ВДАЛИ ОТ ПРИМОРЬЯ

Не скажу точно, в конце августа или в начале сентября 1920 года в Благовещенске-на-Амуре состоялся первый общегородской субботник. В нем приняли участие труженики предприятий, учреждений, многие воинские части.

Выгружали дрова из барж, разбирали плоты, пригнанные с верховьев Амура. Людей собралось много, и помню, с каким подъемом трудились все — то здесь, то там слышались веселые шутки и смех. Никто никого не подгонял, никто не устанавливал нормы выработки, а дело спорилось как нельзя лучше, быстро вырастали на берегу многочисленные штабеля дров и бревен. Только под вечер закончился субботник. Последнее небольшое бревно, которое нес я с напарником, казалось значительно тяжелее многих первых. Ноги предательски подкашивались. Не лучше чувствовал себя, видно, и мой напарник — инструктор политотдела фронта.

— Давай, давай, бодрее тащи! — раздался позади знакомый веселый голос. — Видно, здорово заленился в тылу, парень!

Положив бревно на место, я оглянулся и увидел улыбающихся Игоря Сибирцева и Сашу Фадеева. Последовали дружеские рукопожатия. Пошли опросы да расспросы — что и как?

Это была наша первая встреча после Имана. Долго просидели мы на бревне. Перед нами катил свои воды широкий Амур, а на другом берегу виднелся китайский пограничный город Сахалян (Хэйхэ).

— Ну, поздно уже! — сказал Фадеев. — Пора по домам. Конечно, у кого есть дом!

— А у вас есть?

— Есть, мы с Игорем обеспечены! — ответил Саша. А потом посмотрел на штабеля выгруженных дров и бревен, задумчиво произнес: — Много вы сделали сегодня, ребята. Но не в этом суть, а в том, что сегодняшний субботник показывает сплоченность трудящихся, их коммунистическую солидарность... Потом когда-нибудь, если останемся живы, будем вспоминать и о сегодняшнем дне... Ты не смущайся, Ванюша, что я говорю как на митинге, — такое у меня сейчас настроение...

Начинало темнеть.

Мы поднялись на высокий берег Амура и пошли по улице.

— А ты, Ванюша, запоминаешь, что происходит сейчас вокруг тебя, о чем тебе приходится слышать? — неожиданно спросил Фадеев. — Помнишь, я тебе об этом еще в Спасске говорил?

— Да как тебе сказать, — замялся я. — Будто и запоминаю...

— Эх, ты... — укоризненно покачал он головой. — Не придаешь значения событиям, а потом, может, вспоминать придется — надо будет отчитываться перед молодым поколением. А придется, попомнишь меня!

Фадеев был прав. Но в то суровое время не думалось об этом. Каждый не был уверен в завтрашнем дне. Не думал и я, что останусь в живых. С разных сторон фронты, идут упорные, тяжелые бои... Да и казалось мне все происходящее тогда таким обычным, будто и замечать нечего было. А в действительности повседневно события развертывались большие, значительные.

После этой встречи виделись с Фадеевым раза два. То работа с утра до вечера, то командировки по воинским частям не давали возможности поговорить. Все куда-нибудь спешили. Встретимся, перекинемся несколькими фразами и опять разбежимся. Потом Фадеев неожиданно уехал в Забайкалье. Вскоре командировали и меня туда же, на фронт. Попали в разные места и с тех пор больше не виделись.