ЧЕРЕЗ МНОГО ЛЕТ...

Прошли годы. Сашу Фадеева я стал забывать, как забыл и многих других товарищей. Но в 1927 году прочитал роман «Разгром». В памяти живо встали события минувших суровых дней. Правда, не тех, что описаны в романе, а других, подобных им.

Я удивился, когда узнал имя автора.

«Александр Фадеев? Да неужели это он?»

Первым делом хотел написать ему письмо. Но куда? А послать на издательство не догадался.

Прошло более двадцати лет. В 1950 году мне довелось познакомиться с ростовским писателем Павлом Хрисанфовичем Максимовым. Как-то в беседе со мною он упомянул об Александре Александровиче Фадееве.

— А вы что, знакомы с ним? — спросил я.

— Да, и очень хорошо!..

И Павел Хрисанфович рассказал, как он познакомился с Фадеевым в 1924 году в редакции северо-кавказской краевой газеты «Советский юг». Долгое время работали в одной комнате. Фадеев был заведующим отделом партийной, а Максимов — отделом рабочей жизни. Газета выходила в городе Ростове-на-Дону.

— Сидел он, бывало, у меня в квартире вот так, как и вы сейчас сидите. Иногда и ночевал. Много беседовали с ним о разных вещах — столы наши в редакции рядом были...

Рассказал и я ему о знакомстве с Фадеевым.

— А вы переписываетесь? — спросил Павел Хрисанфович.

— Нет, — сознался я и почувствовал, что краснею от неловкости.

— Напрасно. А почему ничего не пишете ему?

— Да как вам сказать? Вначале адреса не знал, а теперь как-то неловко беспокоить — ведь он видный человек, а я? Может, и забыл...

— Нет, Александр Александрович человек очень простой, отзывчивый и едва ли забывает не только друзей, но и просто знакомых! — доказывал Павел Хрисанфович.— Обязательно напишите...

Все же совет Максимова я выполнять не торопился. Однако всякий раз при встрече он напоминал: - Написали письмо Александру Фадееву?

— Нет еще, — был мой постоянный ответ.

Наконец меня заставил сделать это один случай. До войны в городе Азове, Ростовской области, где я живу, существовал хороший музей краеведения. Он не только удовлетворял запросы туристов-любителей, но и являлся «научной точкой» для исследователей-историков. В музее хранился богатый материал по древней материальной культуре, велась научная работа по изучению античного (греко-римского) периода в истории Азова. Война уничтожила все богатства музея.

Я занялся вопросом восстановления музея, но, к сожалению, из моей затеи ничего не получалось, никто не помогал, хотя относились все сочувственно. Тогда я решил послать заметку А. Фадееву с просьбой «протолкнуть» ее в «Литературной газете» или в другой какой-нибудь. Было это числа 8 или 9 ноября 1951 года. Письмо мое начиналось строго официально:

«Уважаемый Александр Александрович! Вы, наверное, будете удивлены, получив мое письмо...»

Я напомнил ему о наших встречах в Спасске, Имане, Благовещенске, о там, что я один из тех неугомонных пареньков, которые несли его, раненого, из Калиновки в Зеленовку. Правда, письмо было краткое, распространяться я не стал, чтобы не отрывать времени напрасно у Александра Александровича. Сообщил также, что познакомился с П. X. Максимовым, что в своих беседах неизменно вспоминаем о нем.

15 ноября — как видите, очень быстро —получил письмо, датированное 12 ноября 1951 года, с обратным адресом: Москва, улица Горького, 27-29, кв. 18, А. А. Фадеев.

«Уважаемый Иван Андреевич! Рад был получить ваше письмецо. Оно так ярко напомнило мне прошлое», — волнуясь, читал я первые строчки.

Письмо это я по сей день храню как память о хорошем товарище и о далеких-далеких днях беспокойной юности.

Радостно отметить теперь, спустя десятки лет, как бережно, заботливо относились друг к другу боевые товарищи, делились последним куском хлеба, укрывались одной шинелью, с большим риском для собственной жизни спасали раненых. Чувство истинного товарищества и дружбы неизбежно побеждало страх и инстинкт самосохранения. Хорошее это чувство!!