ПУТИ-ДОРОГИ

Шли годы. Отзвучали последние раскаты гражданской войны. Дальний Восток освободился от ига иноземцев и, став нераздельной частью Советского Союза, приступил к мирному строительству. Для дальневосточников начала осуществляться заветная мечта — учиться, учиться, учиться. Они потянулись в центр и поступали на рабфаки, в совпартшколы, на курсы, в вузы. Я что-то не припомню, чтобы кто-нибудь из моих дру-зей тех времен не был охвачен учебой.

Жизнь текла своим чередом, расходились наши жизненные пути-дороги. У каждого своя специальность, своя работа, в которую мы привыкли уходить с головой, и, конечно, своя семья, свои дети, которые тоже выросли и шли своими путями и дорогами.

Несмотря на это, наша старая дальневосточная дружба не ослабевала и, как бывает у фронтовиков, до сих пор еще сохранила всю свою прежнюю прелесть.

Я и мой муж Костя Серов (Вишлин) осели в Ленинграде, а Саша Фадеев обосновался в Москве или странствовал по Советскому Союзу или даже по разным «заграницам». Однако мы неоднократно встречались: когда мы наездами или проездами бывали в Москве, когда Саша наездами или проездами бывал в Ленинграде. В Москве встречались в компании дальневосточников у Крастиных (семьи Тани Цивилевой) или у Саши: дома, на даче, в санатории, больнице.

Иногда кое-что узнавали о Саше от наших общих друзей, читали в газетах, радовались его успехам. И не теряли из виду друг друга.

Изредка переписывались. Моя переписка с Сашей обычно была связана с каким-нибудь «делом», вроде заботы о нашем общем друге Т. Цивилевой, и поэтому не представляет общественного интереса. Однако по письмам можно судить, каким отзывчивым, заботливым, добрым и чутким товарищем был Саша.

После года ленинградской блокады я, полуживая дистрофичка последней стадии, с двумя младшими детьми была эвакуирована в Казахстан. Старший сын затерялся где-то на дорогах войны, а муж, будучи на переднем крае Ленинградского фронта, очень волновался за нашу судьбу. Однажды он поделился своими переживаниями с Сашей Фадеевым.

Жили мы в самом деле очень даже трудно, особенно первое время. Но это не значит, что окружающим было легче.

Шла война, и миллионы жили так же, как мы. Мне вспоминается Сашино письмо, в котором он заботливо выспрашивал, чем бы он мог помочь нам. Зная мой независимый характер, Саша свою помощь предлагал тактично, чтобы не задеть моего самолюбия, и не настаивал больше, когда я, поблагодарив его за участие, ограничилась просьбой выписать дефицитную тогда «Литературную газету».

Немного позже к нам в далекий Казахстан пришла «Комсомольская правда». В ней тогда впервые начали печатать фадеевскую «Молодую гвардию».

Для меня это было ярким напоминанием о нашей боевой молодости, о далеком и родном Уссурийском крае, хотя речь шла о молодогвардейцах Краснодона. Сколько ярких, свежих чувств ворвалось в мою трудную и суетную жизнь военного времени в далеком приграничном колхозе! И как будто потерянная в общем военном хаосе ниточка «старинной и неизменной дружбы» снова натянулась.