СВИДАНИЕ В БОЛЬНИЦЕ

В апреле 1954 года проездом из Сочи я была в Москве. В этот раз мне надо было обязательно повидать Сашу. Саша находился в Кремлевской больнице, и попасть к нему на свидание можно было только с его разрешения.

Я написала Саше записку и тут же через коменданта больницы получила Сашин ответ. Он назначил свидание на ближайший день и заказал мне пропуск.

Итак, 26 апреля в 4 часа дня состоялась наша встреча которая продолжалась больше четырех часов.

Меня Саша встретил радушно в полутемной, крохотной прихожей перед двумя комнатами: одной для приема посетителей, в другой он жил — работал, отдыхал. Крепко обнял, расцеловал, помог снять пальто и провел, минуя приемную, в просторную, светлую комнату с кроватью у стены, круглыш столиком, на котором стояла ваза с фруктами, парой стульев и письменным столом между окон.

На письменном столе лежала рукопись, слева — высокая стопка исписанных больших голубоватых листов бумаги и несколько таких же листов отдельно посредине стола.

При дневном свете я могла хорошо разглядеть Сашу. Он был очень бледен. А полосатая пижама синевато-голубых тонов придавала безжизненному цвету его лица, почти сли¬вавшемуся с цветом очень поредевших, совсем седых волос, какой-то голубоватый, прозрачный оттенок. И глаза Саши на этот раз показались совсем светлыми, каких я у него никогда не знала.

Многое свидетельствовало о том, что Саша находился в предельно возбужденном состоянии. Движения его были по¬рывисты, резки. Он то ложился, вернее, валился с размаху навзничь на кровать и лежал так, закинув руки за голову, несколько минут, то порывисто срывался с кровати и метался по комнате. И в том и в другом положении он говорил, гово¬рил безудержно на самые разные темы.

В разговоре Саша не раз возвращался к своему роману, который, по его словам, должен был оплести своими нитями весь Советский Союз, так как действие его развертывается где-то на Украине, Урале, в Сибири, Москве. Приходили в голову только тяжелые названия «Индустрия», «Металлур¬гия». Потом возник разговор об Арагоне и Эренбурге, их творческих манерах, об общности и различии их пера.

И, конечно, много внимания было уделено общим дальне¬восточным друзьям. Говорили о том, что нужно помочь Тане Цивилевой, и думали, на кого можно рассчитывать в этом непростом деле. «Не надо брать подписи тех, у кого дрожит рука. Не надо колеблющихся. Обойдемся без них», — гово¬рил Саша твердо и решительно, как говорил еще в юности. Середины он не любил.

Сестричка, тоже Зоя, принесла Саше чай. Он попросил второй стакан для меня.

Но нам было не до чая. Зажгли огонь. Я чувствовала, что тяжело у него на душе.

Когда принесли ужин, мне напомнили о том, что посетите¬лям пора уходить, а Саша все не отпускал меня.

Был уже девятый час, когда сестрица пришла опять с уко¬рами, что ужин остыл, а больной еще не ел. Только теперь Саща отпустил меня.