениным и др. решила сколотить комсомольскую группу по предотвращению мобилизации населения.
    Группа начала расти, число членов её всё увеличивалось и увеличивалось. Настроение членов группы было кипучее, жаждущее борьбы и мести.
    Они, по возможности, доставали патроны, гранаты, оружие, шнуры и т.д.
    Серёжа Тюленин приносил патроны из-под Каменска, доставал патроны - группа готовилась к действию. Руководство группы, возлагавшееся на Зимнухова, Третьякевича, Олега Кошевого, беспокоилось за определение судьбы этой группы.
    Затем эта ответственность возложилась на Олега Кошевого и Зимнухова Ивана. Они имели через нас связь с Ростовским ШПО.
    Однажды мы собрались у нас на квартире: Кошевой, Зимнухов, Ольга и я.
    Мы разговаривали о положении настоящих дел, что необходимо для того, чтобы работать. Мы с Ольгой пообещали положить все силы, но чтобы сделать это.
    Непосредственную связь как через связных, так и личную с РШПО имела Ольга. От неё через меня сведения поступали Кошевому и Зимнухову.
    Ростовчанам Ольга рассказала о составе группы, проделанной работе и о дальнейшем её стремлении. Они согласились помочь в определении нашей судьбы.
    Наладилась с ними у нас шифрованная переписка - имели дело с членами РШПО Андреем и Даниилом.
    Кроме того, что у нас была связь через посыльных, Олег и Зимнухов настаивали на устройстве личного свидания с Андреем и Данилой одному из них.
    Но это все отводилось и отводилось.
    Дни шли, уходило золотое время, которое можно было использовать для большей пользы.
    Терпение членов группы было настолько напряжённым, что они не давали покоя ни днём, ни ночью, когда узнали что есть возможность наладить дело и уйти для действия.
    Ростовчане в шифрованном письме поручили произвести пересмотр членов отряда, которому они и дали имя "Молот", произвести отбор лучших, боевых единиц, чтобы не подвести тот отряд куда мы будем влиты. Так мы и сделали (это было в декабре месяце).
    Собрались на квартире у Вали Борц, Олег, Зимнухов, Ольга и я. Зимнухов, затем Кошевой давали характеристику членам отряда, и, таким образом, производили отбор членов отряда, которые должны были влиться в боевой партизанский отряд. Число отобранных составляло 15 человек, куда вошли
   
   1. Кошевой О.В.
   2. Туркенич И.
   3. Зимнухов И.
   4. Тюленин С.
   5. Иванцова О.
   6. Иванцова Н.
   7. Борц В.
   8. Левашов В.
   9. Пирожок
   10. Борисов
   11. Попов А.
   12. Фомин Д.
   13. Петров В.
   14.
   15.
   
   Третьякевич В. сюда не вошёл, т.к. по имеющимся сведениям он состоял членом Ворошиловградского отряда, откуда он бежал после невыполнения его задания. И будто бы из-за него распалось Ворошиловградское кольцо. Ростовчане нам заявили, что пока это не будет проведено в число членов отряда, отобранных для ухода, Третьякевича не включать.
   На следующий день, собравшись (там же) у нас на квартире, произвели распределение обязанностей - назначили штаб, куда вошли
   
   1. Кошевой Олег - комиссар отряда "Молот".
   2. Туркенич Иван - командир
   3. Зимнухов Иван - тайный агент.
   
    Ольга была связной между Ростовчанами и мной. Я - связной комиссара отряда.
    Теперь осталось одно: как можно быстрее получить положительный отряд от Ростовчан. И это нетерпение дошло до того, что комиссар послал Ольгу непосредственно (лично к Андрею) и принести последний решающий ответ. Дал ей срок 1 день.
    "Если за это время я не получу ответ, бросаем ростовчан и ищем другие связи".
    Ольга ушла, мы ждём ответ. Вдруг получаем письмо от Андрея: Оксана (псевдоним Ольги) арестована т.к. она попала на квартиру, которую раньше занимал Андрей, теперь преследуемая полицией. Прямых улик полиция не имеет. (сидела она в Каменской полиции). По возможности передайте денег рублей 350-400 для её выкупа. Андрей.
    Мы передали ему эту сумму денег (собранные комсомольские взносы). От Андрея получили письмо, где он просит нас обождать; сейчас производим влияние Гундоровской группы и заняты подброской боеприпасов. За Гундоровской группой следует ваш переход.
    Обрадованные таким ответом, мы ждём теперь дня нашего ухода, когда мы вольёмся в настоящий боевой партизанский отряд.
    Вскорости Ольгу приглашают на окончательные переговоры Андрей и Данила. Ушла она утром и возвратилась вечером.
   Мы с Олегом сидим и ждём её возвращения, чтобы обрадовать своих ребят, успокоить и удовлетворить их желание.
   Наконец она приходит, смеющаяся, радая: танцуйте, говорит на нас, идём. На завтра на 8 утра назначен уход первой тройки.
   Это было на квартире у Олега где присутствовали в это время его дядя Коростылев Николай Николаевич, мать и бабушка.
   У нас сразу две радости 1) дядя Олега принёс только что принятую по радио сводку Совинформбюро об успехах наших войск на Сталинградском фронте, о занятии городов, трофей нашими войсками, о их продвижении вперёд. 2) Положительные результаты от РШПО.
   Осталось дождаться 8 утра и первая тройка идёт, затём вторая, 3-я, и так все 5.
   Первая тройка приготовилась к уходу, но эта радость оказалась пустой: в два часа ночи Андрей приезжает к Ольге и говорит, что по указанию Данило уход ваш оставляется. Вы остаётесь здесь, отведем вам место, обеспечим базой и оружием - создадим из вашего отряда боевое ядро, в которое будем вливать вновь организующиеся отряды.
   Прихожу я рано утром к Олегу, он сидит кушает (приготовился уходить к тройке), сидит Николай Николаевич, мать и бабушка. И вдруг, я ему сообщаю такое решение Данило (вот тебе, бабушка, и Юрьев день).
   Данило назначил день личного свидания с Олегом - 29.12. 42 г. в 17.00 по возвращении его из задания из г. Горловка.
   В этот промежуток времени произошло следующее: в одном из домов происходило заседание штаба, собранное Третьякевичем, который как и все кроме 15, не знал о положении последних дел. На заседании присутствовали: Третьякевич, Зимнухов, Кошевой, совсем посторонний - Женя Мошков. (Ольга и я об этом узнали от Олега позже). Третьякевич здесь высказывает такое своё мнение: "Командиром назначаю Зимнухова, миссию комиссара беру на себя".
   До этого на заседании нового штаба 15 чел., где присутствовали Кошевой, Туркенич, Зимнухов, Ольга и я, шёл спор по вопросу включать или не включать в число 15 Ковалёва и Григорьева. Все были против кроме Зимнухова.
   Эти люди с приходом немцев и организацией полиции, служили в полиции. Затем оттуда выбыли (говорят, что их выгнали) - всё равно: выгнали ли их, или они сами ушли - а факт остаётся фактом. Если они предали один раз, то предавать второй раз не исключается возможность. С нами были согласны и РШПО.
   Зимнухов после этого остался недовольный, сердился.
   
   * * *
   
    Вдруг на это "заседание" приходит Сергей Тюленин с предложением "ограбить" немецкую машину с новогодними подарками, стоящую на одном месте уже 2 дня.
    С его предложением быстро согласились Зимнухов, Машков, Валя Борц, Анатолий Лопухов. Не обдумали этого мероприятия, не приготовив места для укрытия взятого с машины. Зимнухов понёс домой мешок с немецкой почтой, Валя Борц одела на себя шубу и пошла тоже домой, Серёжа Тюленин напихал всюду шоколада.
    Было взято печенье, пряники, вино, сигареты.
    Затем все это снесли в клуб Горького, директором которого был Женя Мошков, а на второй день устроили вечер на квартире Толстеневой К., не имеющей никакого отношения к Молодой гвардии "Молот".
    Все эти допущенные неосторожности: раскуривание сигарет, вечер, привели к тому, что полиция узнала всё это, и начались аресты.
    Первым был арестован Пузырёв, которому поручили продажу сигарет на базаре для сбора средств денежных.
    Затем в клубе был арестован Женя Мошков, Виктор Третьякевич и т.д.
    Вот тебе и 29 декабря - мы ждём хорошего - сегодня должно состояться свидание Олега и Данило, а получается иное.
    Мы обращаемся за помощью в РШПО. Но у них тоже неудача: при выполнении задания в Гореловке их обнаружили и они должны были скрываться. Получаем от них ответ: "Всякие связи с нами прерваны, ищите связи с Митякинцами, в Рассыпном есть свой человек" (эту записку мы получили на следующее утро).
    Все члены отряды были предупреждены об угрожающей опасности. Многие сразу же скрылись из города. Олег, я и Ольга скрывались в с. Шевырёвка, Валя Борц и Серёжа Тюленин - там же.
    Назначили мы час встречи для ухода из города, т.к. облавы приняли всесторонний характер.
   
   * * *
   
    Под Новый год по предложению Жени Мошкова должен был произойти взрыв дирекциона, городской полиции и полиции пос. Первомайка. Весь подрывной материал был его, а наши люди. Об этом мероприятии мы доложили ростовчанам, которые дали распоряжение немедленно предотвратить намеченные взрывы.
    После долгих убеждений Олегом Жени Мошкова, последний согласился.
   
   * * *
   
    31.12.42 г. в 16 часов мы (Олег, Ольга, я, Серёжа Тюленин и Валя Борц) встретились у назначенного места около городской бани и оттуда двинулись в путь. В тот вечер мы переночевали у моих знакомых на ст. В. Дуванная. На следующий день дошли до Давыдо-Никольска через Петровку, где мы думали встретить "своего человека" как писали растовчане. Но его там уже не оказалось.
    Переночевав в Давыдо-Никольске, мы пошли на Грачини, Уляшкино, Карайчево, Свиночеевка (12 км. от Тарасовски).
    Кроме того, что нам трудно удавался путь (чтобы переночевать в селе, нужно иметь пропуск от полицейского села. Идти к полицейскому было рисково - ни у Олега, ни у Серёжи, ни у Вали не было паспортов). Но больше всего мучила судьба арестованных товарищей.
    Вот мы заходим к полицейскому, начинаем ему сочинять: мол слышали рассказывают что фронт недалеко, в нескольких километрах, все эвакуируются. Олег в это время угощает папиросой и дела идут как надо: мы получаем разрешение на ночлег. Так было каждый вечер, пока не пришли в с. Фокино. Там мы остановились и прожили до 11 января.
    Пришли мы сюда под видом, что в Тарасовке нам нужно собрать выменянный ранее родителями хлеб. Мол, идя в Тарасовку, нас не пропустили, т.к. фронт близко и немецкие патрули никого не пропускают. Мы решили остаться здесь, подождать, может быть отодвинется, и мы тогда пойдём и заберём. Познакомились с бригадиром села, он, с перепуга, был такой "добрый", что даже, когда мы собрались 11 января, то он просил остаться ещё.
    Но оставаться нам было не с чем. Перейти фронт было невозможно: все бугры были окружены немецкими автоматчиками. Мы решили вернуться в Краснодон с целью возобновления прежней связи. Шли я, Олег и Ольга.
    Валя с Серёжей остались там с целью перехода линии фронта.
    Мы двинулись в путь. Шли тем же путём. Идти было очень и очень трудно. В это время по сёлам арестовывали и отсылали в лагеря военнопленных. Такой опасности в любое время мог подвергнуться Олег. Но, с горем пополам, прошли. Идя в Краснодон, мы зашли в село Петрова, может кого встретим, но и на этот здесь никого не было. Здесь мы узнали о том, что аресты в городе всё ещё продолжаются, что арестованные всё ещё сидят в полиции. Мы трое, больше нет никого с нами и у нас нет ничего. Помочь сидящим мы ничем не можем. Как трудно было переживать это: поговорили между собой - на этом и кончается. Придя на ст. В. Дуванную, у тех же знакомых мы подождали до вечера, чтобы незамеченными войти в город. Всё это время ожидания мы потратили на убеждение Олега пойти вместе с нами на квартиру к нам, откуда мы узнаем о положении дел у него дома через родителей, и тогда уже можно будет пойти и домой, если, конечно, этому будет возможность. Но из этого у нас с Ольгой ничего не вышло. Олег пошёл к себе домой, мы к себе.
    Придя домой, мать говорит, что дома ночевать невозможно, т.к. только что была полиция и не исключена возможность, что она придёт ещё и ни раз.
    У Олега дома была также полиция. Мы идти за ним могли, т.к. наскочим на полицаев, да и потом было поздно: он домой пришёл гораздо раньше нас.
    Мы с Ольгой в эту же ночь ушли на ту же квартиру в с. Шевыревка, а моей матери поручили узнать все за Олега и сообщить рано утром нам. Рано утром мы узнаём, что с Олегом всё в порядке: его переодели у соседки в девочку и отвели в Таловое. Нам хотелось быть снова вместе, но этого не вышло: он пошёл в Боковском направлении, а мы с Ольгой пошли туда же.
    Идти в этот раз было очень легко, полиция и старосты выехали, в селах безвластие. А Олег, вспомнив предыдущие трудности пути, решил пойти в Боковку к деду (по дяде).
    Мы пошли через х. Дуванный, Суходол, Грачики, Дубовое. Переночевав в Дубовом и выйдя оттуда утром мы над селом встретились со своей авторазведкой. Помахали им, они остановились. Командир подошёл, поздоровался, спросил, куда вы едете (мы то шли, но с нами были сани с продуктами, и кое-каким барахлом, т.к. мы ехали под видом меняльщиц). Мы сели с ними на машину, сани привязали к машине и поехали в соседнее село Платину.
    В селе были немцы, началась перестрелка. Нам бойцы приказали слезть с машин и где-нибудь укрыться. Мы легли в одну из ближайших впадин. Лежали, пока над нами перестали лететь пули. Только хотели встать, подходят два немца. "Русь барышня, вставай, русский уже нет". Мы встали, посмотрели вокруг - наших не было. Мы зашли в первую хату, т.к. лёжа на снегу около часа, мы не то что замёрзли, а, просто, закоченели.
    Скоро в наш дом зашли немцы, приехавшие из другого села. К вечеру приехали ещё. В нашем доме установили телефон, собрались чел. 15 немцев. Из дома нас не выпускали, какие мы причины им не называли. Хозяев тоже не выпускали.
    Наступила ночь. В село въехали наши танки. Немцы, расположились с автоматами по углам жилых домов. Ночь была тёмная. Наши были на выстрел, пули и снаряды пробивали здание. Загорелось несколько домов. Перед рассветом загорелся и нам дом (немцев в это время уже не было: они ушли раньше). Мы с Ольгой и хозяйка дома перешли в соседний дом, наполовину разбитый, где лежала куча мёртвой немчуры. Пристроились мы в коридоре.
    Ночью наши танки отошли за село, т.к. пехота немного отстала. С рассветом подъехала пехота, снова начался бой. Подошли бойцы к дому, где мы были, хотели бросать гранату, но хозяйка вскочила и закричала: "Не бросайте, здесь никого нет". Мы вышли из дому, нас с Ольгой взяли под конвой, проверили документы и отпустили.
    Немцев выгнали. На второй приехал ОО НКВД. Мы обратились туда, рассказали всё положение дел, нам посоветовали уйти подальше в тыл и быть там до освобождения г. Краснодона. Мы с Ольгой перешли в соседнее село Тишкино, где остановились у знакомых Белявых (к ним мы заходили на возвратном пути из Фокино - Олег, Ольга и я).
    Там мы работали при (пересылочном) эвакогоспитале. Проработали 10 дней. Затем приехала новая воинская часть. Мы снова пошли в Особый отдел. Там мы пробыли 5 дней, т.к. начальника ОО не было. Дали мы сведения в письменном виде, допросили у нас всё и отпустили. При ихней части жили мы до 22 февраля т.к. других средств существования у нас не было. 22 февраля мы приехали в освобождённый Краснодон.
    Здесь мы узнали о судьбе своих погибших товарищей - все, кроме Туркенича, В. Борц были расстреляны. Мы захватили похороны - 1.03.43 г.
    Серёжа Тюленин тоже погиб (он был у наших, получил задание и шёл в Краснодон. Дома его забрали).
    13 марта мы ушли в Ровеньки, где должны были вскрываться ямы с расстрелянной немецкой полицией молодёжью и др. населением.
    Раскопки начались 18 марта.
   
    Так закончилась жизнь молодогвардейцев. Они никогда не терялись перед подлыми полицаями. Они были стойки, непобедимы. "Живы будем, не помрём" - говорил Серёжа Тюленин.
    Они не пожалели своей молодой цветущей жизни, они погибли за таких как сами, за Родину, за родную отчизну-мать.
   
    Наш святой долг и обязанность - отомстить за их смерть, мстить, мстить и мстить.
    Я, уходя в Армию, поклялась мстить столько, сколько у меня хватит сил, не жалея своей жизни, как не пожалели их товарищи. Много смертей не бывает, а одна - не страшна.
   
   4.07.43 (Роспись)
   
   
   
   
    19 декабря 1942 г.
   
    По приказанию Олега я пришла к нему в 10.00. После прихода мы приступили к изданию приказа по штабу П.О., где требовалось от каждого члена отряда соблюдение и хранение воинской тайны - первый параграф и 2 о порядке получения задания и его выполнении.
    Ознакомлял с приказом членов отряда Серёжа Тюленев.
   
   7.07.43 (Подпись)
    РГАСПИ Фонд М-1, опись 53, ед. хр. 329
   
   
    Я возвратилась в Краснодон сентябрь 1942 г.
    Первой моей близкой знакомой (кроме Ольги) была Нина Минаева. Она в это время работала на базаре в молочном магазине. Я туда к ней частенько приходила и мы делились с ней мнениями о положении настоящих международных дел, о том, что слышали об успехах войск нашей армии, о причинах и направлениях движущихся немецких частей.
    Часто я брала у неё листовки, писанными нашими для немецкого солдата. Я их переводила, перевод приносила ей и размножали их (были листовки о внутреннем положении в Германии, о материальном истощении немецкого населения в ней, о призыве немецкого солдата перейти фронт, указывался пропуск). На русском языке распространяли листовки "По Советской Родине".
    Были у нас разговоры о мобилизацию в Германию: "Ни за что туда не поеду, - говорила она, - пусть что хотят, то и делают. Уйду куда-нибудь в балку, скроюсь там". Так мы думали с ней сделать.
    Но связи у нас скоро прервались, т.к. она бросила работать, я тоже - то ездила менять, то была в селе Петровка (скрывалась от мобилизации). И возвратившись в Краснодон 22 февраля 1943 г. я узнала о её судьбе.
   
   7.07.43 г. (Подпись).
   
   
   
    РГАСПИ Фонд М-1, опись 53, ед. хр. 329

Из дневника Нины Иванцовой.

    22 март, понедельник.
   
    13 марта, в 6 ч. утра, я, Ольга, Елена Николаевна, выехали из города в Ровеньки. В этот же день мы, кроме меня, дошли до Ровенек (40 км.). Я осталась в с. Б. Каменка, т.к. идти больше я была не в силах. Пролежав там 1.5 суток я пришла в Ровеньки.
    Трупы начали извлекать 18.3.43 г.
    В этот день открыли яму, где обнаружили труп своей Любы Ш., и чл. Партии ш. 1 b/s т. Болина.
    Молодец Люба, не падала духом, держалась бодро и всегда пела. Перед уходом из общей камеры в смертельную в первой она написала на стене: 7.2. ухожу навеки. Но расстреляна она была 8.2. 43 г. в 6 ч. утра.
    Всего в этой яме было 17 трупов. По поему в этой же яме был и труп Виктора Субботы, но мать его не признала, говорит: одежда не такая.
    Все трупы были почти наголо раздеты. Проклятые псы, палачи, душегубы! Но ничего, придёт час, когда с них слезет не только одежда наших погибших товарищей, а и ихняя шкура, мы сдерём её с них!
    19.3. 43 г. с одной из ям (январских) извлекли 2 трупа. И один из трупов оказался трупом Олега Кошевого: нашего родного любимого Олега, нашего комиссара, друга и товарища.
    Как тяжело было признаться, что это он. Он свежий, чистый, как только что убитый. По рассказам товарищей, сидевших в жандармерии, мы узнали, что Олега привели с Боковки. "Милый Олег, ты шёл к своему деду. Ты думал спастись у него. Но проклятая кулацкая шкура выдала тебя, отдав в руки немецких палачей. Как тебе тяжело было, ты попал с огня в полымя. Ты за каких-нибудь 4 дня (с 22.1.43 г. по 26.1.43) поседел: у тебя виски совсем седые и по всей голове седины ой сколько.
    Но ты не пал духом перед проклятыми собаками, ты погиб смертью храбрых. Ты смотрел смерти прямо в глаза. Шальная пуля сразила тебя в щёку и левый глаз, вынесла весь затылок.
    Эх, проклятые звери, изверги рода человеческого. Вы получите по своим заслугам за смерть наших товарищей.
    На траурном митинге, состоявшемся 20.3.43 г. все мы приняли нерушимую клятву: "отомстить за смерть наших товарищей, которые погибли за нас, за родину, не пожалев своей молодой, цветущей жизни. Не пожалеем же и мы, товарищи, своей жизни. Спите спокойно, мы отомстим за вас" - такими словами закончила я своё выступление на траурном митинге.
    Его мать, Е.Н., тоже выступая, дала слово своему сыну, единственному и любимому, отомстить проклятым извергам, палачам, душегубцам.
    И 22.3. 43 г. мы возвратились домой еле-еле.
   
    РГАСПИ Фонд М-1, опись 53, ед. хр. 329

ЗАПИСЬ БЕСЕДЫ С ЧЛЕНОМ "МОЛОДОЙ ГВАРДИИ" Н.М. ИВАНЦОВОЙ

   [г. Луганск]
   
   В организацию вступила в конце августа. Была связной между штабом и пятерками в Первомайке. Связь имела непосредственно с Олегом Кошевым, больше ни с кем. Знала всех членов организации. Была раза 2 или 3 на заседаниях штаба на квартире у Олега, на новой квартире, а не в доме Корыстелева. С партийным руководством связей не имела, с вышестоящим комсомольским руководством тоже не имела.
   Ольга Иванцова - моя юридическая двоюродная сестра, связалась с ростовским отрядом с представителем его штаба "Данилой". (В октябре, ноябре, когда организация выросла, поняли, что в городе опасно, что надо уходить из города. Поставили вопрос о создании отряда, об уходе в лес. "Данила" переименовал нас в "Молот" в конце ноября. В день, когда Олег перед нашим уходом в лес должен был пойти на свидание с "Данилой", Ольга принесла сообщение от связного "Данилы", что отряд "Данилы" под подозрением и приходить к нему нельзя. Распоряжения "Данила" передавал простым цифровым шифром, я расшифровывала Когда начались аресты, мы пошли к Николаю Чернявскому из Митякинского отряда в село Широкое (18 км от Краснодона). Когда к нему пришли, его мать сказала, что его уже 3 дня нет. На последнем заседании штаба Арутюнянц, Борц, Земнухов и др. решили спасать людей. Олег Кошевой продиктовал приказ - переходить через линию фронта. Туркенич, командир отряда, разрабатывал боевые операции (в основном в районе Волочанского леса), главная задача организации - освобождение города. Отмена взрыва дирекциона была передана через "Данилу" Ольгой Иванцовой.
   Вопрос т. Петрова: Кто отдавал приказы: командир или комиссар?
   Ответ: Все решали на заседании штаба коллегиально
   До нас дошли слухи, что Виктор, бросив все, бежал из партизанского отряда. Он не был активным членом организации. Мы Виктора оттирали сознательно. Виктору штаб не давал никаких заданий. Мы его боялись. Когда готовили группу для перехода в партизанский отряд, "Данила" не советовал его брать. Этим хотели дать ему понять, что ему не доверяют.
   О том, что он был член штаба, узнали только теперь.
   На первом заседании не была и в городе это время не была.
   Чья подпись заделана на ее в[ременном] удостоверении и были ли подчистки, не помнит.
   
   Вопрос т. Лобанихиной: Как предполагали поступить с организацией после ухода в лес руководящей и наиболее активной ее части?
   Ответ: Настаивали на встрече с "Данилой", чтобы решить судьбу организации. Отбором людей в партизанский отряд занимался Олег Кощеевой. О.Третьякевиче я ничего не скажу.
   Вопрос т. Лобанихиной: Что Вам известно о деятельности Олега как комиссара "Молодой гвардии"?
   Ответ: Олег как комиссар готовил листовки, осуществлял связь с пятерками, подбирал состав организации. Олег был одним из первых в организации.
   В школе Виктор Третьякевич был очень умным, активным, отлично учился, несмотря на то, что вел большую комсомольскую работу (был секретарем комитета комсомола школы).
   Коростылев бежал из-под ареста, бежал через Ровенки в Боковку. Там его выдал родственник.
   Начальник областного управления КГБ Косенко сразу же после освобождения от оккупации был в Ровеньках председателем райисполкома.
   Мать Любы Шевцовой отказалась идти на вскрытие могилы в Ровеньки.
   Мать Субботина вернулась с полдороги.
   Вопрос т. Мултыха: До создания организации "Молодая гвардия" существовали группы. Входили ли вы в одну из таких групп?
   Иванцова: Нет, я входила в общую организацию до разбития ее на пятерки. В конце августа встретила Земнухова, Олег Кошевой вечером пришел с Земнуховым. Мы пригласили Ольгу и сразу же создали общую пятерку.
   Вопрос т. Мултыха: Мать Олега Кошевого знала об организации, помогала?
   Ответ: Да, была на страже часовым.
    Мултых: Бабушка?
   Ответ: Наверное. О заседаниях штаба в землянке Третьякевичей не знаю.
   Вопрос т. Лобанихиной: Кто из родственников молодогвардейцев арестовывался?
   Ответ: Из родственников были арестованы мать и младшая сестра В. Борц - Люся, мать С. Тюленина и его сестра Надя.
   Мултых: Не пытались ли установить, что за отряд "Данилы"?
   Иванцова: Мы пытались с Арутюнянцем установить. Когда приезжал Каганович в Краснодон, нас предупредили (кто-то из ЦК ЛКСМУ), чтобы мы говорили только то, что написано в романе Фадеева. В [19] 46 г. мы пытались попасть в ЦК ВЛКСМ, у нас ничего не вышло.
   Связной "Данилы" нас предупреждал только об осторожности, а не о том, что Виктор предатель. О предательстве Виктора были только слухи. О связном "Данилы" знает только Ольга Иванцова.
   Вопрос т. Петрова: Как связались с "Данилой"?
   Ответ: Знает только Ольга. Я с ней никогда об этом не говорила.
   В конце октября организация переименована в партизанский отряд "Молот"/. Туркенич появился или в сентябре или в октябре. Когда пошел слух о предательстве Третьякевича, не помню. Почему за все 20 лет нас не собрали всех вместе? Может быть Левашов - член штаба - знает что-то другое. В Краснодоне стоял штаб 13 стрелкового корпуса. Я поступила туда вольнонаемной в апреле 1943 г. Я в руководстве не была, работу штаба не знаю. Я не верила в предательство Третьякевича.
   Линию фронта с Ольгой переходили в районе села Тополи Ростовской области, Тарасовский район в ночь с 16 на 17 января 1943 г.
   Было четкое разделение обязанностей в штабе "Молодой гвардии" - Земнухов - начальник штаба, Туркенич - командир.
   Я твердо уверена, что Олег Кошевой - комиссар.
   Вопрос т. Петрова: Может быть Вы об Олеге такого мнения, потому что Вы были в пятерке Кошевого?
   Ответ: Может быть.
   Я слышала от Сергея Тюленина, что он был на комсомольском собрании в конце ноября или в начале декабря, которое проводил Третьякевич, он на этом собрании говорил о необходимости активизировать деятельность организации.
   Вопрос т. Мултыха: Обсуждался ли где-нибудь вопрос об уходе в партизанский отряд?
   Ответ: Нет, мы ждали встречи Олега с "Данилой". После разграбления машины решили все подарки снести в клуб им. Горького. На другой день Виктор устроил вечеринку. Сергей утром бегал в клуб посмотреть, как с подарками, увидел, что ведут арестованного Мошкова, побежал к В. Третьякевичу, чтобы предупредить его. Почепцову кто-то поручил продажу сигарет.
   Почепцов Геннадий в организации не был, служил в полиции, ходил с повязкой полицейского.
   РГАСПИ. Ф. 71. On. 22. Д. 932. Л. 238-242.
   Копия
   
   
   

БОЕВЫЕ ДЕЛА

Из воспоминаний Нины Иванцовой, члена "Молодой гвардии

   На краснодонском районном активе комсомола 9 июля 1942 года нам заявили, что в городе объявлена эвакуация населения. Я задумалась над своей судьбой и решила оформиться в одну из воинских частей. Мы с сестрой тогда только окончили курсы морзистов. Вскоре связались со Сталинским областным управлением НКВД, находившимся у нас в городе, и получили задание установить расположение баз, аэродромов, войск фашистской армии, выяснить настроение солдат противника, действия оккупационных властей в городе Орджоникидзе (Енакиево) и сообщить эти данные нашему командованию.
   Когда 17 июля Ворошиловград был занят оккупантами, мы приступили к выполнению задания. Следили за продвижением войск, их направлением, вооружением армии. Однако через некоторое время связи наши нарушились, и мы вынуждены были возвратиться в свой город. В Краснодоне в это время проходила мобилизация молодежи для работы в Германию. Мы скрывались от полиции, но все время искали связи с местной подпольной группой, о существовании которой свидетельствовали такие факты, как появление листовок и т. д. Однажды я встретилась со своим старым знакомым по школе и комсомольской работе Иваном Земнуховым. Он спросил, не оставил ли Ким (мой брат, который эвакуировался с бойцами истребительного батальона) оружия или каких боеприпасов.
   Я поняла, что встретила того, кого нужно. Уже при следующей нашей встрече мы говорили с ним откровенно. Он сказал мне, что у них есть комсомольская группа, куда входят проверенные комсомольцы, организован прием в члены ВЛКСМ. Затем предложил мне быть членом этой группы и помочь установить связь с каким-либо партизанским отрядом, чтобы можно было создать свою продовольственную базу, достать оружие, а еще лучше - влиться в один из действующих отрядов.
   Настроение подпольщиков было самоо боевое, все жаждали борьбы и мести. Мы по возможности доставали патроны, гранаты, оружие, бикфордов шнур, взрывчатку и т. д. Сережа Тюленин, например, приносил патроны и гранаты из-под Каменска, собирал их в Первомайке и в других местах.
   Мы готовились к вооруженным действиям. Но накануне восстания произошел провал в организации. Большинство моих товарищей были арестованы. Мне с большим трудом удалось скрыться.
   После освобождения Краснодона вступила в ряды Красной Армии. Мне никогда не забыть моих боевых друзей, погибших за свободу и независимость нашей Родины.

Июль 1943 года.