Ныне не в диковину псевдомнезия – болезнь, при которой нарушена память и ее пробелы заполнились фантастически­ми выдумками, исчезло различие между действительно про­исходившими событиями и событиями, о которых больной  читал или слышал, при этом сомнительные, ложные, нередко несовместимые между собой суждения и умозаключения не поддаются исправлению никакими доводами.

Заметив явное проявление характерных признаков псевдомнезии в книге Кима Иванцова «Гордость и боль моя – «Молодая гвардия» («Альфа-пресс». Донецк. 2004—416 с.) мне потребовалось немало душевного напряжения при третьей попытке дочитать ее до конца и высветить «темные пятна» в ней.

Уже в самом начале, в слове «От автора», К.Иванцов обо­значил свое отношение к «руководящей и направляющей» партии, обвинив ее в создании «белых пятен» в истории «Молодой гвардии». И будто бы его сестра, Нина Иванцова, добивалась рассмотрения вопросов, вызывающих споры. Но компартийные и комсомольские органы «понимали: при этом обсуждении лопнут, как мыльные пузыри, и партийное руководство «Молодой гвардией», и выдаваемые за истину намеренные подлоги в биографии этой организации». И будто бы «ни О.Кошевой, ни И.Туркенич, ни другие члены штаба «Молодой гвардии» никогда не встречались с Филиппом Петровичем (Лютиковым). Больше того, многие даже не знали о его существовании» (с.8).

А вот в советское время, за 6 лет до горбачевского замызгивания у народа мозгов, К.Иванцов писал так:

«Холодной зимней ночью с 15 на 16 января 1943 года вывезли на казнь первую группу молодогвардейцев и коммунистов-подпольщиков. В их числе находился и руководитель Краснодонского партийно-комсомольского подполья, коммунист ленинского призыва Филипп Петрович Лютиков.

У места казни, шурфа шахты № 5 он сказал:

– Мы учили молодежь жить и бороться. Пусть же хлопцы увидят, как умирают большевики...

Собрав последние силы, Филипп Петрович запел:

Замучен тяжелой неволей,

Ты славною смертью почил,

В борьбе за народное дело

Ты голову честно сложил.

Песню тотчас подхватили молодые голоса.»

(Иванцов К.М. «Краснодонские мальчишки: художественно-документальные повести» – Донецк: Донбасс, 1979 – 167 с. – с.83).

 Там же, на с. 160 К.Иванцов, рассказывая об «одноэтажном, приземистом... сером, непримечательном» здании, сказал:

«Но именно это строение долгие годы рождало у краснодонцев силу и уверенность, что их дела и труд нужны родному городу, Советской стране, земле нашей. До войны здесь помещался районный комитет партии, а в комнатах правого крыла – райком комсомола...

Вон в той комнате стал руководителем партийного подполья Филипп Петрович Лютиков, отсюда ушел он в бессмертие.

И сколько бы времени ни прошло, какие бы красивые дома ни были построены на моей родине, это неказистое строение всегда будет для меня главным зданием любимого города».

Правду сказал Ким Михайлович и в данный момент:

«Сегодня не только старые злопыхатели сипло тявкают из подворотен, но и их одичавшие в бездуховности последователи. Один из тех новоявленных брехунов резонерствует: «Все, что появилось в печати (о «Молодой гвардии» - К. И), извращалось в угоду фальшивой версии, изложенной Фадеевым и перекочевавшей в кинофильм...» (с.9)

Сегодня, когда господство полукриминального капитала и свободная, спекулятивная торговля обернулись людскими жертвами в два раза большими, чем при большом голоде 1932-1933 годов, и шестью миллионами выехавших за границу на заработки, легкомысленно нападать на «руководящую и направляющую», абстрактно судить прошлое, не сравнивая его с современностью. Всякое было при строительстве совершенно нового общества. Но наш народ под руководством той партии большевиков был созидателем, коренным образом изменившим мир. Он создал первую страну Советов и общество социальной справедливости, о котором человечество мечтало тысячелетие, общество, где принципом бытия было «Слава труду!». Советский народ был главнейшим в разгроме фашизма, первым прорвался в космос и обеспечил мир на Земле в течение десятилетий. Да разве можно описать все достижения советского народа, которые умалчивают или очерняют современные приспособленцы и шкурники. А К.Иванцов то время назвал «невероятно сложным, запутанным и противоречивым», не назвав, не выделив его главных, сущностных, определяющих признаков.

Не буду касаться воспоминаний К.Иванцова о его школьных годах, о пребывании в пионерлагере, в истребительном батальоне и партизанском отряде. Мое «прикосновение» к нескольким «темным пятнам» необходимо, чтобы обличить их, потому что, как пел знаменитый В.А.Козин, я ненавижу в людях ложь, от лжи к предательству полшага.

 

 И крылья есть, да некуда лететь (посл.)

 

При знакомстве с книгой К .Иванцова создается впечатление о его редкой феноменальной памяти. Вот он отчетливо вспомнил, как тот, кто когда-то станет предателем, возбудил в его детстве гадливость и отвращение.

«Почепцов пел перевернутые песни. Мне стало тошно от этих песен, и я закрыл руками уши. Но он пел так громко, что это не помогло... Вдруг он замолчал, встал с кровати и через несколько минут снова лег, пыхтя папиросой. Потом запел уже окрепшим голосом песню о том, как «Легко на сердце от каши перловой...».

< ...> Когда Почепцов подлизывался к картежникам, меня тошнило, а рука поднималась ударить его. Но я сдержался.

– Хватит тебе подхалимством заниматься, пошли лучше на турник, – сказал я Почепцову» (с.22,23).

Или вот будто бы сохранившееся в памяти несуразное «сборище в кочегарке»:

«Около вплотную прилегающей к клубу кочегарки мы видели жизнь такой, какой еще не знали и какой она оказалась на самом деле. Здесь собирался люд постарше: ученики школы ФЗО (фабрично-заводского обучения), без определенных занятий беспризорники, кряжистые дядьки-кулаки (так называли зажиточных крестьян и середняков, отказывавшихся вступать в колхозы). Они либо бежали из раскулаченных, а то и репрессированных белоказачих семей, избегая ссылки в Сибирь или осуждения к 3-5 годам лишения свободы, либо уже были осуждены и «стреканули» из лагерей НКВД. Многие из них, в основном те, что помоложе, стали всамделишными ворами, жуликами, мошенниками. Словом, опустившимися людьми, которых в те годы называли деклассированными элементами. В той среде вертелось также немало местной шпаны. Здесь слышались блатные песни, трехэтажный мат, расписывались всевозможные анекдоты. Вся эта братия здравствовала по своим, воровским, законам понимания жизни, весьма далекими от законов государства.» (с .50)

И вот явное сочинение: «дружбой со старшими лагерниками... мы дорожили» и «жадно вслушивались в слова тех беглых лагерников» (с.51) Как будто в городе небыло милиции и «беглые лагерники» воспитывали детей.

Трудно поверить, что 12-летний Кимаша и его компания были вундеркиндами и «строили предположения относительно дальнейшего развития тех или иных международных событий — политика пронизывала нашу жизнь, с раннего детства она была дома, в школе, на улице. Когда я учился в третьем классе, часто слышал сталинское изречение «Кадры решают всё». Что означало слово «кадры» и что «все» они решают — понятия не имел. Но о том взрослые говорили с утра до вечера. Лозунг мне понравился. И однажды я вырвал из школьной тетради чистый лист, большими печатными буквами написал на нем то изречение и прикрепил его над своей кроватью» (с.48)

Вот чистой воды вымысел в эпизоде, в котором Иванцов умничает без всякого стеснения.

«Однажды Тюленин спросил меня:

— Ты видел фото в газетах?

Я понял, какие именно фотографии он имел в виду. Пото­му отозвался сразу, к тому же живо и с намеком:

—  Не только видел...

Сергей, однако, не придал моей недомолвке никакого значения. Поглощенный своими мыслями, он продолжил:

— Сталин и Молотов стоят рядом с Риббентропом. Ио­сиф Виссарионович даже взял фашистского министра за руку. Все трое довольно улыбаются, словно… — он осекся, не отважившись высказать то, что вертелось на языке. — А карточку Молотова с Гитлером смотрел? — Сергей поднял на меня неожиданно расширившиеся глаза. — Фюрер взял Вячеслава Михайловича под руку, оскалил зубы... кореш, да и только. Что-то мы с тобой не ухватываем. И Илья Моисеевич не договаривает...

Припомнив недавний домашний случай, я сказал:

— Знаешь, Серега, мы, кажется, не туда гнем ...

— Может быть. — согласился он. — А ты знаешь, куда именно гнуть надо?

Я молча передернул плечами.» (с .94)

Каковы мальцы, а?   Провидцы!

«В тот вечер отец, протягивая мне «Правду», «Известия» и еще несколько центральных газет, сказал:

— Вырежь снимки и сохрани. Это история. И какая история! Дружба с фашистами! Бешеный антикоммунист Гитлер и неистовый антифашист Сталин — друзья! Надо же такое придумать. Я вряд ли доживу, — отец махнул рукой, — а ты... ты когда-нибудь, как и многие наши люди, на эту комедию, точнее трагедию, посмотришь другими глазами. Только спрячь газетные вырезки подальше. Не ровен час, кто-то может подумать... — он не договорил… К сказанному стоит только добавить (впрочем, я уже об этом говорил), что в 1939 году, в день 50-летия Адольфа Гитлера, И.В.Сталин послал фюреру поздравительную телеграмму.

Я исполнил просьбу отца. И теперь, спустя десятилетия, иной раз достаю те газетные снимки. Пристально вглядываясь в лица человека двойного сознания Сталина, наших бывших вождей, их фашистских собеседников, напряженно размышляю о невероятно сложном, запутанном и противоречивом времени юности будущих молодогвардейцев» (с.95)

Выходит, молодогвардейцы так и не «выпутались» из того «невероятно сложного, запутанного и противоречивого времени», если пошли за Сталиным. И не поняли, что в годы сталинщины идет «самоистребление народа». Правда, странный вывод?

После многих страниц о «врагах народа» К.Иванцов приводит мысли 12-летних вундеркиндов:

«Естественно, о том, что на самом деле происходит в стране, мы не знали. Не ведали и о жизни Запада, потому не могли сравнивать ее с нашей. Однако вслед за взрослыми сотый раз спрашивали себя: «Откуда у нас столько врагов? Бьют их каждый божий день, а они не переводятся. Советский Союз прямо-таки кишит миллионами шпионов, недругов, затаенных вредителей» (с.91)

 

С кем поведешься, от того и наберешься (посл.)

 

Современную вкусовщину к блатным песням, матерным словам К.Иванцов приписал поколению молодогвардейцев, одухотворенному идеалами доброты и идейными устремлениями. Вот кое-какие несуразности и явные вымыслы, сварганенные по современным рецептам извращения, опошления советского прошлого.

«Кстати, о блатных песнях. Их, как и официальных советских и народных, было множество. Разудалых и грустных, завлекательных и душевных, наполненных глубоким смыслом и откровенно никудышных. Казалось, до всего этого нам не было никакого дела, можно было пройти мимо. А вот услышишь распевающего шахтера, бывшего лагерника, даже пьяненького, и невольно замедляешь шаги, прислушиваешься к словам, стараешься уловить их смысл. Те песни — это ведь часть нашей жизни. В некоторых из них, особенно о Днепровской ГЭС (скажем, «Налей, подруженька, стаканчик русской водочки, Помянем мы с тобой собачий Днепрострой...») и Беломорско-Балтийском канале имени товарища Сталина («Нас сюда из разных мест пригнали, Работать на задрипанном канале...»), на строительстве которых погибли сотни тысяч людей, было заложено куда больше правды о нашей жизни, чем во многих официальных, написанных с соблюдением всех правил и признанных обществом. Мы ждали те слова, и мы их услышали. А услышав, стали постепенно осознавать: в этих песнях — история нашего государства. Выходит, не зря уважал блатные песни автор романа «Молодая гвардия», (с.54,55) 

Будто мы с Иванцовым жили в разных городах. Наши компании мальчишек проникали в коллективы парней и взрослых, на территорию шахт, в клубы, в парк, но почему-то мы ничего подобного не слышали.  

Странно: К.Иванцов преувеличенное внимание почему-то уделяет низким сторонам и подробностям довоенной жизни (блатным песням, матерной лексике и т.п.), называя эти свои подробные описания то «некоторыми сторонами нашей жизни» (с.56), с чем можно и согласиться, а то и самой жизнью «какой она оказалась на самом деле» (с.50). Не «замечать» главного содержания жизни – удел тех, о которых М.Горький писал: «Рожденный ползать – летать не может».

«Понравившиеся песни мы играли только в своем кругу. Распевали и те, в которых встречались ругательства.

Вначале многих из нас это вгоняло в краску. Однако один бывший лагерник, «знаток» русской лексики, поспешил нас успокоить:

— Песня без мата, — сказал он, — все равно что русский человек без водки. Не понимаете? Тогда можно сказать так: все равно что жратва без соли...

<...> Этот чертов мат преследует нас всю жизнь. Особенно он распространен в селах…<... > Откуда все это у нас? Одни говорят — истоки мата следует искать в Древней Руси, другие считают его воровским жаргоном, который принесли на волю в свои семьи и рабочие коллективы из советских концлагерей и тюрем миллионы потомков Пушкина, Достоевского, Толстого. «И он — утверждает Галина Вишневская, — попал на подготовленную почву, ибо вся атмосфера жизни на «воле» пропитана психологией затравленного человека... что повлекло за собой обнищание русского языка, и человеку часто уже не хватает слов для выражения своих мыслей. Тогда он сдабривает свою речь блатным жаргоном, пересыпает отборным матом, и этот советский русский язык понимают все. Им щеголяют студенты, ученые, знаменитые артисты...»

Лично я с Г. Вишневской согласен полностью».

К.Иванцов осовременил прошлое, приписал ему принципы, взгляды нынешнего «цивилизованного» общества, в котором легализована похабность, издаются словари нецензурных слов; срамными словами насыщают литературные произведения и кинофильмы. Нынешняя идейная опустошенность, распущенные нравы, аморализм в поведении людей – характерные признаки упадка нашего общества.

А в том советском, бурно развивающемся обществе, люди совестились перебраниваться и даже проронить непристойное слово при женщинах и детях.

«<...> Не собираюсь преднамеренно облагораживать свою компанию, однако честно говорю: матерными словами мы редко пользовались. Став взрослым, я даже в войну почти не прибегал к ним. Разве что когда шел в атаку, как и другие ребята, кричал не за «Сталина!», a...».

Маршал Д.Язов на замечание о том, что сегодня часто отрицают, что в бой шли с лозунгом «За Родину, за Сталина!» ответил:

«Да кто отрицает-то? Я не видел и не слышал другого. Ну, употреблялась неформальная лексика. Но перед «Ура!» главный клич – «За Родину! За Сталина!»… Ведь кто говорит, что этого не кричали? Такие, как Виктор Астафьев… Но ведь на фронте он был телефонистом в артиллерийской бригаде. Артиллеристы в атаку не ходят» («Советская Россия», 9.12.1999 г.).

 

«Видно, в такие моменты для выражения наших чувств подобрать другие слова в самом деле было невозможно — их попросту не было. Вот и прибегали к мату. Вполне допускаю, что мои друзья-молодогвардейцы, попав в опасные условия, для облегчения души и нервного перевозбуждения вполне мог­ли использовать слова русского мата» (с.60-62)

«Поднимаясь в атаку, мы могли кричать (и кричали) что угодно. Чаще: «В бабушку и бога душу мать!» Однако смысл тех слов был один: «За Родину!» Она единственная! Она для каждого из нас превыше всего!» (с.44)

А вот одна девушка, писал Илья Эренбург, когда ее гестаповцы спросили: «Кто тебя послал? Кто в твоем отряде?», она ответила: «Сталин». А Поль Камарэн, когда его вели на казнь, крикнул: «Да здравствует Франция! Да здравствуют коммунисты! Да здравствует Сталин!»

*  *  *

Пусть жизнь сложна, пускай порой сурова,

И все же трудно попросту понять,

Что слово «мат» идет от слова «мать»,

Сквернейшее от самого святого!

           Неужто вправду за свою любовь,

           За то, что родила нас и растила,

           Мать лучшего уже не заслужила,

           Чем этот шлейф из непристойных слов?!

                                                       (Эдуард Асадов)

 

Если бы не мороз, то овес бы до неба дорос (посл.)

 

Со злым умыслом К.Иванцов «вспомнил» о введении пе­ред войной платы за обучение. Он пишет:

«Об этой печальной странице довоенной советской школы — введении в октябре 1940 года платного обучения — все пишущие о молодогвардейцах почему-то умалчивают. Либо они вообще не знают о том Указе, либо не понимают, что он исковеркал завтрашний день многих тысяч юношей и девушек. То постановление, конечно же, не обошло стороной, и будущих молодогвардейцев. Платное обучение в средних школах начиналось с восьмого класса. Оно касалось также учащихся техникумов и студентов вузов. Так с легкой руки «лучшего друга советской молодежи, родного отца и учителя» неотвратимо замаячил на горизонте крах многих намерений людей моего поколения. Так власть, как о том сообщало радио и писали газеты, крепила оборону страны, считала Указ нужным и своевременным. В те дни покидали школы многие восьмиклассники, девятиклассники и даже десятиклассники. Вновь обращаюсь к записи в своем дневнике от 4 октября 1940 года: «Весть о платном обучении меня сильно поразила. Все, Ким, выше 7 класса ты не прыгнешь. Хорошо, если окончишь семь классов, а то заберут тебя учиться на сапожника. Сегодня, особенно вчера, только и слышно о платном обучении в школе и мобилизации в ФЗО. Плата за обучение в средних школах 150 рублей в год. Сумма будто бы небольшая, но не все родители смогут ее уплатить. Есть родители, у которых по четыре человека учатся в школах, а сами они зарабатывают плохо. Чем они будут платить? Ничем. Из школы очень многие отсеиваются, особенно беднота. Как раньше богатые имели возможность учиться, так и теперь. Беднота была и будет оставаться темной. Слова одной песни учащиеся поют теперь со злостью и насмешкой. Вот эти слова: «Весел напев городов и полей, Жить стало лучше, жить стало веселей». Я начал сочинять стих. Вот его первые строки:

Бывший школьник — ныне сапожник.

Бывший учащийся — ныне портной.

Плати за учебу, юный художник,

Чтоб не остался ты темной душой.»(с. 103)

«Тот Указ коснулся целого ряда будущих молодогвардейцев. Даже при беглом ознакомлении с биографиями некото­рых из них открывается печальная картина. Не окончив 7-й класс, ушел на производство Демка Фомин; не пошли в 8-й класс Люба Шевцова, Сергей Тюленин, Леонид Дадашев, Геннадий Лукашов, Анатолий Ковалев; бросили 8-й класс Михаил Григорьев, Нина Кезикова, Анатолий Орлов. Оставила педагогический институт Антонина Елисеенко. Распрощались с мечтой об институте Нина и Ольга Иванцовы, Иван Земнухов, Василий Бондарев.

<...> Мама день и ночь размышляла над тем, как вывернуться из создавшегося положения. Мы с сестрой в один голос заявляли, что пойдем работать. Однако мама об этом и слушать не хотела. Обращаясь к Нине, она сказала:

— Ты должна закончить десятый класс. Слышишь, должна! Я костьми лягу, но помогу тебе в этом. Потом, Бог даст, и в институт определишься...

— О чем вы, мамо! — сестра всплеснула руками. — О ка­ком вузе теперь можно говорить?! Там ведь тоже платить надо... и стипендии отменили…

— На какие шиши жить будем? — спросил я.

— Продадим отцовскую «москвичку» (так называлась суконная ватная куртка. — К.И.). Это самое ценное, что у нас имеется. На вырученные деньги купим Машке сена, заплатим за твою учебу, — взглянула на Нину. — Что-то и на еду останется... должно залышитыся.» (с.104,105)

Длинное цитирование понадобилось для большей ясности. Собственно из-за «беглого ознакомления с биографиями» и расплывчатой памяти Указ о введении платы за обучение навеял К.Иванцову драматические картины.

На самом деле учащиеся из бедных семей и многодетных от платы за обучение освобождались. К примеру, С.Тюленин, А.Орлов, если бы не бросили школу, за дальнейшее обучение не платили бы вовсе. Семьи Л.Шевцовой, А.Ковалева, Г.Лукашова, М.Григорьева, Н.Кезиковой без затруднений оплатили бы обучение своих детей, если бы те хотели учиться. Д.Фомин в 1940 г. окончил 6-й класс и поступил на курсы трактористов. А.Елисеенко после первого курса перешла на годичные курсы при областном отделе образования, потому что училась на курсах медсестер и одновременно работала в военном госпитале, который разместили в общежитии института. В.Бондарев не мечтал об институте, и после 8-го класса поступил на курсы комбайнеров и трактористов. Сестры К.Иванцова, И.Земнухов, как и моя сестра, и миллионы других успешно закончили 10-й класс в 1941 году, и их мечту учиться в институте разрушила война, а не Указ об оплате обучения.

Это подтвердил и сам К.Иванцов в книге 1979 года:

«После окончания десятого класса Нина мечтала поступить в Ивановский текстильный институт. Но началась война, первым же своим выстрелом перечеркнувшая все мечты и надежды. Да только ли ее!» (с. 105)

Лучше  бы К.Иванцов сравнил шансы детей шахтеров получить высшее образование при Советской власти с подобными шансами до ее установления, то есть в царской России, и после разрушения социалистического строя, то есть в сегодняшней Украине.

Едва ли Ким Михайлович не знает, что в тот период была создана новая культура, которая привила советским людям веру в реальность нового мира. Молодежь двадцатых годов рождения, поголовно грамотная, любила свою страну и ее вождя. Она понимала, что живет в веке инженеров и ученых, агрономов и врачей, учителей и мастеров искусств, студентов и школьников. Ведь в той же книге К.Иванцов привел такие слова Нины Иванцовой:

«Мы не представляли себе иной жизни, кроме той, что завоевали для нас отцы и старшие братья. Знали: только Советская власть является подлинно народной. Только она может в полной мере удовлетворить все запросы человека. Любовь к Родине... Именно она помогла побороть страх, придавала силы». (с. 109)

 

Мал бывал – сказки слушал;

вырос велик – сам стал сказывать... (посл.)

 

Весьма сомнительны воспоминания о первом дне войны и запомнившемся «Послании Митрополита Сергия».

«Не терпелось с кем-то поделиться ошарашивающей новостью. Поэтому, перебросившись с мамой несколькими сло­вами, скоропалительно выскочил на улицу...

Недолго думая, помчался к Сергею Тюленину.

— Понимаешь, война! — не успев открыть калитку, выпалил я громко и вроде бы даже радостно.

—  Ты что? — Серега от неожиданности и удивления раскрыл рот.

—  Вот тебе и «что»! Немец напал. Может, и нас в армию возьмут. На фронт бы...

—  Там можно героем стать! — В глазах друга засверкали огоньки. Он с упованием бросил: — Потом на рудник прикатить. В новеньком обмундировании, хромовых сапожках, вся грудь в орденах...

От этих слов Тюленина какое-то непередаваемое волнение наполнило мое сердце. В голове завертелось, закипело. А на душе стало и весело, и страшно.

— Только бы не опоздать, — беспокойно проронил я. — Чего доброго,  наступление фашистов быстренько отобьют... как японцев у озера Хасан и на Халхин-Голе.

— И оставят нас с носом, — добавил Сергей.

<...> Уже в первый день войны всех тревожил вопрос о Сталине: где он? Что с ним? Почему не сам выступил, а поручил это серьезное дело своему заместителю по СНК? Слышались неуверенные ответы «знатоков»: «Иосиф Виссарионович, скорее всего, болен».

Действительность же была такова. Нападение гитлеровцев на СССР стало крахом сталинской политики, выразившейся в подписании договоров с Германией. Те соглашения — следствия политической слепоты и безмерной самонадеянности «земного божества». Они нанесли нашей родине тяжелейший моральный и военный урон. От сознания, что Гитлер его ловко обманул, Сталиным овладело психическое потрясение, вызвавшее расстройство деятельности всего организма. Именно тот страшный шок был единственной причиной его молчания, понудил спрятаться за спину Молотова.

22 июня — трагедия СССР и позор И. В. Сталина. РККА опомнилась, когда немцы оказались в 30 километрах от Москвы».

Что касается «политической слепоты и безмерной самонадеянности» Сталина при заключении пакта с Германией в 1939 году, то эти несостоятельные, легкомысленные суждения опровергаются многими авторитетнейшими заключениями. Например, Западно-Германский эксперт по проблематике 1939 года Ингеборг Фляйшхауэр аргументировано оправдала Советский Союз и Сталина в своем труде «Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива Германской дипломатии. 1938-1939» (Перевод с немецкого. М., Прогресс. 1991. 480 с.):

«…Государственный интерес Сталина при заключении германо-советского пакта состоял в политике умиротворения… задачей предотвращения войны, в которой народам социалистического Советского государства пришлось бы, как и в первой мировой войне, проливать кровь за чужие интересы. Целью этой политики было также предотвращение международных осложнений с непредсказуемыми для существования Советского государства последствиями» (с.357)

Японский историк, профессор Хироми Тэратани сказал:

«…В данном случае Сталин проявил себя государственным деятелем высшей квалификации…

Заключив договор с Германией, Советский Союз спутал карты всех своих противников. Технически это было выполнено просто ювелирно» («Комсомольская правда», 2.09.1989 г.)

По незнанию или умышленно К.Иванцов ввел в заблуждение читателей своим утверждением о том, что «РККА опомнилась, когда немцы оказались в 30 километрах от Москвы». На самом деле через 2 месяца войны Красная Армия нанесла сокрушительный удар по группировке противника под Ельней. В тех боях родилась советская гвардия. Победа под Ельней подняла дух всей Красной Армии.

 «В тягостные дни гробового молчания Сталина хоть какое-то успокоение и надежду вселило «Послание Митрополита Сергия от 22 июня 1941 года». Тогда у православной церкви СССР не было патриарха — Сталин не разрешал его выборы. Во главе православной общины Советского Союза стоял Митрополит Московский и Коломенский Сергий. Как я узнал впоследствии, он сразу же после выступления Молотова, забыв об обидах, нанесенных церкви Советской властью, сел за пишущую машинку, отпечатал свое послание и тут же отправил гонцов во многие уголки страны. Теперь то послание почти никому не известно. Да и в свое время, во всяком случае в Краснодоне, оно распространялось как-то полулегально. Я узнал о послании на второй или третий день войны от набожной соседки Петровны. Она принесла тот текст, написанный корявым детским почерком, из станицы Гундуровской…

Тогда страна наша на двенадцать дней потеряла своего любимого, родного и мудрого вождя» (с. 114-116)

Поражает невероятная скорость распространения послания митрополита и удивительное чутье набожной Петровны, которое подсказало ей отдать послание именно Киму, чтобы он через полвека вспомнил о ней.

А Сталиным не «овладело психическое потрясение» и он не был в состоянии «страшного шока», а проявил себя чрезмерно работоспособным. Так, из широко распространенных «Записей, сделанных дежурными секретарями о посетителях И.В.Сталина» следует, что 22 июня 1941 года он принял с 5 часов 45 минут до 16 часов 45 минут 29 высших должностных лиц, 23 июня с 3 часов 20 минут до 6 часов 10 минут – 8 человек, и с 18 часов 45 минут до 1 часа 25 минут 24 июня – еще 13 человек, 24 июня с 16 часов 20 минут до 21 часа 30 минут – 20 человек, 25 июня его посетило 29 человек, 26 июня – 28 человек, 27 июня – 30 человек и т.д.

Неоспоримая истина в том, что сведения о подлинных организаторах краснодонского подполья унесли с собой казненные подпольщики. Но К.Иванцов, не располагая фактами, приписал первенство в организации подполья Сергею Тюленину, и в первую группу подпольщиков умышленно включил «несовершеннолетних мальчишек и девчонок».

«Одиночная борьба Сергея с оккупантами заключалась в том, что он то у одного, то у другого немца стащит автомат, винтовку или гранату. То в одном, то в другом месте подорвет их машину. Или отточенным гвоздем проколет шину, забьет выхлопную трубу грязью и заткнет деревянной пробкой, отчего завести автомобиль нельзя. То напишет и приколет в видном месте антифашистскую листовку.

Но уже скоро Тюленин понял (на плечах у него была голова, а не чурбан!) правду известной пословицы, с которой когда-то спорил, а вот теперь пытался бороться: «Один в поле не воин». И тогда он сколачивает первую (подчеркиваю: первую!) в оккупированном Краснодоне группу подпольщиков. В нее вошли Володька Куликов, ученик школы № 1 имени М.Горького, возраст пятнадцать лет; Витька Лукьянченко, ученик школы № 4 имени К.Ворошилова, возраст пятнадцать лет; Тоня Мащенко, ученица школы № 1 имени М.Горького, возраст пятнадцать лет; Сенька Остапенко, ученик школы № 1 имени М.Горького, возраст пятнадцать лет; Радик Юркин, ученик школы № 1 имени М.Горького, возраст четырнадцать лет».  

Приписав Сергею Тюленину одиночную борьбу с оккупантами, К.Иванцов оглупил немцев, у которых он будто бы смог «стащить автомат, винтовку или гранату». И так легко в движущейся лавине войск мог «подорвать их машину». Зачем же одурачивать читателя и порочить подпольщиков, окольно изображая жестокого врага неопасным?

«То были не выпускники разведывательных школ НКВД, не кадровые красноармейцы или командиры РККА, в силу ряда причин оказавшиеся в оккупированном Краснодоне, не умудренные жизненным опытом, закаленные в огне Октябрьской революции и гражданской войны ветераны Коммунистической партии.

В группе Тюленина — обыкновенные и в то же время необыкновенные мальчишки и девчонки...

Как и все наше поколение, те огольцы верили: трудное, подчас полуголодное детство позади. Впереди — светлое будущее, как о том неустанно говорили школьные учителя, писали газеты, твердило радио, как того сулили вожди советского народа. Именно отсюда проистекает незаурядность тех мальчишек и девчонок.

Тогда мы еще не знали, что обещания руководителей КПСС и государства относительно свободы и равенства, как и лучезарного будущего не всегда чистосердечны и правдивы. Порой те посулы напоминали мираж — оптическое явление, которое характерно еще и тем, что, чем ближе к нему подступаешь, тем дальше оно отдаляется...

Вступление в борьбу с немецко-фашистскими захватчиками несовершеннолетних мальчишек и девчонок Краснодона было осмысленным и далеко не случайным. По зову собственных сердец, без подсказки старших или каких-либо организаций они выступили против коричневой чумы, ибо душой и сердцем не принимали фашистский «новый порядок».
Сказалось, конечно, и влечение к романтике, что является вполне нормальным в том возрасте.

В октябре 1942 года в группу Тюленина вступили новые ребята: Валерия Борц, ученица школы № 1 имени М.Горького, возраст 15 лет; Ленька Дадашев, ученик школы № 4 имени К.Ворошилова, возраст 15 лет; Степка Сафонов, ученик школы № 1 имени М.Горького, возраст 15 лет» (с.292,293)

К.Иванцов таким образом выдал молодогвардейцев за одураченных «светлым будущим». Ныне ставшее ироничным, это выражение имело реальное наполнение: народная вера в справедливость, уверенность в завтрашнем дне, действительная возможность лучшей жизни. На самом деле никто не сулил этот «мираж» и никто не твердил о нем. Это понятие Иванцов перенес в прошлое из сегодняшнего, в котором околдавали, заворожили народ неумолкающими обещаниями «светлого настоящего», которое принесут реформы и рынок.

Если буржуазные «демократы» выхолостили патриотизм до пустой оболочки – любви к родине, то Иванцов подкрасил ее «зовом сердца» и «влечением к романтике».

Истинность суждений выдумщика Иванцова не подтверждается никакими фактами. Зная ту обстановку, показания свидетелей можно с высокой степенью вероятности предположить, что организаторами подпольных групп были именно вполне зрелые, 18-25-летние юноши и девушки, которых в «Молодой гвардии» было 43 человека, в том числе 9 бойцов Красной Армии и 4 выпускника школы НКВД. Так что побудил молодогвардейцев на смертельную борьбу не романтически настроенный зов сердца, а привитый им социалистический патриотизм – преданность и верность своей Родине и социализму, обязанность защищать свой народ.

Но К.Иванцов настойчиво утверждает:

«Командиру группы, моему другу и однокласснику, в ту пору исполнилось шестнадцать.

Я специально указал не только имена и фамилии ребят, но также их социальное положение и возраст. Чтобы люди знали, кто именно положил начало рождению нашей гордости и славы «Молодой гвардии».

А вот пример явной нестыковки в описании судьбы 32 казненных краснодонцев.

«Краснодон узнал о том лиходействе от вездесущих пацанов — они увидели, как в городском Парке бездомные одичавшие собаки (они всегда покойников чуют) грызут человеческие руки и голову. Фашисты не только не сделали на месте погребения насыпь, как это принято, а вообще лишь чуть-чуть притрусили яму землей. Сотворили это специально, чтобы устрашить жителей города. Многие горожане были возмущены зверством оккупантов и их прислужников. Однако на деятельный ответ решились только самые отважные — краснодонские мальчишки.» (с.297)

Вероятно, чтобы читателя сбить с панталыку, К.Иванцов через 77 страниц написал вот это:

«Палачи провели перекличку. Суликовский приказал собрать вещи. Всех вывели из камеры. И увезли.

Вот и все, что было известно о судьбе тридцати двух. Куда их увезли? Никто не знал.

В ту ночь краснодонцы, живущие за парком, слышали только несколько криков, сильных и протяжных, и одну короткую пулеметную очередь. Больше ничего.

15 февраля Красная Армия вышибла немецко-фашистскую погань из города. Тогда начали разыскивать тела тридцати двух... Но трупов тридцати двух найти не могли. И только недавно — в глубине парка имени Комсомола — кто-то из проходивших обратил внимание на то, что в одном месте парка странно осела земля. Тут и стали искать.

Те, кто был у вскрытой могилы, увидел страшную картину. Плотно один к одному стояли трупы. Они были связаны друг с другом веревками и проводом.

Понимаете, они даже не были расстреляны. Палачи согнали их в яму и закопали живыми...

Пулеметная короткая очередь, которую слышали в ту сентябрьскую ночь, была, очевидно, пущена полицейской сволочью, чтобы рассеять свой страх» (с.374)

Правда – во втором описании, которое взято из статьи в армейской газете «Сын Отечества» за 12 мая 1943 года, редакция которой располагалась на постое в г.Краснодоне.

 

Столько правды, как в решете воды (посл.)

 

Особенную недостоверность придают этой книге К.Иванцова дневниковые записи, которые он начал вести в 14-летнем возрасте. Возможно, это его литературный прием. Но сравнивая записанное с реальной действительностью, находишь полное несоответствие. Вот несколько примеров.

 «Привожу одну из записей такого порядка: «9 августа 1940 года. Валя Овчарова рассказала мне, что сегодня на Донце видела, как старший пионервожатый Виктор Третьякевич лапал нашу новую вожатую Валю Б. (в дневнике ее фамилия названа полностью. — К.И.). Я знаю Валю Б. как проститутку. Самую настоящую. Непонятно, почему райком комсомола послал ее вожатой. У нее было по крайней мере 15 кавалеров. Ей несколько раз подбивали глаза...»

Такое вот врезавшееся в память свидетельство и запечатленное в дневнике для себя. Оно слишком категорично, к тому же резкое. Однако от начала до конца правдиво.

Виктору Третьякевичу в то время было шестнадцать лет. В этом возрасте голос плоти уже напоминает о себе. Оттого иной раз Виктор приударял за девчатами-пионервожатыми, озоровал с ними, хватал за нескромные места.» (с.111)

Эти несущественные подробности автор выделил, очевидно, для того, чтобы потом подать натуру Третьякевича как противоречивую, чтобы его образ соответствовал собирательному типу Евгения Стаховича в романе А. Фадеева. На многих страницах К.Иванцов смешал в кучу свои домыслы, противоречивые высказывания оставшихся в живых молодогвардейцев и подследственных полицаев, и таким способом размыл образ и внес путаницу в облик Виктора Третьякевича. К примеру, коснувшись высокообразованности и незаурядных способностей Виктора, Иванцов особо выделил отрицательные черты его характера. Так, будто бы «порой у него проявлялись непоследовательность, дух противоречия, переоценка собственных сил» (с.309).

«Третьякевич – натура сложная, противоречивая. Оттого его поступки подчас были нелогичны, непоследовательны. Вот у Виктора снова закружилась голова, стали заявлять о себе былые комиссарские замашки, желание занять в организации более видное положение… Он пытается подмять под себя Кошевого, стать главным» (с.311).

«Иной раз вроде полушутя Третьякевич намекал о своей исключительности» (с.324).

Как бы стремясь самоутвердиться, он «объявил себя комиссаром «Молодой гвардии» (с.324).

И как будто «комиссарские замашки» заложились у него еще в пионерском лагере, когда К.Иванцов назвал его «пионерским комиссаром». Это якобы понравилось Виктору.

«Своим прозвищем «комиссар» Виктор гордился. И неизменно носил кожаную куртку. Не расставался он с той одеждой и во время оккупации. Василий Левашов рассказывал мне, когда Виктора уводили в полицию, он надел свою лю- бимую комиссарскую куртку. В ней и принял смерть» (с.303).

А я видел своими глазами труп Виктора Третьякевича, когда его подняли из шурфа: на нем были только кальсоны. Да и в 30-градусный мороз Виктор вряд ли оделся бы в кожаную куртку.

Без каких либо оснований Иванцов повествует о сложных, недружелюбных взаимоотношениях Третьякевича и Кошевого. Запутанная жизненная история В.Третьякевича на оккупированной территории в изложении Иванцова не прояснила роль Виктора в деятельности и трагической судьбе «Молодой гвардии».

 «Поутру многие из нас, краснодонских мальчишек и девчонок, позабыв о вчерашних торжествах по случаю рождения Сталина, возвратились к своим повседневным делам. Многие шли в магазины, за хлебом. А с ним, нашим главным продуктом, как, впрочем, и с другой провизией и промтоварами, было туго. Вот запись в моем дневнике: «6 февраля 1940 года. В нашем городе плохо с хлебом. Может, так и в других городах страны, но я об этом не знаю. Очереди бывают до двухсот человек. У всех, кто работает, есть «Заборная книжка». По ней выдают хлеб, мыло, папиросы, спички, мануфактуру...

В очередях часто случаются драки, в магазинах бьют витрины... Хлеба дают только по два килограмма в одни руки... У нас семья шесть человек. Можем ли мы нормально кушать? Нет. Но что остается делать? Остается ждать, когда получшает. Я сегодня ходил-ходил за хлебом и ничего не принес.

9 февраля. Утром мать спросила:

— Будешь борщ кушать?

— Да, - ответил я.

— Ешь с сухарями. Хлеба нет. Я сегодня пошла в магазин в четыре часа утра. А там уже было двести пятьдесят человек...

Меня чаще брата и сестры посылали за хлебом. Почему? Да потому, что мы с Сергеем, как правило, добирались к прилавку между ног или по головам. Нас кляли, пинали, колотили... Однако заветную черную буханку мы все-таки доставали. Я — одну на шесть человек, Тюленин — тоже одну, но на одиннадцать.» (с.44-45)

Здесь ни слова правды. Хорошо помню довоенные магазины. Наша школа была рядом с раймагом, в котором были три больших отдела: продуктовый, промтоварный и хозтоваров. Нередко на большой перемене мы бегали в магазин, чтобы купить мороженое, конфеты или просто поглазеть. Из продуктов было изобилие различных сельдей, сыров и колбас, в кадках стояла черная и красная икра, на прилавках лежали туши больших рыб, на поддонах – пласты повидла и халвы. До сих пор помню пряный вкус пышного горчичного и пшеничного хлеба, особенно когда ешь его на морозном воздухе.

Придумав странные «заборные книжки», К.Иванцов забыл, что на странице 21 он привел запись из дневника от 6 июня 1940 года о походе на реку Донец и о Почепцове:

«... Решили завтра пойти на р.Донец, который находится от нас в 18 км... Геннадий Почепцов — ученик 6 класса Первомайской школы. Родился в 1924 году. Живет недалеко от нас. Пользуется среди ребят, которые ходят на Донец, большим авторитетом. Он всегда заведует продуктами и атаманит. Еще нужно добавить, что Геша ходит с девочками, а также курит.

Сегодня мы купили четыре хлебины и 500 г топленого коровьего масла. Вполне подготовленные к походу пошли ночевать в сарай Геши...».

И только человек, никогда не стоявший в большой очереди, да еще в которой «случаются драки», и человек, не способный воображать, может поверить, что Ким и Сергей «добирались к прилавку между ног».

«Не могу не привести свидетельства своего дневника об обстановке и Краснодоне (и стране, естественно) в те первые дни и месяцы войны.

<...> 11 августа. Школы имени Горького и Кирова освобождены под госпитали. Учащиеся школы им. Горького теперь станут заниматься в помещении школы им. 19-го  МЮДа, а мюдовские — в нашей школе, № 4 им. Ворошилова, в три смены. Ученики кировской школы будут учиться в помещении какого-то красного уголка.» (с. 118)

Вот что о школе говорила тогда и написала потом учи­тельница школы №4 А.Д.Колотович (Дорогие мои краснодонцы. Луганское областное издательство. 1961. - 230 стр.)

«Наступил новый 1941–42 учебный год. Теперь вечером можно было встретить многих из наших ребят, оставивших массовую школу и посещавших вечернюю школу молодежи.

<...> Школа рабочей молодежи занималась в третью смену, в здании нашей школы» (с. 188, 189)

«Из средней школы стала НСШ, с небольшим количеством классов. Они нашли себе приют в здании бывшей столовой. Основ­ное здание школы было занято под госпиталь» (с. 171)

«Ходили ко мне многие ребята. Я знала всю их жизнь. Почти все наши учащиеся девятых классов ушли в десятый класс школы имени Горького (ибо одна она осталась средней школой). Там Юрий Вициновский, Клава Ковалева, Алла Сафонова и многие другие. В. Осьмухин, Т. Орлов остались работать в механическом цехе. Борис Клыго, Саша Клюзов, Саша Краснянский и другие ушли на фронт» (с. 193)

Вот искажения некоторых событий осени 1941 года.

«19 октября. День и ночь через город движутся автомашины с красноармейцами, продуктами, фуражом и всякой всячиной. Движутся также трактора с прицепленными к ним будками, подводы с беженцами, идут стада коров, отары овец и снова войска.

22 октября. За последнее время идет много войск на Юг, по-видимому, в сторону Ростова-на-Дону. Красноармейцы грязные, часто в полувоенной форме, у некоторых на ногах чуни (кожаные лапти), сделанные из шкуры быка или коро­вы, шерстью наверх. У многих нет винтовок, у некоторых мелкокалиберки и охотничьи ружья, на винтовках вместо кожаного ремня веревки. Видел одного лейтенанта, одетого в штатские разорванные брюки.

Я стою возле забора, смотрю на проходящие части и думаю: партизаны это или регулярные части Красной Армии? Начинается мелкий дождик. Из рядов проходящей части выбегает красноармеец, останавливается невдалеке от меня, снимает плащ-палатку. Один старик обращается к нему с вопросом:

— Почему это, браток, не у всех винтовки?

— Хорошо, папаша, что хоть эти дали. Нечем воевать...

Нечем воевать! Это я слышал уже от многих. Неужели мы не были готовы к войне?

23 октября. Некоторые шахты района уже взорвали. Шахтный транспорт и оборудование, выданное на-гора, вместо отправки взрывают» (с. 122)

Осенью 1941 года ни одна воинская часть не ехала через Краснодон на восток или на юг. Город заполнили воинские части то ли для переформирования, то ли для отдыха. Мы, ребятня, с интересом смотрели на сооружение стрельбища, помогали красноармейцам чистить винтовки, за что нам давали пострелять по мишеням. И, конечно, у военных не было ни «мелкокалиберок и охотничьих ружей», тем более «вместо кожаных ремней веревки». Злая, бессовестная ложь о чунях на ногах красноармейцев.

В ноябре-декабре 1941 года и в мае-июне 1942 года у нас стояла одна и та же воинская часть со специальными автомобилями, в нашем доме стояли одни и те же три красноармей­ца и два командира.

Мама с бабушкой почти каждый день варили для них большую миску вареников с мясом, а я получал их паек в полевой кухне.

К.Иванцов придумал и грабежи магазинов, взрывы шахт, уничтожение оборудования. На самом деле шахты взорвали 14 и 15 июля 1942 года и после этого до 20 июля, до прихода оккупантов, в городе было безвластие, и были разграблены магазины, почта, школа и другие учреждения. Но он пишет:

«Так, если осенью и зимой 1942 года мы помогали колхозам, совхозам, шахтам в возвращении, растащенного у них во время первой эвакуации, имущества и скота, то в июле 1942-го, когда фронт неожиданно дрогнул, содействовали справедливому распределению того же общественного имущества и скота среди гражданского населения…

Вновь с 19-го на 20-е июля 1942 года в составе истребительного батальона я ушел из родного города.

Как и части Красной Армии, мы отходили к Дону, не останавливаясь. Шли день и ночь, забыв о сне и отдыхе. Бросались в глаза слова, крупно написанные на бортах автомобилей яркими масляными красками: «ВПЕРЕД НА ЗАПАД!» А двигались все машины только на восток» (с.212)

Целыми днями наблюдая за потоком эвакуированных и воинских частей я не видел ни одного автомобиля с надписью на бортах «Вперед на запад!» Даже в 1943 году, когда наши войска наступали и двигались на запад, ни на автомобилях, ни на танках не было такой надписи. Цель у Кима Михайловича одна – как угодно испачкать прошлое.

Вот еще нелепость:

«Наш батальон 17, 18 и 19 июля буквально разрывался, чтобы поддерживать в Краснодоне хотя бы мало-мальский порядок. Дезертиров мы уже не задерживали — их негде было содержать и некому было судить. Мы всего лишь пресекали их противоправные действия, довольно часто при этом применяли оружие. Обычно в ответ на бандитские дела вооруженных дезертиров.

В ночь с 19-го на 20-е июля наш истреббат покинул город.» (с.226)

Во-первых, какой порядок нужно было поддерживать, когда вот-вот вступят немцы? Во-вторых, «противоправные действия» дезертиров ни в чем не выражались. Они, сбежавшие с воинских эшелонов на станции Верхне-Дуванная, поя­вились в городе, когда наступило безвластие. Без оружия, без поясных ремней, заросшие, изголодавшиеся, они ходили по дворам и выпрашивали кусок хлеба.

Но К.Иванцов рисует дезертиров далеко не настоящих. Вот его зарисовки, далекие от действительности.

«И снова дневник:

«10 декабря 1941 года. На днях 1-й взвод перевели во 2-й, частью в 3-й. А в помещение того взвода загнали пятьдесят семь арестованных дезертиров Красной Армии. У «патриотов» (так мы называем дезертиров) свой начальник — староста камеры, который следит за порядком. Староста – это влиятельное лицо, он пользуется уважением арестованных. Его фамилия Губанов.

Сегодня я нес караульную службу по охране «патриотов»... Когда открыли дверь камеры, оттуда пошел пар и горячий воздух с острым запахом кала и мочи. Он вызывает тошноту.

На прогулку выводили два раза. Ночью они оправляются в парашу — небольшую бочку. Когда утром выпускали «патриотов» оправляться в уборную, двое заключенных торжественно несли парашу, вызывая у остальных «патриотов» смех. Слышалось: «В какой магазин несете?» Некоторые «истребки» обращаются с «патриотами» грубо, «по-милицейски».

Температура воздуха и духота в камерах, несмотря на морозы и отсутствие отопления, были сумасшедшими. О плотности «патриотов» уже не говорю: не то чтобы им прилечь, порою присесть было невозможно. Никаких нар в камерах не было. Заключенные сидели и лежали на загаженном и мозглом полу, притом по очереди. Случалось, кто-то в камере откидывал копыта – как говорили сами «патриоты» и милиционеры» (с. 196)

«Как и другие «истребки», я участвовал в облавах. Дезертиры порой оказывали вооруженное сопротивление. В таких случаях мы действовали по обстановке. Говоря проще — вели огонь на поражение.

<...> Приходилось конвоировать «патриотов» и в помещение печально известной «тройки» — неправедного судебного органа НКВД, где признавали виновным без суда и следствия…«Тройка» заседала круглосуточно в две смены по двенадцать часов каждая» (с. 197)

А вот как описала обстановку в городе учительница А.Д.Колотович:

«Хочу возвратиться к сентябрю 1941 года.

Из скупых сводок Советского Информбюро мы знали, что продвигавшиеся быстрыми темпами немецко-фашистские орды замедлили свой шаг, изматываемые нашими войсками Советской Армии. Но в конце сентября в городе прошла первая эвакуация. Снялись Ворошиловградские учреждения (областные), эвакуировался трест, райисполком, горсовет, военкомат и т.д. Орудийные раскаты были хорошо слышны со стороны Красного Луча, что находится от нас в 90 км пути.

Так, однако, прошла вся зима и весна» (с. 195)

Как современник тех событий с полным правом могу сказать: дезертиры на территории, занятой частями Красной Армии, да еще и вооруженные, и кому-то оказывающие сопротивление – явный абсурд. И не было в Краснодоне помещения, в котором будто бы содержали арестованных дезертиров. Красочно нарисованная камера, в которой «горячий воздух с острым запахом кала и мочи», скорее всего списана у кого-то. Придумана и «тройка», которая «заседала круглосуточно».

Это вилами писано, да еще и на воде (посл.)

 

Историческая правда всегда одна, она не допускает отступления от объективной реальности. А К.Иванцов вымышленное, фантастическое нередко выдает за существующее. Вот характерный пример.

«Пишу и вижу оккупированный Краснодон зимы 1942-1943 годов. Фашисты гонят по центральной улице советских военнопленных. Вот как я рассказал о том в давнишней рукописи документальной повести «Молодогвардеец Али Дадашев», которая так и не стала книгой.

<...> Тюленин повернул голову в указанном направлении. По Ворошиловградскому шоссе навстречу им, медленно тащилась колонна наших военнопленных. Друзья подошли поближе. Подобное они видели не раз. И всегда ребячьи сердца замирали и сжимались от боли, сострадания, обиды, непонимания. Угрюмые, изможденные пленные еле брели. Многим, еще недавно здоровым и сильным, было неловко смотреть в глаза людям. На них ведь надеялись отцы, матери, жены, невесты, младшие братья и сестры, родственники...

Увиденное было не только ужасно, но и непонятно, даже противоестественно. Давно ли Дадашев, его сверстники, взрослые восторженно пели: «От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней», «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим...» Получилось же... Главное – никто не мог объяснить ни ребятам, ни взрослым, почему все именно так вышло. Поговаривали о приказе Сталина, в котором он обозвал всех военнопленных предателями и грозился семьи их выслать в Сибирь. Этому верили и не верили…

Вчерашние красноармейцы были одеты в прожженные и порванные шинели, истрепанные телогрейки. Немало было в одних гимнастерках, А на улице – зима, морозы порой доходили до тридцати градусов. И люди не понимали, как пленные до сих пор не погибли. Они шли, плотно прижимаясь друг к другу или обнявшись – так легче было сохранять тепло. Вместо шапок у большинства пилотки – их закрылки, чтобы хоть как-то согреть уши, отвернуты. Пилотка – верный признак, что ее хозяин угодил в плен еще летом. Стоптанные ботинки (в сапогах не было ни одного) – без обмоток. То тут, то там мелькали раненые. Их узнавали по грязным, окровавленным повязкам...

Колонну в двести человек охраняли всего двое немцев да трое полицейских. В степи пленные могли голыми руками передушить конвоиров, уйти в разные стороны. А там – люди помогли б.

<...> Поход домой не занял много времени, поэтому Али вскоре догнал военнопленных. Вокруг шумела толпа. Люди уже не молчали, не охали и не ахали, не перешептывались, как прежде, а громко перекликались, возмущались охранниками, что-то кричали пленным и друг другу, бросали в колонну хлеб, картошку, другие овощи — у кого что имелось. Немцы и полицейские суетились, отгоняли наседавшую толпу, поносили ее ругательствами, грозили оружием.

Но охранников было мало, поэтому краснодонцам удавалось не только передавать пленным продукты, но и кое-что из одежды: ватники, летние пиджаки, пальто, шапки-ушанки.

Сергея Али не нашел... Подбежав к пленному, что шел поближе, Али сунул ему лепешку. Голодная толпа тотчас окружила парнишку плотным кольцом. Обезумевшие от голода и холода бывшие красноармейцы не просили, тем более не требовали, а вырывали лепешки из рук Дадашева, ломая и кроша их.

Увидев толкотню в колонне, гитлеровец грозно прикрикнул. Али бросился на тротуар. А военнопленные, подталкиваемые прикладами винтовок конвоиров, стали догонять своих однобедцев, на ходу торопливо запихивая в рот кусочки лепешек» (с.206-209)  

 Из этого рассказа вытекает, что немецкие конвоиры были не такими уж жестокими. Скажем, возмутившуюся толпу людей они «поносили ругательствами», пленных «подталкивали прикладами винтовок», «грозно прикрикивали» и будто-бы в это время стояли «морозы… до тридцати градусов».

Как свидетель, воочию видевший почти все колонны пленных красноармейцев, которых гнали через Краснодон в декабре 1942 года, утверждаю, что все они были в летнем обмундировании, без головных уборов и поголовно босые. Эти красноармейцы попали в плен до спасительного приказа Сталина №227, и немцы, отступая от Сталинграда, эвакуировали летние лагеря военнопленных.

Снежная крупа под ногами пленных превращалась в слякоть. Колонны по 50-100 человек в окружении многочисленных немецких или румынских конвоиров (а не «двух немцев да трех полицейских») двигались очень медленно из-за отставших и подгоняемых прикладами винто­вок совсем обессилевших пленных. Сердобольные женщины скучивались у шоссе, бросали в колонну кто кусок хлеба, кто картошку, и десятки рук жадно старались поймать их, а конвоиры набрасывались на пленных, избивали прикладами и строчили из автоматов над головами женщин и старушек.

Категорически опровергаю утверждение: «Но охранников было мало, поэтому краснодонцам удавалось не только передавать пленным продукты, но и кое-что из одежды: ватники, летние пиджаки, пальто, шапки-ушанки».

К.Иванцов не видел эти потрясающие картины, не знал, что немецкие конвоиры зверствовали по отношению к пленным и тем, кто пытался им чем-то помочь, потому, что педантично выполняли предписание: «никакой мягкотелости в обращении даже с самым покорным и готовым к работе военнопленным». И многочисленные охранники не только не привлекали полицаев для конвоирования, но и близко не подпускали к колонне пленных «наседавшую толпу», которая будто бы «громко перекликалась, возмущалась охранниками, что-то кричала пленным».

Сославшись на услышанное от своей матери и сестер о казачьем параде, который устроили оккупанты в Краснодоне, К.Иванцов исказил правду и дал повод кинодельцам ложно показывать это событие.

На самом деле станичники не «были в казачьей форме и перепоясаны портупеями и другими ремнями» (с.263). Лишь наш сосед, дряхлый старик Тимофей, в казачьей фуражке да десяток в полинявших кителях отличались от сотни в гражданской и красноармейской одежде. И неправда, что их «груди украшали царские ордена и медали». Не было на параде и конного строя, так как в городе не было лошадей.

 

Остер топор - да и сук зубаст (посл.)

 

Говоря об отношении советской власти к тем, кто побывал в плену, К.Иванцов пользуется потолочными данными.

«Вот что говорил полицай, о котором веду речь:— Предателями нас сделал Сталин; его кровожадность и самодурство. Сталин оставил нас в бою без оружия...

<…> Предателями объявлялись не только попавшие в плен красноармейцы и командиры, но и те из них, кто сумел бежать из немецких концлагерей. «Почему не застрелился?» – спрашивали их энкаведисты. И, не дожидая ответа, оглашали приговор: «Имел на руках личное оружие, сдался в плен и этим изменил Родине, то есть совершил преступление предусмотренное ст. 58-1». И завершающие строки приговора: «Пять лет заключения в лагере».

<...> Судьи НКВД, не задумываясь, во всех случаях давали только максимальный срок. Судебное разбирательство по-прежнему оставалось предельно коротким. Спустя годы из вышеописанного я понял главное: Сталин все правильно рассчитал. Сотрудники трибуналов войск НКВД охраны тыла фронтов были винтиками огромной государственной машины. Той самой, которая выдержала невообразимо сильный натиск немецко-фашистских орд. Вместе с тем изуродова­ла, как бог черепаху, судьбы миллионов своих же людей. Ведь это просто невообразимо, что за годы войны через ревтри­буналы прошло около одного миллиона человек. Из них 157593 были приговорены к расстрелу. В это число не вошли пущенные в расход на месте, без суда и следствия, – их попросту никто не считал. Остальные пополнили недоброй памяти штрафные роты и батальоны, а также лагеря НКВД. А оттуда мало кто возвращался» (с.201 -204)

Свои суждения К.Иванцов сформулировал, возможно, начитавшись широко распространенных современными СМИ вымыслов, или книги бывшего сотрудника радиостанции «Свобода» В.В.Белоцерковского «Путешествие в будущее и обратно», в которой, к примеру, написано, что заградительными отрядами контрразведки «СМЕРШ» будто бы был уничтожен 1 млн. красноармейцев.

Пытливый читатель может найти истину во множестве книг с приведенными в них архивными документами, скрупулезно составленными по конкретным личностям, отчетам соответствующих органов и количествам продуктовых пайков, выделенных для осужденных.

Вот данные, собранные историком В.Дяченко.

«Первые заградотряды появились в конце июня 1941 года – собственно, это были спецподразделения НКВД, взявшие под контроль дороги, транспортные узлы и периодически прочесывавшие рощи и овраги в поисках дезертиров. "Улов" был довольно велик – к середине осени задержали 657 364 красноармейцев, болтавшихся в тылу. Из них 632 486 были направлены на формирование новых частей, и 25 878 переданы военным трибуналам. К расстрелу приговорили 10 201 человека.

К Новому году необходимость в заградотрядах отпала, зато они теперь понадобились бежавшим из-под Москвы немцам. Вновь они были созданы согласно приказу №227 от 28 июля 1942 года и комплектовались лучшими достойными бойцами и командирами. Таким образом, теперь уже они состояли из обычных красноармейцев, а весь НКВД там был представлен в виде их командира – «наиболее опытных в боевом отношении» офицеров Особого отдела.

Зона действия этих заградотрядов – тыл дивизии. Никогда они не «подбадривали» красноармейцев идти в атаку пулеметными очередями в спину, поскольку находились не ближе чем в полутора километрах от передовой. И уж тем более они близко не подходили к штрафбатам, солдатами в которых, заметим, командовали обычные армейские офицеры и сержанты.

Попадали в штрафные части отнюдь не по политическим взглядам, а за более прозаические проступки: драки, самоволки, пьянство, воровство. Например, после очередной ревизии тыловых частей в штрафбатах оказывалось немало завскладами.

По разным причинам, в немецком плену побывало до 4,5 миллиона советских солдат. Кто-то изъявил желание послужить «Гитлеру-освободителю», многие затерялись и погибли в жестоких фашистских лагерях, но многие дождались своего освобождения.

Все бывшие «окруженцы» и военнопленные проходили проверку в «фильтрационных» спецлагерях НКВД. Но далеко не все из них отправились рубить кедры. Итак, за 1941-1944 годы проверку прошли 354 592 военнослужащих. Из них 231 034 (76,25%) отправили обратно на фронт, 18 382 попали в штрафные части, и только 11 556 (3,81%) были арестованы и предстали перед трибуналом. Остальные, по причине состояния здоровья, и вовсе отправились в тыл – работать на предприятиях или служить в конвойных войсках.

В конце войны было освобождено 1 539 475 советских военнопленных, находившихся на территории Европы. Из них 281 780 отправились домой, 659 190 были призваны в армию, задержано же органами было 226 127 человек (14,69%).

Из 4 199 488 гражданских репатриантов, угнанных или добровольно выехавших на работу в Рейх, органами были арестованы 46 740 – то есть 1,76%.

Приговоры для арестованных были относительно мягкими. Так, 148 079 «власовцев» и членов различных «национальных» формирований, воевавших на стороне Гитлера, сослали на спецпоселения. А могли бы и к стенке поставить!

В ноябре 1944 года в Мурманск прибыли два английских корабля, на борту которых находилось 9 907 бывших советских военнослужащих, сражавшихся в рядах немецкой армии против англо-американских войск и взятых ими в плен. Почти все они ожидали, что их расстреляют сразу же на мурманской пристани.

К их немалому удивлению, промариновавшись год в фильтрационном лагере НКВД, они были направлены на 6-летнее спецпоселение. Более того, после освобождения в их анкетах не значилось никакой судимости, а время работы на спецпоселении было зачтено в трудовой стаж...».

Мы обязаны с гордостью вспоминать, что советские воины в годы войны совершили 595 воздушных, 160 танковых и 16 морских таранов. 506 экипажей направили свои самолеты на войска и технику противника, 407 воинов закрыли своим телом амбразуры вражеских дзотов, 1206 героев подорвали себя и врагов на боевых позициях. 11603 воина удостоены звания Героя Советского Союза, более 7 миллионов человек награждены боевыми орденами и медалями.

Чем «ненавистное» государство, в котором будто бы каждый второй раскулачен, лишен прав и почти каждый ненавидит советскую власть, подкупило этих героев? Или они совершили подвиг под дулами пулеметов заградоторядов?

 

Он сказывает зайца в верше, щуку в капкане (посл)

 

«Молодая гвардия» родилась в чрезвычайной, невероятной, немыслимой обстановке: враг захватил Прибалтику, Белоруссию, Молдавию, Украину, и советские люди на оккупированной территории не знали, что случилось со всей страной. Для многих трагическое положение казалось безвыходным и безнадежным.

Элиту советской молодежи отличали от основной массы населения твердая вера в победу Красной Армии, в победу советского строя и готовность к самопожертвованию во имя интересов своего народа и его идеалов. А вот К.Иванцов приписал будущим молодогвардейцам подавленность и слабодушие. Вот что он пишет:

«И все же, почему те ребята не исполнили предписание властей об обязательной эвакуации? Думаю, этих будущих молодогвардейцев морально подавил вид отступающих частей Красной Армии. У бойцов и командиров был растерянный взгляд, лица понурые. Они то обреченно, безучастно брели, то шли торопливо, подчас даже форсированным маршем. Ну, как было понять: «непобедимая и легендарная» вдруг забыла о своей славе, она то тащится, как на похоронах, то чешет без оглядки. А тут еще немецкие листовки с обещаниями райской жизни при «новом порядке» (с.237)

«Те ребята» не могли знать послевоенное выражение О.Колычева «непобедимая и легендарная», и не осуждали армию за временное поражение. Вот примеры истинного духа у молодежи того времени.

Будущая подпольщица Нина Кезикова внесла в дневник:

«11 июля 1942 г. Положение угрожающее. Немцы пошли в наступление на нашем фронте. Колхозы эвакуируются... Предложено эвакуироваться пешком, но разве пешком далеко уйдешь. Я буду ждать военных частей, может примут в часть. Кругом гудят немецкие самолеты. Немцы идут все вперед. Но ничего, наступит час и мы пойдем вперед, уничтожая фашистов. Враг будет разбит! Победа будет за нами!»

Капитан И.Г.Дубченко, воинская часть которого стояла в Краснодоне зимой 41-го и летом 42-го, так описал разговор с моей сестрой:

«Заезжая 13 июля 1942 г. в г.Краснодон в дни отхода Красной Армии с Донбасса и Украины, я лично предлагал Нине уехать с нашей частью и не оставаться на территории, оккупированной врагом. Нина не согласилась. Она мне говорила еще тогда, что Украина тоже временно оккупирована, но там идет партизанская борьба...

«Если мы будем оккупированы, - сказала Нина, - будем тоже вести партизанскую борьбу»… Я на прощанье сказал, что мы еще увидимся, ибо мы победим. Нина на время задумалась и, гордо приподняв голову, сказала «Да, я уверена, что мы еще увидимся. Но мы вам поможем, можете быть тоже уверены...» .

Когда прогремели взрывы на шахтах, в городе исчезла та постоянная невидимая сила, которая руководила жизнью. Наступило безвластие. И люди сразу ощутили неимоверную тяжесть охватившей их полной свободы. Словно по этому сигналу из глубоких балок, заросших колючим терном, появились одинокие красноармейцы, в линялых гимнастерках с яркими следами отодранных петлиц, небритые, мятые и замызганные. Они ходили по дворам и просили милостыню. То, что эти безоружные военные не спешили уйти от врага, как те горемычные женщины, старики и дети, дни и ночи бежавшие по шоссе, значило, что они не помышляли исполнять свой долг защитников, а страх за свою жизнь затмил для них ответственность за дезертирство и предательство. В наступившем безвластии они, точно черви после теплого дождя, выползли из балок, чтобы сдаться противнику.

Именно таких пленных летнего отступления мы увидим потом, в декабре, когда немцы, отступая, будут эвакуировать их в свой тыл.

А в те дни растерянность и отчаяние не подавили у людей вспыхнувшую против этих отступников злобу, даже более обострили ненависть к ним. Сестра уже не могла сдерживать свой гнев, и когда на пороге нашего дома возник очередной военный без оружия, петлиц и пояса, с обветренным, щетинистым лицом, и жалостливым голосом попросил подаяние «бедному вояке, отставшему от эшелона», Нина вызверилась на него и презрительно бросила:

– Видно, какой вояка! Листовок немецких начитался? Совесть и облик человеческий потерял!

Бабушка дернула ее за руку, чтоб та прикусила язык. Но Нина не унялась.

– Подайте беглому вояке! – передразнила она беглоармейца и выпроводила из хаты.

Нашлись те, кто встречал оккупантов хлебом-солью.

Будущие подпольщики оказались и в плотном окружении полицаев, тайных агентов, следователей, переводчиков и мелких холуев из местных жителей.

Несмотря на это, они смело выступили против много-кратно превосходящих их по силе жестоких врагов. Воспитанные в атмосфере кипучей жизни, впитавшие в себя идейные настроения советского общества созидателей, комсомольцы Краснодона не могли равнодушно смотреть на «новый порядок», принять «культуру» западных поработителей. Верные своему народу они объединились для борьбы с фашистами и назвали свою организацию словами из призыва любимой песни, которую они пели еще в школе.

 

Мы поднимаем знамя,

Товарищи, сюда!

Идите строить с нами

Республику труда!

Чтоб труд владыкой мира стал

И всех в одну семью спаял,

В бой — молодая гвардия

Рабочих и крестьян!

Да, они были непрактичными: приспособленчество сулило бы им благоприятные последствия. Но они оставались честными, ненавидящими ложь, подхалимов, шкурников и предателей. Они не рассчитывали заранее на поражение, а тем более на «светлую память у потомков». Их коллективный подвиг был не романтическим порывом якобы «зеленой» молодежи, как пытаются утверждать сегодня. Большинству из них было по 18 и более лет. Среди них были те, кто уже побывал в кровавой военной «мясорубке», испытал немецкий плен. Они знали, что ждет их в случае провала. И когда начались аресты, они не «положились на русский «авось», как сказал К.Иванцов. Вот его нелепые домыслы: «К сожалению, нависшую опасность правильно оценили далеко не все. У многих была возможность скрыться, уйти, раствориться среди жителей области.

И не только нашей. Разумеется, совершить такое было далеко не просто. Но возможно. Однако немало ребят надеялось на скорый приход Красной Армии; другие на то, что опасность не так уж велика; третьи вообще уверовали, что у полиции нет и быть не может никаких доказательств их причастности к «Молодой гвардии». Как нередко происходит в подобных случаях, нашлись и такие, которые положились на русский «авось». Забыв при этом известный фразеологизм: «Авось до добра не доведет».

<...> Они верили — все образуется, прямых улик против них быть не может.

Если б знали они, молодые и неопытные, что выслеживание и розыски противников «нового порядка» у фашистов налажены первоклассно: контрразведывательные органы работают со знанием дела, к тому же накоплен опыт борьбы с подпольщиками и партизанами…» (с.332,333)

Все это перепевы суждений других невежественных псевдоисследователей, не видевших, как и К.Иванцов, подпольщиков в те трагические дни, и изображающих «мальчишество» молодогвардейцев, и «умелые розыскные мероприятия» немецкой жандармерии и полицейских.

Замалчивая показания полицаев, следователей и жандармов об их неспособности выявить подпольщиков, нынешняя шатия бумагомарателей тщится унизить героев и снять вину за провал краснодонского подполья с реальных, давно известных предателей.

Из-за куста и ворона остра (посл.)

 

Сюжет книги о «Молодой гвардии» К.Иванцов насытил осуждениями Сталина, с которыми молодогвардейцы не согласились бы. У них была воспитана любовь к Сталину, они верили ему и в подпольной пропаганде ссылались на его заверения в нашей победе. Умолчав об истинном отношении подпольщиков к Сталину, автор книги своими «разоблачениями» необдуманно выставил молодогвардейцев обманутыми.

Образ Сталина К.Иванцов изобразил многочисленными нелестными, часто ироничными эпитетами. Вот некоторые:  «сверхчеловек», «душегуб», «Чингисхан XX столетия», «земное божество», «человек двойного сознания» и т.п.

Становится даже обидно за автора: неуместный категорический тон внушила ему необузданная пропаганда, которую много лет ведут со своих болотных кочек лжеисторики, сумасбродные писатели и кинорежиссеры, никчемные деятели культуры и узколобые политики. К.Иванцов старательно подражает им.

В подтверждение  этого приведем несколь­ко цитат из книги К.Иванцова.

«На сборах пионерских отрядов и дружин не менее страстно скандировали: «Спасибо родному Сталину за наше счастливое детство».

И не знали мы тогда ни о рябинках — следах оспы – на далеко не красивом лице «любимого друга и учителя». Ни, тем более, о пятнах на остатках его совести.

Именно они, подправленные ежедневной ретушью сотен хвалебных газетных и журнальных публикаций, передачами радио и кинолентами, сделали возможным наше полуголодное существование...» (с.46)

«В делах Гитлера многое производило внушительное впечатление на Сталина. Завязывая добрые отношения с фюрером, наш вождь надеялся использовать его для расширения границ СССР, установления коммунистического режима в других странах Европы» (с.42)

Это явный перепев тезиса из бредовых сочинений изменника Родины, холопа английских спецслужб В.Суворова – В.Резуна. Цитируем К.Иванцова дальше.

«К тому же он был уверен, что непременно переиграет Гитлера. А это уже политическая слепота. Выходит, Иосиф Виссарионович во внешней политике, как, впрочем, и во внутренней, разбирался плохо, попросту был профаном, а не гением. Цена этого невежества – сорок миллионов жизней граждан Советского Союза, принесенных на алтарь Отечества в годы Великой Отечественной войны» (с.82)

«По расчетам Верховного главнокомандующего И.В.Сталина война с немецко-фашистскими захватчиками должна была закончиться в 1942 году нашей полной победой. Но, как говорится, будущий генералиссимус предполагал, а бывший ефрейтор располагал» (с.274)

К.Иванцов не оставил без внимания и «железного сталинского наркома» К.Ворошилова. Вот его глумление:

«В те годы о нашем земляке К. Е. Ворошилове было создано множество песен, легенд, рассказов. В газетах и журналах мы, мальчишки, постоянно читали о том, как нарком обороны любит ходить на лыжах и скакать на лошадях, как он занимается гимнастикой и пешком совершает длительные прогулки, водит автомобиль, катается на коньках, играет в городки. Считалось, что «первый красный офицер» является для нас достойным образцом для подражания в физической подготовке.

Вот только о том, что площадь подмосковной дачи Ворошилова составляет тысячу квадратных метров и что этот постоянный собутыльник Сталина в пьяном угаре, в комнату, смежную со своей спальней, любит въезжать через окно верхом на скакуне, почему-то умалчивалось. Как и о многом другом, что характеризовало нашего именитого земляка не с лучшей стороны» (с.90)

«Достаточно сказать, что за годы сталинщины было репрессировано 4,5 миллиона человек. Это без учета депортированных народов. (Сообщение ОРТ 30.10.2002. г. Передача «Новости» 14-00.)

Немалый урон от такой деятельности понесла также Украина. После освобождения республики от немецко-фашистских захватчиков и до середины 50-х годов в отдаленные районы СССР было выселено 800 тысяч ее жителей. Уместно напомнить, что с момента присоединения к СССР Западной Украины и до начала Великой Отечественной войны (всего за два года советизации!) было выслано за Урал и в Сибирь один миллион двести тысяч ее жителей. (РТР «Планета». Передача «Кто мы?» 13.02.2003.) А ведь народ Западной Украины в 1939 году встречал Красную Армию с цветами и хлебом-солью!» (с.44)

Потолочные данные, легковесные суждения российских и украинских средств информации, которым бездумно доверился К.Иванцов, легко опровергаются широко распространенными достоверными сведениями из архивных документов. Вот, к примеру, выдержка из «Справки о количестве выселенного контингента с территории Украины за период 1944-1948 г.г.» (Еженедельник «2000», 16.01.2009):

– Всего выселено семей бандитов за период операций 1944-1946 гг.-36609 чел.

– За период 1947-1948 г.г. этапировано к местам ссылки членов семей участников банд УПА – 536 чел.

– Выслано в октябре 1947 года членов семей оуновского подполья – 77791 чел.

– Выслано немцев-репатриантов за период 1945-1947 г.г. – 6255 чел.

– Выслано за 1944-1946 г.г. осужденных членов семей изменников Родины – 2894 чел.

– Выслано осужденных «фольксдойч» и членов их се­мей – 3631 чел.

– Выслано бывших полицейских, власовцев и других лиц, служивших в немецких строевых формированиях – 4216 человек.

Вот выдержки из донесений Берии от 20.05 и 4.07.44 г.:

«Всего выселено 225 009 чел., в том числе татар – 183 155 чел., болгар – 12 242, греков – 15 040, армян – 9561, немцев – 1119, а также иноподданных – 3652.

Все татары к местам расселения прибыли и расселены в Узбекской ССР – 151 604 чел. В областях РСФСР… – 31 551 человек (умер в пути 191 человек)»

«Во время операции по выселению изъято оружия: минометов – 49, пулеметов – 622, автоматов – 724, винтовок – 9888, боеприпасов – 326 887. Происшествий во время операции не было».

Для чего нужно было мирным людям столько оружия? Ответ в таком сообщении:

«…В процессе карательных операций с участием крымскотатарских националистов истреблены 86 тысяч мирных жителей Крыма, 47 тысяч советских военнопленных, 85 тысяч человек угнано в Германию.» («2000» 28.08.2009).

Татарские националисты в Крыму создали Мусульманский (а затем татарский) комитет, программа которого предусматривала мобилизацию крымских татар для борьбы с партизанами и уничтожение партийно-хозяйственного актива, создание крымско-татарского государства под протекторатом Германии, помощь оккупационному режиму людьми и продуктами.

В январе 1942 г. немецкие оккупационные власти получили от татар до 9 тыс. вооруженных людей.

В Калмыкии был создан в составе вермахта кавалерийский корпус, действовавший против Красной Армии. Тысячи чеченцев добровольно вступили в формирования.

«По состоянию на октябрь 1946 года на спецпоселении находилось 2 436 940 человек, в том числе чеченцев и ингушей – 400 478 чел.,   немцев – 774 178 чел.,   бывших   кулаков – 577 121 чел., крымских татар, болгар, греков – 193 959 чел., власовцев – 95 386 чел., оуновцев – 29 351 чел., немецких пособников – 3 185 человек и др». («Известия» 30.12.1992).

«Всеми судебными и внесудебными органами с 1921 по 1953 год осуждено 3 777 380 чел., к высшей мере наказания – 642 980 чел. Из них около 300 тысячам приговор был приведен в исполнение». («Комсомольская правда» 29.09.1989). То есть, было насилие над насильниками.

Комиссия по реабилитации, возглавляемая главным идеологом антисоветских демократов А.Яковлевым, выискала основания для реабилитации только 844 470 чел.

Читатель, ознакомленный с достоверными репрессив­ными событиями, не поверит и вот этому необоснованному утверждению автора книги.

«Опять о Сталине?» – слышу знакомый голос ветерана, по-прежнему принимающего близко к сердцу все, что касается «мудрого, родного и любимого».

Да, снова о нем. Иначе не получается, ведь три десятилетия от настроения, воли и действий этого никем и ничем не контролируемого человека зависела судьба не только единого Отечества, но и каждого из нас. Не моргнув глазом сверхчеловек-душегуб высылал в места не столь отдаленные тысячи и тысячи наших соотечественников, а то и целые народности. А скольких лишил жизни... По некоторым данным, за годы правления этого великого злодея мира арестовано двадцать миллионов, около семи миллионов расстреляно. Выходит, совсем неспроста Гитлер считал Сталина гением террора» (с.116)  

Кстати, через немецкие концлагеря прошло 20 млн. человек, в том числе 5 млн. – советских людей.

 «Автор сценария скандально известного телесериала «Штрафбат» Э.Я.Володарский, чтобы доказать любимый им тезис о советских военачальниках – «мясниках», утверждает, что Красная Армия потеряла при взятии Берлина – 600 тысяч, а Будапешта – 200 тысяч человек. На самом деле безвозвратные потери в Берлинской наступательной операции составили 78,3 тысячи, а в Будапештской – 80 тысяч человек» (Ю.Рубцов, д.ист.н., - «Наш современник» №6, 2008, с. 186)

Американский историк Артур Шлезингер писал: «Первый шаг к ликвидации народа – это стирание памяти. Уничтожьте его книги, его культуру, его историю. Попросите кого-нибудь написать новые книги, сфабриковать его новую культуру. И народ начнет быстро забывать, кто он и кем был».

В полной мере по этому методу ведется психологическая война против советского народа, в которой извращается, очерняется и покрывается ненавистью все советское, весь советский период.

Методом большой лжи, особенно в Украине при президенте В.Ющенко, власти добивались тотального отречения от советского прошлого, от великих, бесподобных дел отцов, дедов и всех тех, кто на боевом и трудовом фронтах сражался во имя будущего.

Вот уже полвека шельмуют, дьяволизируют Сталина. К сожалению, и К.Иванцов примкнул к компании мелких и порочных людей, которые без устали дискредитируют Сталина и его эпоху. Судить о качествах руководителей следует по тому, что нужно и можно было сделать и что фактически сделано.

К счастью, в последнее время все больше выходит книг, в которых правдиво показаны широта познаний Сталина, его высокий профессионализм, трудолюбие, честность, энтузиазм, необыкновенная простота и отсутствие претензий на величие. Его современники, объективные и независимые зарубежные писатели, государственные и общественные деятели говорили о Сталине как о символе социализма, как о знамени борьбы трудового народа за социальную справедливость.

Вот несколько примеров.

 

Из речи Уинстона Черчилля 23 декабря 1959 года

в палате лордов английского парламента, посвященной

80-летию со дня рождения И. В. Сталина

«Большим счастьем для России было то, что в годы тяжелейших испытаний ее возглавил гений и непоколебимый полководец И. В. Сталин.

Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекала его жизнь.

Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой силы воли; резким, жестоким и беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить...

Статьи и речи он писал только сам, и в его произведениях звучала исполинская сила. Эта сила настолько была велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и народов.

Его влияние на людей было неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам.

Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логической и проникновенной мудростью.

Он был непревзойденным мастером находить в трудные минуты пути выхода из самого безвыходного положения.

В самые критические моменты, а также в моменты торжества он был одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям.

<...> Он принял Россию с деревянной сохой, а оставил ее оснащенной атомным оружием.

Нет! Что бы ни говорили о нем, таких история народов не забывает» («Ежегодник Британской энциклопедии», Лондон, 1959 г.).

Ю.К.Паасикиви, Президент Финляндии:

«Сталин - одна из величайших фигур современной истории. Он прочно вписал свое имя не только в историю Советского Союза, но и во всемирную историю. Под его руководством старая Россия изменилась, обновилась, помолодела и превратилась в теперешний Советский Союз. Он поднял СССР до уровня могущественной мировой державы - сделал его могущественнее, чем когда-либо была и могла быть Россия.

Сталин - один из величайших созидателей государства в истории...»

Кордел Хелл, Государственный секретарь США в годы войны:

«Сталин - удивительная личность. Он наделен необыкновенными способностями и разумом, а также умением схватывать суть практических вопросов. Он один из тех лидеров, наряду с Рузвельтом и Черчиллем, на плечи которых ложится такая ответственность, какой не будет знать ни один человек в ближайшие 500лет.»

Аверелл Гарриман, посол США в СССР:

«У него глубокие знания, фантастическая способность вникать в детали, живость ума и поразительно тонкое понимание человеческого характера... Я нашел, что он лучше информирован, чем Рузвельт, более реалистичен, чем Черчилль, и в определенном смысле наиболее эффективный из военных лидеров».

Анри Барбюс, писатель (Франция):

«История его жизни — это непрерывный ряд побед над непрерывным рядом чудовищных трудностей. Не было такого года, начиная с 1917, когда он не совершил бы таких деяний, которые любого бы прославили навсегда. Это — железный человек. Фамилия дает нам его образ: Сталин — сталь. Он несгибаем и гибок, как сталь. Его сила — это его несравненный здравый смысл, широта его познаний, изумительная внутренняя собранность, страсть к ясности, неумолимая последовательность, быстрота, твердость и сила решений, постоянная забота о подборе людей...»

Христофор, Патриарх Александрийский:

«Маршал Сталин... является одним из величайших людей нашей эпохи, питает доверие к Церкви и благосклонно к ней относится... Маршал Сталин, Верховный Главнокомандующий, под руководством которого ведутся военные операции в невиданном масштабе, имеет на то обилие божественной благодати и благословения, и русский народ под гениальным руководством своего великого вождя с непревзойденным самоотвержением наносит сокрушительные удары своим вековым врагам. 1945 г.»

Алексий I, Патриарх Московский и Всея Руси:

«Великого Вождя нашего народа Иосифа Виссарионовича Сталина не стало. Упразднилась сила великая, общественная сила, в которой наш народ ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет. Нет области, куда бы не проникал глубокий взор великого Вождя... Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума. 1953 г.»

В.Ганичев, председатель Союза писателей России, заместитель главы Всемирного Русского Народного Собора:

«...Я не знаю, кто еще из великих людей удостаивался столь восторженных оценок, как Ганнибал, может быть, только Наполеон да Сталин» («Наш современник», №1, 2008, с.200)

Ю.Бондарев, выдающийся писатель, фронтовик:

«…Сталин – это та фигура в истории человечества, которой нет равных. Никто из ему подобных, наделенных высоким лбом, волей, вождизмом, не смог в два-три десятилетия то, что сделал Сталин. Он создал уникальное, высшее по своему развитию общество…».

Владимир Карпов, известный русский писатель, лауреат Государственной и международных премий, доктор литературы Стратклайдовского университета (Англия), академик Международной академии информатизации при ООН, почетный академик Академии военных наук Российской Федерации, автор многих документальных произведений, за пять лет исследований создал фундаментальный, объективный труд о крупнейшей исторической личности ХХ века Генералиссимусе И.В.Сталине. Из огромного материала, достоверно освещающего политическую и военную деятельность Сталина, приведу лишь несколько небольших отрывков из книги В. Карпова «Генералиссимус» (Оренбург. «Оренбургская книга», 2002 – 824 с.), опровергающих ложные обвинения в преступном уничтожении врагов народа.

«Убедительно оправдывают Сталина в его репрессиях против врагов слова человека с той, с зарубежной стороны, который по своему положению ни в коем случае не может считаться другом Советского Союза. Я имею в виду бывшего американского посла в СССР Джозефа Дэвиса. Вот что он писал в газете «Санди Экспресс» в 1941 году. После нападения Германии на Советский Союз его спросили: «А что Вы скажете относительно членов «пятой колонны» в России?» Он ответил: «У них таких нет, они их расстреляли». Дэвис говорит далее: «Значительная часть всего мира считала тогда, что знаменитые процессы изменников и чистки 1935—38 гг. являются возмутительными примерами варварства, неблагоприятности и проявлением истерии. Однако в настоящее время стало очевидным, что они свидетельствовали о поразительной дальновидности Сталина и его близких соратников».

После подробного изложения планов Бухарина и его сподвижников – троцкистов – Дэвис пишет: «Короче говоря, план этот имел в виду полное сотрудничество с Германией. В качестве вознаграждения участникам заговора должны были разрешить остаться на территории небольшого, технически независимого советского государства, которое должно было передать Германии Белоруссию и Украину, а Японии – приморские облас­ти и сахалинские нефтяные промыслы».

Дэвис заявляет также, что советское сопротивление, «свидетелями которого мы в настоящее время являемся (боевые действия 1941 года. – В.К.), было бы сведено к нулю, если бы Сталин и его соратники не убрали предательские элементы».

<…> Сталин вынужден был защищать страну и партию от враждебных действий оппозиционеров-заговорщиков. Он долго вел эту защиту в дискуссиях и спорах. И только когда встал вопрос о «дворцовом перевороте» и уничтожении большевиков-руководителей, Сталин перешел к решительным мерам, которых требовала создавшаяся ситуация.

Таким образом, во всей многолетней борьбе с Троцким и троцкистами Сталин и его единомышленники были стороной защищающейся, репрессии стали крайней вынужденной мерой для разгрома оппозиционеров, которые первыми перешли к крайним мерам — террору против большевистского руководства партии, уничтожению Советского Союза, достижений в строительстве социализма и создании своей антинародной системы правления…

…Главная победа Сталина, по масштабам исторически стратегическая, фактически это разгром сионизма на территории Советского Союза. Одержав победу над сионизмом, Сталин избавил тем самым народы, населяющие Советский Союз, от порабощения не менее опасного, чем гитлеровское фашистское нашествие. Если бы победу в «политической войне» 20-х – 30-х годов одержали троцкисты, ход истории в нашей стране сразу обрел бы форму истинного порабощения… Об этом, например, красноречиво свидетельствует… троцкистско-сионистский разгром Русской Православной Церкви.

Многие страдания, горе и трудности всех народов, населяющих советскую страну, лежат на совести заговорщиков и предателей…

<…> Из-за этих спровоцированных троцкистами массовых арестов возникла у людей потребность самозащиты, которая проявилась в доносах, наушничестве, стукачестве, ложных обвинениях и прочих подлостях.

Переполненные тюрьмы и лагеря в 20-х и первой половине 30-х годов – это последствие деятельности оппозиционеров. Причем сами они порождали волну «преступлений» и сами же карали, находясь в органах НКВД, прокуратуры, судах и лагерях».  (с.с. 139,140,141).

Несмотря на это, в советском обществе интернационалистов не было антисемитизма – враждебного отношения к евреям. Достаточно сказать, что полмиллиона евреев воевали в рядах Красной Армии, 157 – стали Героями Советского Союза, а 219 были генералами и адмиралами на фронтах войны. И не счесть врачей, учителей, музыкантов, артистов, руководителей предприятий, научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро и т.д.

Г.К.Жуков, маршал Советского Союза:

«И.В.Сталин был волевой человек и …твердо управлял страной, вооруженной борьбой и международными делами. Даже в момент смертельной опасности, нависшей над Москвой … Сталин не покидал своего поста в Ставке в Москве и держал себя как подобает Верховному Главнокомандующему».

«В обеспечении операций, создании стратегических резервов, в организации производства боевой техники и вообще в создании всего необходимого для ведения войны Верховный Главнокомандующий, прямо скажу, проявил себя выдающимся организатором. …Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».

А.М.Василевский, маршал Советского Союза:

«Сталин прочно вошел в военную историю. Его несомненная заслуга в том, что под его непосредственным руководством как Верховного Главнокомандующего Советские Вооруженные Силы выстояли в оборонительных кампаниях и блестяще провели все наступательные операции. Он умело руководил действиями фронтов…».

А.С.Яковлев, авиаконструктор, генерал-полковник:

«В первые месяцы войны… всем было очень тяжело. Сталин никогда не показывал вида, что и ему тяжело. Я никогда не замечал у него растерянности, наоборот, отношение к людям терпимое. Он понимал, видимо, что в такие моменты людей нужно поддержать, подбодрить».

Л.Ивашов, генерал-полковник, д.ист.н.:

«При Сталине Россия – это совершенно новое геополитическое образование… После Второй мировой войны державой номер один на планете был Советский Союз… Доминировала советская модель, престиж советского человека, Советского Союза в целом, и Сталин сделал с Россией то, чего она за всю свою историю не достигла – подняться на первую мировую ступень».

К.К.Рокоссовский, отсидевший в заключении в 1938-1940 гг., во время войны стал маршалом Советского Союза, дважды Героем Советского Союза и знал о деятельности Сталина лучше К.Иванцова. Когда Хрущев после выступления с докладом о культе личности на ХХ съезде КПСС предложил Рокоссовскому написать что-нибудь почернее о Сталине, тот твердо сказал: «Товарищ Сталин для меня святой!».

Кто из правителей в новейшей мировой истории заслужил подобные оценки? Горбачев или Рейган? Ельцин или Буш? Кравчук или Клинтон? Кучма или Блэр? Ющенко или Саакашвили?.. Как обмельчало человечество!

 А.Зиновьев, философ мирового уровня, в молодости антисталинист, в книге «Зияющие высоты» пишет:

 «Когда-нибудь, когда человечество в интересах самосохранения все-таки вновь обратится к коммунизму как к единственному пути избежать гибели, XX век будет назван веком Ленина — Сталина».

Иван Стаднюк, русский советский писатель:

«…Удалось сделать одному Сталину: сплотить в нерушимый монолит народ и армию, вселить в сознание красного воинства великую веру, небывалые энтузиазм и самоотреченность, с которыми они, добывая победу, шли в бой, на смерть… Во время войны всё государство, весь народ… трудились до последнего предела своих возможностей. И подло лгут те, кто отрицает, что мы ходили в атаки на врага под лозунгом: «За Родину, за Сталина!» Имя Сталина жило в нас, фронтовиках, как понятие родной земли, свободы народа».

Четырехтомная книга Ивана Тимофеевича Шеховцова, старшего советника юстиции «Дело Сталина – «преступника» и его защитника» (Харьков, «Победа», 2004, 2617 стр.) – 17-летний труд солдата Отечественной, камня на камне не оставляет на «разоблачительных» мифах современных оборотней и духовных мародеров. Фильм о первом судебном процессе в 1988 году, на котором И.Т.Шеховцов защищал свои и Верховного Главнокомандующего честь и достоинство, получил первую премию на международном фестивале в Токио. Американский журналист, взявший интервью у этого «сталиниста», получил Пулитцеровскую премию.

Уникальную способность Сталина предвидеть ход событий подтверждает история второй половины ХХ столетия. Так, в беседе с первой в мире женщиной-послом Александрой Михайловной Коллонтай в ноябре 1939 г. он размышлял:

«...Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны, прежде всего, за рубежом и в нашей стране тоже.

Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну и как сырьевой придаток. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут много злодеяний.

Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз… Сила СССР — в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено, прежде всего, на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России.... С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, но только на некоторое время. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций...

И всё же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Свое будущее они будут строить на нашем прошлом».

(И.Сталин. Сочинения, т.18, с.160)

К великому сожалению К.Иванцов необузданным антисталинизмом принизил достоинство молодогвардейцев. Представляя книгу Иванцова читателям Н.Песоцкий, секретарь Луганского обкома СДПУ(о), назвал ее «уникальной», а автора – «живой легендой», который стирает «белые пятна», связанные с жизнью и деятельностью юных подпольщиков. Н.Песоцкий подчеркнул, что «мы имеем дело не с привычной пропагандистской агиткой советского образца, а с исповедью человека, рассуждающего над истоками подвига», и поблагодарил автора за «слово Правды». Я, например, «истоков подвига» в книге не увидел. Особо справедливыми выразителями исторической правды во всех ее подробностях о краснодонском  подполье являются очевидцы, свидетели тех событий. К.Иванцов к ним не относится.

Много еще осталось за рамками этого разбора. Но уже из сказанного можно заключить: у К.Иванцова на самом деле получилась пропагандистская агитка современного антисоветского образца.