Он стал солдатом раньше призывного возраста. Ему было 16, когда началась Великая Отечественная. В эти мирные, счастливые дни 1985-го Г.М. Арутюнянцу исполнилось бы 60...
   
    Сын армянского народа Георгий Арутюнянц всей душой любил донецкую степь, ее просторы, бесконечно был привязан к Краснодону, где прошло его детство, боевая юность, где он познал узы дружбы. Военная судьба забрасывала его в разные уголки нашей страны, но всегда, всем сердцем он стремился сюда, в родной город.
    Помню Георгия Минаевича Арутюнянца на открытии памятника "Клятва" в сентябре 1954 года. Какое чувство испытывал он, что переживал в эти минуты?
    - Было жаркое, знойное лето, - рассказывал, вспоминая, Георгий Минаевич. - Люди прятались в домах. По пустынным улицам мчались мотоциклы, тут же слышалась стрельба, грубые окрики - устанавливался "новый порядок". Но с первых же дней фашисты почувствовали, что этот "порядок" почему-то не получается.
    В городе остались коммунисты, которые собрали нас, молодёжь и вынесли решение: вредить врагу днём и ночью. С первых же дней войны мы помогали Красной Армии чем могли: рыли окопы, собирали медикаменты, ухаживал за ранеными, колхозникам помогали убирать урожай. А тут оказались лицом к лицу с ненавистным врагом. Никто из участников подпольной организации "Молодая гвардия" не раздумывал: воевать или не воевать. "Мстить беспощадно за сожженные, разорённые города и села, за кровь наших людей, за мученическую смерть тридцати шахтеров-героев" - такую клятву давал каждый вступающий в организацию. Символично, что памятник погибшим молодогвардейцам называется "Клятва". Именно "Клятва" давала силы и уверенность в правоте избранного пути, именно она поддерживала моих друзей по оружию в трудные дни борьбы в фашистских застенках.
    - После похорон друзей было очень тяжело. Не раздумывая, я сразу же ушёл на фронт, рассказывал о дальнейшей своей судьбе подпольщик. - До 9 октября 1943 рядовым в боях на Украине в составе 99-й стрелковой дивизии. Прошли мы Донецкую область, освободили Донецк и Торез. У Запорожья был дважды тяжело ранен. Мама в Краснодоне получила на меня похоронку, а я находился в госпитале... Потом - артиллерийское училище. По окончании остался работать там же - сначала лаборантом, затем комсомольским работником. В 1947 году вступил в партию. С 1949 года по 1953 служил в танково-техническом училище. Затем стал слушателем Восино - политической академии имени В.И. Ленина в Москве...
    Позже, знакомясь с документами ""Молодой гвардии", я узнала, как много сделал Георгий Минаевич, будучи подпольщиком. Всегда выполнял порученное ему дело. Быстрый, решительный, смелый, находчивый - именно эти качества помогали ему успешно расклеивать листовки, доставлять оружие, шрифт для подпольной типографии (сама типография располагалась в домике, где жила семья Арутюянц), разрабатывать план подрыва фашистского дирекциона.
    За безупречную службу, многогранную общественную деятельность Георгий Минаевич удостоен высоких наград нашей Родины, но больше других он гордился орденом "Красной Звезды". и медалью "Партизану Отечественной войны", полученных им за активную борьбу в рядах подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия".
    Приходилось мне встречаться с Георгием Минаевичем и в последние годы его жизни. Полковник, кандидат исторических наук, преподаватель кафедры партийно-политической работы в Советских Вооружённых Силах СССР Г.М. Арутюянц принимал активное участи в общественной жизни, был делегатом комсомольских съездов, участником конференций, пионерских слетов, Всесоюзной игры "Зарница", капитаном волейбольной команды академии. На все хватало у него сил и времени.
    В нашем музее хранится журнал учета прочитанных книг, который вел Арутюянянц с 1963 года по 1972 год. Здесь классика, произведения современных писателей, литература об искусстве, войне и мире. Тут же выписки из произведений, которые больше всего понравились.
    "Только те, кто готовы умереть за неё, знают, что такое свобода".
    Анна Сталь.
    "Здесь, на войне, все пишут кровью, все от начала до конца, от аза до последней точки"
    К. Симонов "Солдатами не рождаются".
    Г.М. Арутюнянц был мужественным человеком. Когда тяжёлый недуг приковал его к постели, не спасовал перед бедой: усердно, кропотливо продолжал работать над статьями, которые писал для подрастающего поколения.
    В музее "Боевой славы", созданным при военно-политической академии имени В.И. Ленина, где учился наш земляк, собрано много материалов о молодогвардейце Г.М. Арутюянце, бережно хранятся его воспоминания и рассказы о бесстрашных товарищах, тревожной юности, о легендарном нашем городе.
   
    А. КАМЕНЩИКОВА,
    заведующая отделом музея "Молодая гвардия".
   
   

"Георгий Минаевич Арутюнянц"

    Г.М. Арутюнянц родился 31 мая 1925 года в городе Новочеркасске Ростовской области в семье служащего. С 1931 года семья жила в Краснодоне. Учился в средней школе N1 им. Горького. В 1940 году вступил в ВЛКСМ.
    В начале войны Георгий вместе со своими друзьями попал в окружение и возвратился домой. В грозном 1942 году юноша в числе первых становился активным членом "Молодой гвардии". В доме Георгия Арутюнянца находилась подпольная типография, где печатались листовки и временные комсомольские удостоверения. Когда в городе начались аресты, ушёл на станцию Лихая к родственникам, позже в город Новочеркасск.
    После освобождения города от фашистских захватчиков в марте 1943 года добровольно уходит на фронт. В одном из боев от взвода автоматчиков осталось только два раненых солдата. Одним из них был Георгий Арутюнянц. Тяжелое ранение потребовало длительное лечение в госпитале.
    В 1944 году он поступил в одно из Ленинградских военных училищ. Военная профессия стала делом его жизни. Георгий Минаевич вёл активную комсомольскую работу в воинских частях. Его избирают секретарём комсомольского бюро дивизиона курсантов, затем он - помощник начальника политодела по работе среди комсомольцев. Г. Арутюнянц был делегатом XI и XIII съездов ВЛКСМ, XIV и XV съездов комсомола Украины, избирался членом ЦК ЛКСМ Украины. В 1947 году стал коммунистом. В 1957 году закончил Военно- политическую академию им. Ленина. В 1963 году Георгий Минаевич стал её преподавателем, блестяще защитил кандидатскую диссертацию. Ему присвоили звание доцента. Здесь он вёл большую научно-исследовательскую работу, написал несколько учёбных пособий по партийно-политической работе в Вооружённых силах СССР.
    Г.М. Арутюнянц увлекался спортом, был страстным шахматистом, любил читать книги и делиться мыслями о прочитанном с друзьями. Занимаясь филателией, он собрал редкостную коллекцию марок по искусству.
    За участие в борьбе с фашистами награжден орденом Красной Звезды, медалями "Партизану Отечественной войны" 1-ой степени. "За победу над Германией", "За боевые заслуги".
    26 апреля 1973 года Георгий Минаевич Арутюнянц умер. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
   
   * * *
   
    В детстве Жора был тихим мальчиком, но настойчивым. В 5-6 лет он уже интересовался книгами. В 7 лет пошёл в школу, учился очень хорошо. В начальных классах школы он хорошо рисовал, вышивал и играл в шашки. Его свободное от учёбы время уходило на катание на коньках и лыжах и на чтение книг, а также игру в шахматы. Он очень любил читать и каждую прочитанную книгу записывал в тетрадь. Ещё Жора увлекался коллекционированием. У него были хорошие коллекции бабочек, марок и денег. Все это он перенял от старшего брата Владимира.
    В 15 лет Жора вступил в Комсомол. Это событие значительно повлияло на него. Он стал серьёзнее и ответственнее. Когда Жора окончил 10 классов, он решил продолжить образование. Но война прервала все его мечты и стремления. На фронт его не брали по возрасту. Поэтому он решил со своими товарищами поехать в колхоз убирать богатый урожай хлеба, чтобы он не достался фашистам. Немного поработав они были вынуждены вернуться домой, чтобы не попасть в окружение.
    В июле 1942 года он эвакуируется. Но после месячного скитания попадает в окружение и возвращается домой.
    С первых дней оккупации у юных краснодонцев появилась ненависть к врагу, которая росла с каждым днём.
    Видя те ужасы и издевательства по отношению к мирному населению, ребята не хотели мириться этим и решили мстить фашистам. Первые шаги Жоры в подполье - дружба с Ваней Земнуховым. Однажды летним вечером в городском парке между ними произошёл серьёзный разговор. Они решили, что жить по-старому невозможно, надо объединить все силы для ожесточенной борьбы с фашистами. К этому времени отдельные малочисленные подпольные группы уже причинили немалый урон фашистам. Кто-то поджёг бывшее здание треста, где оккупанты разместили одно из своих учреждений. Через некоторое время сгорело здание бывшей городской бани. За городом то и дело взлетали на воздух вражеские машины. Ваня и Жора решили связаться с ними, чтобы, объединившись, продолжить борьбу. Позднее ребята познакомились и привлекли к подпольной работе других ребят. Это были Володя Загоруйко, одноклассник Жоры, Анатолий Лопухов, Владимир Осьмухин, Василий и Сергей Левашовы и другие ребята. К концу сентября - началу октября ребята решили объединится в подпольную комсомольскую организацию, которая по предложению Сергея Тюленина была названа "Молодая гвардия".
    Часто юные подпольщики проводили свои собрания в доме Арутюнянца. В доме Жоры находилась подпольная типография, где печатались листовки. Молодогвардейцы слушали сводки Совинформбюро, их содержание передавалось через листовки. В начале листовки писались от руки, но затем такой способ распространения листовок стал опасен. Фашисты узнавали по почерку ребят. Поэтому было решено наладить свою типографию. Шрифты молодогвардейцы нашли около сгоревшего здания редакции районной газеты "Социалистическая Родина". Печатного станка у ребят не было. Многих букв из шрифта не хватало, поэтому ребята недостающие из них делали из ластика. Штаб решил выпустить первую печатную листовку к 7 ноября 1942 года.
    Вечером 6 ноября все собрались дома у Жоры. Задуманное выполняли тайком от родителей. Володя Осьмухин принёс краску. Верстанку - фабричное приспособление для ручного набора - ребятам заменил самодельный деревянный угольник. Тексты набирали поочередно, неумелым это давалось нелегко. Часто набор рассыпался - приходилось собирать все заново. Работали всю ночь. Молодогвардейцы сменялись каждый час. Двое набирали, двое спали. Когда, наконец, набор был готов, сделали первый оттиск. Глянули - и ахнули: текст оказался набранным в обратном порядке. И все же в эту ночь первая печатная листовка "Молодой гвардии" была выпущена.
    Утром она появилась в городе. В этот же день - день празднования 25 годовщины Великой Октябрьской социалистической революции - помимо листовок в городе были вывешены красные флаги. Утром жители Краснодона, выйдя на улицу, увидели флаги и поняли, что они не одни, что в городе есть люди, которые борются с фашистами.
    О своих друзьях Георгий Минаевич вспоминал так: "Мне вспоминаются друзья по подпольной организации, их необыкновенно высокое чувство товарищества. Ещё до школьной скамьи нас связывала крепкая, хорошая дружба, которая затем, в суровые дни войны, помогла быстро сплотиться и создать боевое подполье. В основе нашей дружбы лежали такие прекрасные качества, как честность, верность и преданность, готовность пойти на любые трудности, а если нужно и жертвы, ради своих друзей, ради общего дела, за которое мы боролись.
    Но все это, однако не мешало нам, а, наоборот, заставляло говорить друг другу правду в глаза, какой бы она не была горькой".
    Жора Арутюнянц был активным участником дел "Молодой гвардии".
    После подлого предательства Почепцова начались аресты молодогвардейцев. Штаб принял решение: всем уходить из города. Жора вместе с другими ребятами покинул Краснодон. Уходя из дома он дал клятву мстить фашистам за своих товарищей. Жора ушёл в свой родной город Новочеркасск, где жил у родственников. После освобождения Краснодона частями Красной Армии Жора вернулся домой, а через некоторое время пошёл на фронт защищать свою священную Родину, мстить за погибших товарищей, за пролитые слёзы матерей, отцов, братьев и сестёр.
   
   
   
   
   

ВЫРОСЛИ МЫ В ПЛАМЕНИ
      Из воспоминаний Георгия Арутюнянца

   Немецкий комендант разрешил организовать в Краснодоне самодеятельный театр. Фашисты хотели убедить население, что дела на фронте у них идут хорошо, что они обосновались на нашей земле надолго, навсегда.
   Молодогвардейцы использовали эту легальную возможность в интересах подпольной организации. Наши ребята и девушки заняли в театре все посты; его директором стал Женя Мошков, администратором - Ваня Земнухов, руководителем оркестра - Виктор Третьякевич. В оркестр входили Сергей Тюленин, Володя Загоруйко, Василий и Сергей Левашовы и другие. Играл на мандолине и я. А вездесущая Люба Шевцова участвовала и в оркестре, и в танцевальном коллективе, и в драмкружке, и в хоре. Она с артистическим мастерством исполняла все роли и была ведущей солисткой
   Оккупанты были довольны деятельностью театра. Поэтому удалось сравнительно легко договориться с ними, чтобы наших артистов не отправляли в Германию и не посылали на хозяйственные работы. Ссылаясь на театр, Мошков и Земнухов нередко выручали подпольщиков из беды.
   Помню, как-то полиция задержала в городе Бориса Главана. Он шел в неположенное время с патефоном в руках. Эта неосторожность могла дорого обойтись не только ему, но и всей организации. Мы волновались и переживали. Земнухов пошел к главному инженеру дирекции - шефу нашего театра Андрееву. Презренный предатель пользовался большим доверием у властей, вместе бражничал с начальником полиции Соликовским.
   - Господин Андреев, я очень сожалею, что приходится беспокоить вас, но вынужден сделать это в интересах театра,- представился Земнухов.
   - Что скажет наш неутомимый администратор? Может, он открыл новую театральную звезду? - Андреев поднял мутные глаза от бумаги, лежавшей перед ним на столе.
   - Нет, боюсь, что потеряем старую.
   - Как, потерять - и кого? Не Шевцову ли?
   - Нет, нет, она сейчас репетирует новую концертную программу. Я имею в виду Бориса Главана. Наш ведущий драматический артист.- Не выдавая внутреннего волнения, Земнухов продолжал:-Вчера его задержала полиция за нарушение приказа коменданта города.
   - За что задержан? - испуганно спросил Андреев.
   Наступил критический момент, требующий разрядки. Земнухов успокоил шефа:
   - Вы не волнуйтесь, господин начальник. Главан ничего преступного не совершил. Все его прегрешения объясняются очень просто: возраст любви...
   - Что вы сказали?
   - Его задержал полицейский патруль за то, что шел с вечеринки немного позже положенного времени. С кем это не случалось в такие годы?
   - Только за это? - шеф обрадовался и привстал с кресла, Земнухов сделал обиженное лицо: разве он позволит себе обмануть или подвести своего шефа?!
   - Шел с вечеринки,- продолжал он,- даже с патефоном, а часов не было. Не успел еще заработать на часы. Вот и сидит в полиции.
   Шеф успокоился.
   - Вся беда в том, что сейчас его высекут там, вы ведь знаете наши порядки.- Ваня подчеркнул слово "наши" так, что это не вызывало сомнения в том, что он одобряет эти порядки.- Но мы можем потерять артиста. После плетей Главан долго не встанет...
   Установленные порядки в городе, в частности в полиции, все хорошо знали. "Святой в полицию не попадает",- любил повторять свой афоризм Соликовский. Без порки никто не уходил из полиции. Если не было никаких улик, задержанный получал 15-20 ударов плетью. Подозрительных допрашивали под пыткой.
   Шеф театра Андреев позвонил по телефону Соликовскому. Его не оказалось на месте. Дежурный по полицейскому управлению подтвердил, что Главан задержан за хождение по городу в неположенное время.
   - Это мой человек, отпустите его немедленно,- решительным тоном приказал Андреев.- Скажите своему начальнику, что приказал главный инженер дирекции.... Что? Какие там еще порядки? Никаких плетей не смейте давать!
   Прикрыв рукой телефонную трубку, Андреев тихо сказал Земнухову.
   - Настаивает, мерзавец, на плетях. Иначе будет ждать Соликовского.
   Земнухов на мгновение задумался: "Во что бы то ни стало нужно вытащить Бориса из полиции до прихода Соликовского!"
   Он сказал вслух:
   - Ну, пусть дадут пяток плетей, раз уж этого требует порядок. Зачем нам нарушать его?
   Андреев крикнул дежурному:
   - Подожди минуту! - И, снова прикрыв трубку, обратился к Земнухову: - А если действительно потом не встанет?
   - От пяти плетей ничего с ним не случится. Пусть знает на будущее, что порядок нужно соблюдать всем.
   - Это ты прав, Земнухов.- Андреев обычно переходил на ты, когда был чем-то доволен.
   - Слушай,- снова кричал он в трубку дежурному,- дайте ему пять плетей для порядка и немедленно отправьте ко мне.
   Вернувшись в театр и рассказывая нам о беседе с шефом, Земнухов возмущался поведением Бориса. Штаб "Молодой гвардии" строго предупредил всех подпольщиков, чтобы никто не ходил без надобности в запрещенное властями время. В тот вечер Главан не имел никаких поручений.
   Вскоре появился Борис с голубым патефоном. Улыбаясь, он виновато представился:
   - Вот и я.
   - Сколько плетей тебе всыпали? - строго спросил Тюленин.
   - Пять.
   - Мало. Легко отделался. Благодари за это Ваню Земнухова.- Мы не выдержали и громко рассмеялись. А когда Борис открыл крышку патефона и показал, что лежало там, все замерли. В патефонном футляре были лампы, конденсаторы и целые узлы от приемника, который он монтировал. Борису потом крепко попало. Этот тревожный факт многому научил нас. Мы стали более осторожными и бдительными.
   
   
   
   

МОЛОДОГВАРДЕЙЦЫ
      Из воспоминаний Георгия Арутюнянца

   Казалось бы, деятельность "Молодой гвардии" освещена досконально. Но до сих пор еще обнаруживаются все новые и новые детали из жизни членов этой подпольной молодежной организации, о которых и хочется рассказать.
   
   
   Обыск
   
   В Краснодоне шли непрерывные обыски. Гитлеровцы привлекали для этого служащих из городской управы, дирекциона, комендатуры... Искали партийных и советских активистов, запретную литературу, под видом обыска просто грабили жителей, забирая продукты, хорошую одежду.
   Однажды - дело было поздней осенью - в дом, где жила учительница, ввалились полицейские. Один из них процедил сквозь зубы:
   - Обыск!
   Пожилая женщина, многие годы проработавшая в школе, воспитавшая не одно поколение ребят, молча пропустила их в комнату, не показывая при этом ни страха, ни смущения, ни растерянности.
   Полицейский прошел в соседнюю комнату, приказав своему напарнику:
   - Ты посмотри в коридоре, а ты,- он обратился к вошедшему вслед за ним парню в очках,- здесь посмотри, вон сколько книг. Это по твоей части.
   Учительница обомлела. Перед ней стоял... Земнухов. Да, именно Ваня Земнухов, ее любимый ученик, тот, кого она считала самым честным, самым искренним и добрым.
   В соседней комнате раздался грохот, пустая железная банка покатилась по полу, упал стул, послышалась грубая брань. Но ничего не слышала старая учительница. Горькая обида подступила к самому горлу и душила ее, застилая глаза мутной пеленой слез. Она сдержала себя и не проронила ни единой слезинки. Как же так, она, старая, опытная учительница, на глазах которой рос этот юноша, стал пионером, потом вступил в комсомол, был уважаем и даже любим всеми школьниками и учителями, как могла она просмотреть все это, как могла она так ошибиться! Вот он теперь молча стоит перед ней, смотрит, но не на нее, а в угол комнаты, на этажерку с книгами. Он пришел к ней в дом впервые в жизни, но с кем - вместе с предателями, изменниками, негодяями. Учительница посмотрела на Земнухова. Все то же поношенное пальто, старенькие ботинки, но очищенные от грязи и насухо вытертые в коридоре. "Вот почему он возле полицейских,- поняла, и ей стало еще горше, еще обиднее.- Те двое грубо ворвались, а он даже ботинки почистил, вот, мол, какой я культурный". И комок слез снова подступил к горлу. Учительница стояла, прислонившись к подоконнику, набросив на плечи большой пуховый платок, и не слышала, как в соседней комнате и в коридоре гремела посуда, сбрасываемая прямо на пол. Упала с комода и разлетелась вдребезги любимая статуэтка.
   А Земнухов тем временем перебирал на полке книжки. Он читал своими близорукими глазами названия, просматривал оглавления и ставил на место. Вот он взял небольшой томик в красном коленкоровом переплете с тисненым барельефом Ильича, подержал его в руках и положил на край письменного стола. "За хранение этих книг ее, конечно, заберут - и..."
   "Что он делает?" - удивилась учительница, увидев, что Земнухов прячет отобранные книги за письменный стол и укоризненно качает головой.
   Вскоре в комнату вошел полицейский и спросил у Земнухова:
   - Ну что?
   - Нет ничего интересного, - невозмутимо ответил Ваня, стряхивая с рук пыль и поправляя очки. - Пошли!
   Он пропустил вперед полицейского и уже в дверях обернулся и посмотрел на свою учительницу таким же добрым, слегка лукавым взглядом, как и раньше в школе. Прижавшись к Ване, она навзрыд заплакала. "Милый Ваня, прости меня за то, что я могла подумать такое о тебе",- - говорил ее взгляд. Земнухов не удержался и пожал ее дрожащую от волнения руку.
   Часто приходилось мне беседовать с Ваней Земнуховым. Он рассказывал мне о делах других подпольных групп организации, но никогда не вспоминал об этом случае. Лишь встретившись после войны с этой учительницей Вани, я узнал то, о чем по своей обычной скромности умолчал друг.
   
   
   Встреча с Александром Фадеевым
   
   Было это в один из теплых летних дней 1947 года. Я возвращался из Краснодона, где проводил отпуск, к месту службы, в Ленинград. И как всегда, не мог, конечно, миновать Москву, не побывать у своих лучших друзей - работников выставки "Комсомол и молодежь в Великой Отечественной войне". Эта выставка, открытая в годы войны, находилась в здании Государственного Исторического музея на Красной площади. Тепло и радушно встречали посетителей ее работники. И на этот раз, проявляя огромный интерес к нашей организации, они договорились о моей встрече с А. А. Фадеевым.
   Не скрою, с огромным волнением я шел в Союз писателей. Долго не решался подняться на второй этаж, где находился кабинет Александра Александровича.
   Но вот и он. Крепкое рукопожатие. Ласковый взгляд писателя. Александр Александрович как-то так сумел построить нашу беседу, что я почувствовал себя, как говорится, по-домашнему, уверенно, спокойно. Все здесь располагало к откровенности. Расспросив о том, как сложилась моя жизнь после оккупации, Александр Александрович сказал:
   - Вас, конечно, прежде всего интересует вопрос, почему в романе кое-где нарушен историзм, возможно, совмещены роли отдельных героев, а некоторые совсем не показаны.
   Я смутился. Нас, конечно, всех это интересовало. Но поднимать этот вопрос мы считали просто нескромным и неправильным. Каждый понимал: роман художественное, а не документальное произведение.
   - Нет, нет, вы не смущайтесь,- отреагировал на выражение моего лица Александр Александрович.- Это вопросы естественные. Многие из ребят, кого вы так близко и хорошо знали, могли оказаться в книге связанными с событиями, в которых они не участвовали, и, наоборот, не оказаться там, где они были на самом деле. Все это может вызвать у очевидцев этих событий недоумение. Но вот послушайте, что я вам скажу.
   И писатель по-товарищески, попросту, как старому знакомому, стал излагать мне свои мысли: как родился план книги, какими были ее варианты, с какими трудностями пришлось столкнуться и во время сбора материалов в Краснодоне, и после, когда писался роман.
   - Очень хочу, чтобы вы правильно поняли меня,- говорил Александр Александрович.-Я не мог и не ставил перед собой задачу описать историю "Молодой гвардии" день за днем или эпизод за эпизодом. Это сделают потом историки, не оглядываясь на роман. В образах молодогвардейцев мне хотелось показать героизм всей советской молодежи, ее огромную веру в победу и правоту нашего дела. Сама смерть - жестокая, страшная в пытках и мучениях - не смогла поколебать духа, воли, мужества юношей и девушек. Они умирали, удивляя и даже пугая врагов. Такова была жизнь, таковы факты. И это должно было стать лейтмотивом романа.
   Тогда впервые я глубоко почувствовал, что когда А. А. Фадеев писал роман "Молодая гвардия", он видел перед собой всю молодежь, не только, скажем, Туркеиича или Кошевого, но и Зою Космодемьянскую, и Юрия Смирнова... "Молодая гвардия" - это все воспитанные партией Ленина советские юноши и девушки.
   - Перед вами я не открою секрета,- продолжал Александр Александрович,- если скажу, что глубоко полюбил этих простых, замечательных ребят. Меня восхищала в них непосредственность, искренность, неподкупная честность и верность своему комсомольскому долгу. Потому-то кое-кого я написал такими, каким хотел бы видеть в жизни. Я был поражен Сережей Тюлениным, Любой Шевцовой, я полюбил Олега, Улю, Земнухова. И знаю, что, обобщая отдельные черты своих героев, я этим самым делал как бы шаг в сторону от истории, пусть небольшой, заметный только вам. И все-таки шел па это сознательно...

ПЕРВЫЕ ОФИЦЕРСКИЕ ПОГОНЫ
   Воспоминания А. М. Можаева

   В середине ноября 1944 года в Ленинградское артиллерийско-техническое училище зенитной артиллерии, которое временно размещалось в городе Томске, прибыло новое пополнение курсантов. Это были молодые люди, но уже успевшие принять участие во многих сражениях с немецко-фашистскими захватчиками, о чем убедительно свидетельствовали боевые медали и ордена на их груди.
   На следующий день начальник училища инженер-полковник Ф. В. Болотов и начальник политотдела А. И. Можаев вместе с командирами дивизионов и батарей вели первое знакомство с прибывшими. Четким строевым шагом к столу подходят двое: один высокий, стройный, с красивой шевелюрой, блестящими чуть-чуть зеленоватыми глазами, немного удлиненным лицом, покрытым смуглой кожей. На его гимнастерке орден Красной Звезды и медаль "Партизану Отечественной войны" 1-й степени. Второй не по возрасту коренаст, с широкими плечами, красивым круглым лицом, с еще мальчишеской постоянной улыбкой. На его груди медаль "Партизану Отечественной войны" 1-й степени и знак гвардии Красной Армии. Начальнику училища подается пакет. Читаем: "В ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы направлены члены комсомольского подполья "Молодая гвардия" г. Краснодона Георгий Арутюнянц и Анатолий Лопухов. Центральный Комитет комсомола выражает полную уверенность, что молодогвардейцы будут достойными курсантами училища. Их героические поступки в г. Краснодоне заслуживают большого внимания командования частей Красной Армии...".
   Прочитав письма, начальник училища сказал: "Очень рад, что в инженерные войска приходят такие молодцы. Вы зачисляетесь курсантами. Службу будете проходить в первой отделении первого взвода первой батареи и первого дивизиона, вашим старшим командиром будет боевой офицер подполковник Новицкий. Желаю успехов!"
   Командно-политический состав хорошо понимал, что молодогвардейцы - вчерашние школьники, в подполье действовали по собственному разумению. Естественно, возникал вопрос: справятся ли они с учебной программой, сумеют ли быстро войти в строго регламентированную жизнь? Тревога оказалась напрасной. Надо отдать должное средней школе № 1 имени А. М. Горького г. Краснодона, где они учились. Учителям удалось сформировать такие нравственные качества, как политическая убежденность, жажда к знаниям, упорство и настойчивость в достижении поставленной цели. Для них были характерны выдержанность, рассудительность и некоторая, я бы сказал, стеснительность. Эти качества помогли им быстро войти в жизнь училища и завоевать авторитет у товарищей и командиров. Вскоре их избрали в руководящие комсомольские органы. А. Лопухов стал хорошим организатором физкультурно-массовой работы, Г. Арутюнянц успешно занимался политическими информациями и выпуском боевых листков.
   С первых дней от курсантов потребовали свободного чтения сложных технических чертежей, хорошего знания тригонометрии, физики, химии, умения свободно производить сложные расчеты. За годы войны эти знания были растеряны, в курсанты встретились с большими трудностями. У некоторых появилась неуверенность в том, что они справятся с программой. Вопрос решился неожиданно. Как-то студенты Томского университета пригласили для встречи Арутюнянца и Лопухова. После задушевного разговора Арутюнянц обратился к студентам: "Помогите нам быстро вспомнить математику, физику и химию". Уже через два-три дня около ста студентов начали индивидуальные и групповые занятия. По городу распространился слух, что артиллеристам нужна помощь. Пошли учителя со своими предложениями. Месяца через полтора курсанты выровнялись в учебе.
   Как-то в политотделе спросили Арутюнянца, как он, не получив согласия командования, пригласил студентов для занятий. Арутюнянц ответил: "В "Молодой гвардии" действовал принцип: "Попал в беду, сделай все возможное, чтобы преодолеть ее. Если видишь, что товарищ в беде, рискуй, но помоги ему". Так поступил я и в данном случае.
   Зима 1944-1945 годов была суровой. В Томске морозы доходили до 35-40 градусов, были трудности с питанием и отоплением казарм, приходилось самим заготавливать в тайге торф и перевозить его. Занятия по материальной части проводились под открытым небом. У отдельных курсантов это вызвало разочарование. Ехали в глубокий тыл, надеясь на отдых. И вдруг...
   На помощь, как всегда, пришли комсомольцы. По рекомендации политотдела на открытом комсомольском собрании с докладом выступил Г. Арутюнянц. Приведем краткую запись доклада, она хорошо характеризует и докладчика и комсомольскую организацию: "...Отдельные из нас сдрейфили. Испугались трудностей. Ехали в училище, чтобы отдохнуть, спокойно пожить. Вы же фронтовики, товарищи комсомольцы! Такие, как мы, разгромили немцев под Москвой, Сталинградом, на Курской дуге, теперь перешли государственную границу. Я твердо знаю, что среди нас есть немало тех, кто в этих боях принимал самое деятельное участие, получил ранения и награды. К лицу ли нам, солдатам, фронтовикам, хныкать, находясь от линии фронта за тысячи километров? Трудности? Да, они есть, но мы можем и должны их преодолеть".
   В конце собрания к столу президиума подошел командир дивизиона подполковник Новицкий. Он сказал: "На девятнадцать часов назначаю лыжный бросок на пятнадцать километров. Колонну поведу я. Заместителю командира дивизиона по политчасти командиру первой батареи курсанту Лопухову идти замыкающим".
   Еще не вышли за город, как поднялась пурга, снег стал забивать глаза и лицо. Дорога во многих местах засыпана снегом, лыжи проваливаются. Руки промерзают в утепленных рукавицах, солдатская шинель не сдерживает ветра, холод проникает под гимнастерку. На десятом километре появились отстающие. Команда по колонне: "Проверить личный состав, предупредить возможное обмораживание". Лопухов, будучи хорошо подготовленным в физическом отношении и уверенно владея лыжами, стал активно помогать товарищам. Одних воодушевлял словом: "Подтянись, ты можешь, не подводи батарею", другим передавал приказ командира батареи: "Собраться с силами, до финиша 3-4 километра. Спокойно, но уверенно вперед". Третьих, что называется, брал на буксир, идя с ними параллельно, отдельных поддерживал под руку, но все шли вперед к финишу. Это был бросок на выносливость, нравственную воспитанность, проверку физических возможностей будущих офицеров...
   Шло время. Курсанты все больше овладевали профессией офицера. Они заметно возмужали, появилось больше уверенности в своих суждениях и действиях.
   Приближался День Красной Армии. Командование училища решило послать несколько писем в школы, в которых учились курсанты, проявившие себя в боевой и политической подготовке. И первым было письмо в среднюю школу № 1 города Краснодона: "Уважаемые педагоги! В нашей воинской части проходят службу воспитанники вашей школы - Георгий Арутюнянц и Анатолий Лопухов. Они показали себя сознательными воинами Красной Армии, дисциплинированными, активными в общественно-политической работе. По своей инициативе приходят на помощь товарищам, в солдатском коллективе общительны. В учебе упорны и настойчивы. Вы научили их хорошо понимать и правильно оценивать значение знаний в жизни человека. Командование части выражает педагогическому коллективу сердечную благодарность за воспитание советских патриотов и уверено, что школа и впредь будет воспитывать достойное пополнение для Красной Армии".
   Примерно через месяц было получено ответное письмо. Учителя писали: "Дорогие воины Красной Армии! Мы восхищены вашими победами и искренне рады, что наши воспитанники - Жора Арутюнянц и Толя Лопухов достойно несут службу в рядах Красной Армии. Для нас, учителей, нет более высокой похвалы. Нашему счастью нет границ. Получив ваше письмо, мы были растроганы буквально до слез, читали и перечитывали его несколько раз. Ученики нашей школы в восторге, что их товарищи в рядах Красной Армии отличаются высоким боевым духом и преданностью Советской Родине. Обещаем вам, что не пожалеем сил, чтобы и впредь воспитывать хороших солдат для Красной Армии. Ждем вас с окончательной победой над врагом..."
   Июнь 1945 года. Яркий солнечный день, какие бывают только в Сибири. Построение личного состава училища. Курсанты и офицеры в парадной форме. Оглашается приказ главного маршала артиллерии Красной Армии о присвоении молодогвардейцам Георгию Арутюнянцу и Анатолию Лопухову и их товарищам первого офицерского звания "младший техник-лейтенант". Вручаются офицерские погоны. Торжественный марш молодых офицеров, прощание с родным училищем.
   А назавтра проводы в действующую Красную Армию.
   
   
    Арх. музея "Молодая гвардия",
   ф. 1, Д. 33, ед. хр. 16244.
   Бывший начальник политотдела
   Ленинградскою артиллерийско-технического
   училища зенитной артиллерии, ветеран партии А. И. Можаев.
   
   
  

Воспоминания полковника в отставке И.И. Цацко

    "Если сказать коротко о том, что было наиболее характерно в облике Жоры, что оставило самое неизгладимое впечатление, то, видимо, главным были безудержная честность и преданность нашему делу, высокая добропорядочность, исключительное обаяние и скромность. Очень приятная, обвораживающая, застенчивая, сразу к себе располагающая улыбка. Жору отличали большое трудолюбие, усидчивость, настойчивость в достижении поставленной цели.
    Учился Жора легко. И хотя склад ума у него был скорее гуманитарный, чем технический, он успешно овладел материальной частью орудий, сложными приборами, управлением зенитно-артиллерийским огнём. Он окончи училище в 1946 году с отличием. С осени 1946 года Жора стал комсоргом Первого курсантского дивизиона.
    Незадолго до окончания училища Жора был принят в кандидаты в партию ВКП(б). Я до сих пор горжусь тем, что комсомольская рекомендация для вступления в партию Жоре была подписана мной. На заседании комсомольского бюро старый коммунист, член партии с 1920 года майор Матвеев сказал:
    "За такого товарища, как Арутюянц, я ручаюсь перед партией. Уверен, что он высоко будет нести славное звание коммуниста".
    И он не ошибся. Вся жизнь Жоры была образцом беззаветного служения делу ленинской партии на посту армейского политработника. Георгий Минаевич Арутюнянц был награждён орденом Красной звезды и медалью Партизанской славы 1 степени.
    Жора, которому в бюро поручили организацию спортивно-массовой работы в дивизионе, к выполнению этого задания относился очень добросовестно. Страстно любил Жора шахматы - он имел второй разряд. Жора также страстно увлекался книгами и все выходные дни делил между спортплощадкой и читальным залом.
    И на каком бы посту не пришлось работать Жоре - а был он и комсоргом курсантского дивизиона, и помощником начальника политотдела соединения, и преподавателем Военно-политической академии им. Ленина - он никогда не жалел о сделанном выборе, о том, что стал политработником. Наоборот, он постоянно совершенствовался как комсомольский вожак, а потом и как зрелый партийно-политический руководитель. Думаю, что в этом ему во многом помогала закалка, полученная в подполье.
    Будучи очень скромным и застенчивым человеком по природе, Жора никогда не начинал первым разговор о трудных месяцах работы "Молодой гвардии", а когда его об этом просили - он говорил кратко, как правило, не о себе, а о товарищах, и особенно тепло и сердечно об И. Земнухове, С. Тюленине, Л. Шевцове. Он никогда не рисовался и искренне говорил, что чувствует себя неловко, что доля его заслуг куда меньше тех, кто, к сожалению, ничего уже рассказать не может.
    Таким был он, Жора Арутюнянц - один из активных членов героической краснодонской "Молодой гвардии". Таким он остался в моей памяти на всю жизнь.
   
   
   
   

Воспоминания о Г.М. Арутюнянце его друга,
   Кабанова Ильи Георгиевича

    "Мне выпало счастье быть другом члена подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия" Георгия Минаевича Арутюнянца. В пятидесятые годы Г.М. Арутюнянц работал на комсомольской работе в одном из военных училищ города Киева.
    В те послевоенные годы организовывались встречи участников Великой Отечественной войны с молодёжью города. Очень велик был интерес юношей и девушек к героическим делам подпольной комсомольской организации города Краснодона.
    Г.М. Арутюнянц с большой охотой выступал перед рабочими, студентами, воинами, школьниками столицы Советской Украины, которые вместе с коммунистами восстанавливали разрушенное фашистами народное хозяйство. Я не помню случая, чтобы Георгий Минаевич отказался выполнить какую-нибудь просьбу или поручение. Ему приходило множество писем из разных уголков нашей страны, на которые он обязательно отвечал.
    Георгий Минаевич прекрасно знал методику и практику комсомольской работы, которой он, по существу, посвятил всю свою жизнь. Поэтому секретари комитета комсомола приглашали его не только для чтения лекций, но и для выступления на семинарах комсомольского актива и теоретических конференциях.
    Георгий Минаевич запомнился мне как высокоинтеллегентый, скромнейший и добрейший человек. Он умел работать над повышением своих знаний, отличался начитанностью и широким кругозором знаний. Он умел убеждать собеседника, не повышая на него голоса, никогда не оскорблял человеческого достоинства других. Георгий Минаевич любил и отлично разбирался в музыке и живописи. Георгий Минаевич страстно любил играть в шахматы. Он любил жизнь и всегда подчёркивал: "я голосую за мир, за то, чтобы наша земля всегда цвела..."

"Запись беседы с Г.М. Арутюнянцем"

   [г. Москва]
   21 марта 1944 г.
   
   Тов. Арутюнянц:
   Фронт приближался к Краснодону. По распоряжению военкомата почти вся молодежь была из гор.[ода] отправлена к Сталинграду. После того, как немцы зашли за Донец, мы дошли только до Каменской. Немцы приближались и нам удалось дойти только до Сальска. Пришлось вернуться обратно. Когда мы вернулись в Краснодон, немцы уже были в городе. Это было в первых числах августа.
   После того, когда немцы появились в городе, в клубах начались вечера с танцами, в парках массовые гулянья. Устраивали немцы.
   Спустя некоторое время начались мобилизации молодежи в Германию. Немцы проводили сильную агитацию и на эту удочку попались многие. В то время в Германию уехало много добровольцев. Первые поставки рабочей силы, как говорили немцы, пополнялись почти целиком добровольцами.
   В это время я встретился с Земнуховым. Я его знал и раньше, до войны, по комсомольской работе в школе. Я был членом комитета, он был старшим пионервожатым. Мы часто с ним встречались, ходили вместе в кино.
   В то время, как я его встретил, он окончил курсы следователей по судебной медицине в Ворошиловграде. Он был под Саратовом, потом вернулся в Краснодон. Он знал много молодежи. Мы с ним поговорили, видимо, он решил втянуть молодежь в борьбу против немцев, но подошел ко мне он хитро. Он мне так сказал:
   - Мне не нравится и советская власть, и немцы, надо бороться против них.
   Тогда я ему говорю: как же ты хочешь бороться и против немцев, и против советской власти - сил не хватит.
   Потом он стал со мной откровеннее. В это же время приехал Левашов, который окончил школу партизан в Ворошиловграде. Я Левашова знал. Земнухов попросил меня с ним познакомить. Они встретились и Земнухов предложил, что надо что-то организовать, чтобы приостановить увоз молодежи в Германию. Это было в конце августа. После этого он познакомился с Головановым Борисом. И с этого времени начала организовываться группа Земнухова и параллельно была группа Тюленина. В его группу входили Лукьянченко, Сафонов и др.
   Когда нам стало ясно, что надо что-то делать, решили выпускать листовки. Писали мы эти листовки от руки. Первые листовки особого эффекта не имели. Их уничтожали, говорили, что какие-то хулиганы этим занимаются. В это же время стали появляться и другие листовки и мы тогда догадались, что существует еще какая-то другая группа и что нам надо соединиться. В это время приехал Третьякевич, он окончил партизанскую школу, был в отряде и вернулся в Краснодон. Пришла одна девушка и сказала, что Третьякевич предал партизанский отряд, указала на т. Савенко, который, якобы, об этом должен знать. Проверили у него, но он ничего не знал. В дальнейшем мы установили, что действительно Третьякевич предал отряд.
   Тюленин Третьякевича знал и после того, как эти две группы соединились, он работал с нами. Когда группы соединились, то она стала называться "Молодой гвардией". В это время Кошевого еще не было.
   По инициативе Земнухова решили соединить эти две группы. связались с Тюлениным. Земнухов встретился с Тюлениным, это было в первой половине 1942 года, и договорились о совместной работе. Они решили избрать штаб для руководства отрядом. Тогда Тюленин предложил называть нашу организацию "Молодой гвардией".
   Когда группы соединились, встал вопрос - чем же нам заниматься. Оружия у нас тогда не было, было только несколько гранат и несколько десятков патронов. Без оружия нечего было делать, надо было его доставать.
   Первое что решили - доставать оружие и заняться агитацией. Писали листовки от руки, печатать их стали только в ноябре, расклеивали эти листовки. Тексты листовок писали Земнухов, Третьякевич, писали по 200, 300 листовок, каждому давали задание написать по 20 листовок.
   Было несколько заседаний штаба, на которых говорили о том, что необходимо доставать оружие, т.к. без него мы не можем сделать ни одного налета.
   Земнухов был тогда начальником штаба, Третьякевич - комиссаром, Левашов - командир отряда. В группу девушек входила Громова, но я точно эту группу не знал. Кошевой пришел в отряд к 7 ноября.
   Тюленин узнал, что приехал один лейтенант из армии, во время оккупации закопал автомат. Тюленин достал этот автомат, достал два диска и патроны.
   Потом украли с немецкого склада патроны и гранаты. Около Краснодона есть шахта, кажется 7-10, немцы около этой шахты складывали трофейное оружие, поставили там часового. Сергей Тюленин с ребятами, часов в 4-5 утра подползли к этому складу и забрали там около десятка гранат и около тысячи патронов, автомат. Сложили все в мешки и потащили. Когда они несли, их забрали в полицию; в мешки там не заглянули, оштрафовали их за то, что рано ходили по 50 рублей и отпустили, так что у них все обошлось благополучно.
   Еще два автомата Земнухов достал у Клавдии Ковалевой, которые были закопаны в саду. Потом Земнухов узнал от Анатолия Лопухова, что у какой-то тетки был закопан автомат, его достали.
   В это время, перед 7 ноября, в отряд пришел Кошевой и Туркенич. В это же время принесли нам повестки о направлении в Германию, принесли повестки: мне, Тюленину, Земнухову, всего шести человекам. Как остаться? Нужно было устроиться на работу, или доказать, что болен. Земнухов пошел и сказал, что у него туберкулез и порок сердца, он сумел это доказать, ему дали отсрочку, дали справку об освобождении на месяц. Нам нужно было устраиваться на работу или уходить. Земнухов тогда предложил: надо найти такую работу, чтобы работать и в то же время иметь много свободного времени.
   В это время открывался клуб при дирекционе. Туда был направлен инженер для устройства киноаппаратуры. Машков туда устроился директором клуба через инженера Андреева, Земнухов - главным администратором, Третьякевич - капельмейстером, я и другие устроились в струнный оркестр. Таким образом человек 15 устроились работать в этот клуб, фактически весь клуб был в наших руках и мы всегда могли уходить, куда нам было нужно.
   Потом нам сообщили, что Третьякевич предал отряд. Олег Кошевой был начальником штаба, отвечал за безопасность отряда. Он говорил, что ему удалось связаться с генерал-майором... командиром партизанских отрядов Ростовской области. Земнухов это подтверждал. Вот в это время пришла одна девушка - "Оксана" и сообщила, что Третьякевич предал отряд вместе с братом, когда они шли через линию фронта. Третьякевича редко приглашали на заседания штаба, но он был комиссаром, его сняли и Кошевой стал комиссаром отряда. Это было перед 7 ноября.
   К этому же времени мы достали шрифт. У нас была типография, которую наши, при отступлении из города, сожгли, она завалилась, нам удалось раскопать и достать несколько набором шрифта. К этому же времени Остапенко и Осьмухин устроили приемники и принимали сводки Информбюро. Первое время слушали, а потом Земнухов предложил их печатать и распространять по городу два раза в неделю. На седьмое ноября была напечатана первая сводка и расклеена по улицам. Расклеивали их ночью шестого и вывесили флаги на школах даже на дирекции повесили флаг. Там в полиции служил один наш парень, он с мальчиком забрался на чердак, вылез на крышу, затем перебрался на другую крышу и повесили флаг на здании дирекции. За это дело 15 полицейских секли, а этот полицейский, который вывешивал флаг, он в то время не дежурил, у него был пропуск, он и прошел.
   Флаг этот было трудно снять и он провисел 7, 8 и только девятого утром его удалось снять.
   
   РГАСПИ. Ф. М-1. Oп 53. Д. 343. Л/

"Один из оставшихся в живых..."
(Статья Алёны Дружининой)

   Их было 14 -- тех, кто, подчинившись приказу штаба, ушел из Краснодона, когда над "Молодой гвардией" нависла угроза ареста. Не всем удалось остаться в живых. Сергей Тюленин в конце января вернулся в родной город, был арестован по доносу соседки и сброшен в шурф с последней группой своих друзей. Олег Кошевой так же возвращался домой, вновь ушел, был арестован и расстрелян в г. Ровеньки. Анатолий Ковалев пропал без вести, Степан Сафонов погиб в боях за город Каменск в январе 1943 года, Иван Туркенич -- в боях за польский город Глогув в августе 1944 года. Василий Борисов был расстрелян фашистами в ноябре 1943 года как участник Новоград-Волынского подполья. Из 92 участников краснодонского подполья День Победы встретили восемь человек: Василий Левашов, Георгий Арутюнянц, Анатолий Лопухов, Радий Юркин, Нина и Ольга Иванцовы, Валерия Борц и Михаил Шищенко. Каждый из них выбрал свой путь в жизни, но нельзя сказать, что жизнь у оставшихся в живых молодогвардейцев сложилась легко. В этой статье речь пойдет об одном из них -- Георгии Минаевиче Арутюнянце.
   

Георгий Арутюнянц

Жора Арутюнянц -- сильно вытянувшийся, очень загоревший семнадцатилетний юноша. У него красивые, с загнутыми ресницами, армянские черные глаза, полные губы. Он аккуратен, чистоплотен, настойчив, отстаивая свои убеждения, и во всем любит порядок и дисциплину. В ту пору юный Жора был уверен, что гораздо полезнее читать, чем "гоняться по парку за девчонками"...
   Именно таким предстает перед читателями этот краснодонский мальчишка с первых же страниц романа Александра Фадеева "Молодая гвардия". В Советском Союзе любой школьник знал это имя, ведь не одна страница романа посвящена Арутюнянцу, его борьбе в подполье. Хотя сам Георгий Минаевич считал, что в каких-то эпизодах его роль писатель преувеличил.
   Как сложилась его не очень длинная, но яркая жизнь?
   Жора Арутюнянц родился 31 мая 1925 года в городе Новочеркасске Ростовской области. В 1931 году вместе с семьей переехал в Краснодон. Когда Жоре исполнилось семь лет, пошел в школу № 1 имени Горького. Там были хорошие учителя, они умели воспитывать не просто замечательных ребят, но горячих патриотов -- этот экзамен многие недавние школьники выдержали с честью.
   Вот несколько имен. Клавдия Федоровна Кузнецова -- учительница литературы и русского языка. Она помогала ученикам постичь красоту русской речи и величие произведений классиков русской литературы. Украинский язык и литературу преподавал Антон Васильевич Улызько -- человек веселый и остроумный. Он никогда не унижал достоинства даже нерадивых учеников и своим отношением прививал подопечным уважение к людям. Анна Виссарионовна Гаврютина (по-школьному "химичка") сумела увлечь ребят необозримыми возможностями быстро развивающейся науки. Она была строгим преподавателем, но чутким и отзывчивым человеком, за что ее любили и уважали.
   В январе 1941 года, в девятом классе, Жора вступил в комсомол. 22 июня, услышав страшную весть о начале войны, бросился искать своих друзей. Конечно, все они собрались в центре города, около клуба им. Ленина, и, конечно же, бурно обсуждали, как им поступить, что делать дальше. Решили проситься на фронт.
   После долгого ожидания в очереди, наконец, все вместе вошли в кабинет секретаря райкома комсомола Прокофия Ивановича Приходько. Внимательно выслушав ребят, тот сказал, что для фронта они еще очень молоды, но их просьбу обещал в будущем учесть. А пока предложил ночное дежурство в райкоме.
   Не о том мечтали эти горячие головы и продолжали обращаться в самые разные учреждения, однако везде слышали один и тот же ответ: слишком молоды. Вскоре старшеклассников отправили в колхоз на уборку урожая. Вернулись они в середине августа и сразу же стали помогать готовить школу под военный госпиталь. С фронта прибыл первый санитарный поезд, и всю ночь ребята переносили на носилках раненых в санитарные машины, а затем -- в госпиталь. Именно в эту ночь ребята впервые так близко столкнулись с войной и по-настоящему поняли, что это такое. Весь следующий год они не только учились, но и помогали чем могли -- работали в госпитале, разносили повестки мобилизованным, дежурили ночью вместе с военным патрулем.
   Школу Жора, как и его друзья, окончил в июне 42-го. А в июле немцы подошли к Краснодону. Началась эвакуация. Однако далеко не все смогли уехать: дороги уже были отрезаны. Не удалось эвакуироваться и Жоре, и в начале августа он вернулся в Краснодон, уже оккупированный фашистами.
   
   Перед ним, как и перед другими ребятами, еще острее, чем в начале войны, встал вопрос: что делать? Двух мнений не было: надо действовать и действовать немедленно -- организованно и умело. Но у ребят, по существу, нет никакого жизненного опыта, тем более боевого, да еще в подполье... На первое организационное собрание в доме Жоры Арутюнянца собрались четверо: Иван Земнухов, Василий Левашов, Виктор Третьякевич и хозяин дома. Тон задал Виктор, предложивший конкретную программу комсомольского подполья. Прежде всего, создали штаб, куда вошли четверо присутствующих. Комиссаром единогласно утвердили Виктора Третьякевича, начальником штаба -- Ивана Земнухова, командиром центральной группы -- Василия Левашова, а Георгия Арутюнянца -- ответственным за информацию.
   В это время в Краснодоне заявила о себе группа Сережки Тюленина -- самых юных мстителей. Связующим звеном между двумя группами стал Виктор Третьякевич, юноша, которого большинство краснодонской молодежи знало как комсорга школы № 4 -- хорошего, честного, верного в дружбе парня.
   На следующий день ребята собрались у Земнухова, и к ним присоединился Сережа Тюленин. Именно по его предложению подпольную организацию назвали "Молодая гвардия". (Позже в штаб вошли Ульяна Громова, Любовь Шевцова, Олег Кошевой и Иван Туркенич.) А текст знаменитой по роману Фадеева клятвы предложил Виктор, уже побывавший в партизанском отряде и дававший там клятву.
   Подпольная организация быстро разрасталась. В декабре она насчитывала уже около ста человек. Ребята собирали оружие, спасали советских военнопленных и краснодонских жителей от угона в Германию, вывешивали красные флаги, взрывали немецкие автомашины, выводили из строя оборудование шахт. В доме Жоры Арутюнянца молодогвардейцы оборудовали самодельную типографию и стали печатать листовки, которые до того писали от руки. За время существования "Молодой гвардии" было расклеено свыше пяти тысяч листовок.
   День 1 января 1943 года стал черным не только для подпольной организации, но и для многих жителей Краснодона: были арестованы трое молодогвардейцев. Вслед за этим начались повальные аресты и зверские пытки арестованных.
   
   В тот же день, 1 января, срочно собрались у Юрия Виценовского Василий и Сергей Левашовы, Георгий Арутюнянц, Олег Кошевой и Володя Загоруйко. Обдумав и взвесив все варианты, они приняли, как показало будущее, единственно верное решение: все подпольщики должны немедленно покинуть Краснодон. Этот приказ незамедлительно стал известен каждому молодогвардейцу, но, к сожалению, большинство из них (вероятно, по молодости и недомыслию) его не выполнило. За это они не просто поплатились жизнями, но испытали нечеловеческие муки.
   Лишь 14 человек в тот момент скрылись из Краснодона. Среди них был и Георгий Арутюнянц.
   Покинув город в ночь с 1-го на 2-е января, он вернулся туда в ночь с 5-го на 6-е, чтобы узнать, нельзя ли все-таки продолжить работу "Молодой гвардии". Судьба словно хранила его: днем 5 января в дом к Арутюнянцам приходили полицейские и провели обыск. Жора вновь ушел к родным в Новочеркасск и пробыл там до освобождения Краснодона. Не получая никаких вестей от сына, родители считали его погибшим. Продолжали так думать и после того, как, начиная с 17 февраля, из шурфа доставали тела замученных молодогвардейцев. Тела семерых были до такой степени изуродованы, что их никто не смог опознать.
   Лишь 26 февраля Жора добрался, наконец, до дома живым и невредимым. Через месяц рядовым он ушел на фронт, поклявшись над могилой товарищей отомстить за их смерть. Жора воевал в отдельном батальоне автоматчиков 3-го Украинского фронта. Под Запорожьем его тяжело ранило разрывной пулей -- 25 осколков в шею! И семья Арутюнянца вновь оплакивала сына, получив "похоронку": "Ваш сын погиб смертью храбрых". Похоронка, к счастью, оказалась ошибочной, Жора выжил.
   После госпиталя Георгий решил вернуться в строй, но в это время в Польше погиб Иван Туркенич, и в высших инстанциях страны решили, что остальных молодогвардейцев надо поберечь: Жоре и Толе Лопухову, который тоже только что поднялся после ранения, идти на фронт было запрещено. Тогда оба поступают в Ленинградское артиллерийско-зенитное училище, находившееся в то время в эвакуации в Томске.
   Учился Жора легко. Хотя по складу своего ума скорее был "гуманитарием", чем "технарем", он успешно овладевает всеми техническими тонкостями зенитно-артиллерийских систем, сложными приборами управления артиллерийско-зенитным огнем. В 1945 году училище возвращается в Ленинград, и Жору, окончившего курс с отличием, оставляют в нем (позже его избирают комсоргом дивизиона).
   На одной из комсомольских конференций он познакомился с Шурочкой -- секретарем Петроградского райкома комсомола. Встречались, о многом разговаривали и однажды поняли, что должны быть вместе. 17 апреля 1948 года они стали мужем и женой и 25 лет счастливо прожили, растили сына Витьку, учились, много лет мыкались по коммуналкам то в Ленинграде, то в Киеве, то в Москве -- куда получали очередное назначение.
   Их друзья недоумевали: почему герой "Молодой гвардии", которого в то время знала, без преувеличения, вся страна, жил в таких условиях? Но надо было знать Жору, очень скромного, порядочного человека, который считал невозможным добиваться для себя каких-либо льгот, когда вся страна жила так тяжело. Но если дело касалось друзей, мог устроить большой шум. Журналист Ким Костенко в своей статье "На весах правды", опубликованной "Комсомольской правдой", рассказал, что после появления его первой статьи, в которой Виктор Третьякевич был назван первым комиссаром "Молодой гвардии", в редакцию пришел Георгий и чуть не "разгромил" редакцию, доказывая, что в "Молодой гвардии" не было ни первого, ни второго комиссара, а был только один -- Третьякевич.

Дом, в котором жил Георгий Арутюнянц. Г. Краснодон

   Именно по требованию трех друзей: Василия Левашова, Георгия Арутюнянца и Анатолия Лопухова, добившихся приема у первого секретаря ЦК ВЛКСМ Шелепина, -- создали комиссию, которая в 1960 году полностью реабилитировала Виктора Третьякевича. В 1963 году Георгий в соавторстве с М. А. Новоселовым публикует книгу "Иван Туркенич", рассказывающую о создании краснодонского подполья, о борьбе молодогвардейцев с врагами. Комиссаром они называют Третьякевича. Не потому ли в Краснодоне, где на домах почти всех молодогвардейцев установлены мемориальные доски, такой доски не было на доме Арутюнянца, где зародилась организация, не раз собирался ее штаб и работала подпольная типография.
   В Москве семья Георгия Арутюнянца прожила 20 лет. В ее жизни, как и у всех, были и радости, были и горести. Жора окончил Военно-политическую академию, там же преподавал, защитил диссертацию, которая стала основой учебника для слушателей высших военных учебных заведений. Наконец-то семья получила пусть небольшую, но отдельную квартиру.
   В 1972 году после выступления на Центральном телевидении, Георгий Минаевич почувствовал себя плохо. Его госпитализировали с диагнозом "обширный инфаркт". Врачи говорили, что шансов на выздоровление нет. Но молодогвардеец и тут победил смерть! И даже вернулся к преподавательской работе. Но свою "серебряную свадьбу" Жора и Шуреня праздновали 17 апреля 1973 года в больнице.
   Про такую болезнь принято говорить: "тяжелая и продолжительная". Георгий Минаевич "сгорел" очень быстро. Он умер 26-го апреля 1973 года. Хоронила его вся Москва. Всем, знавшим Жору Арутюнянца, трудно было поверить, что больше нет этого замечательного, скромного, веселого оптимиста с доброй, обаятельной улыбкой.
   Если Вам придется быть на Новодевичьем кладбище в Москве, то найдите там могилу молодогвардейца Жоры Арутюнянца. Это нетрудно: она с левой стороны центральной аллеи. Поклонитесь хорошему человеку, попросите у него прощения за тех, кто старается забыть нашу историю.
   
   
   

См. также:

Георгий Арутюнянц "Устремлённые в вечность"
Георгий Арутюнянц "Листовки"
Георгий Арутюнянц "Храните мужество и честность"
Георгий Арутюнянц "Письмо А.А. Земнухову от Г.М. Арутюнянца"
Георгий Арутюнянц "Подпольная типография"