Немало удивляется Елизавета Алексеевна Осьмухина тому, что ее Володя так часто бегает к Лютикову. Правда, Филипп Петрович с тех пор, как уехала его семья, живет у Ковтуновых, почти рядом, а муж Елизаветы Алексеевны всегда был дружен с Лютиковым, но, чувствует материнское сердце, не это заставляет Володю часто посещать Ковтуновых, чтобы поговорить с Лютиковым.

—Володя, что общего, кроме работы, может быть у тебя с Лютиковым? В обнимку с Бараковым ходишь. Ведь свидание с ними ты предпочитаешь даже встречам с товарищами, с девушками!

— Нет, мама, кое-кого из девушек я всегда рад видеть...

— Ну, а кого?

— Да вот хоть нашу соседку Клаву Ковалеву, Олю и Нину Иванцовых, Машенко Тосю... Считать дальше или довольно?

— Да уж довольно, озорник! С тобой ведь нельзя говорить серьезно. Все сведешь к шутке,— и Елизавета Алексеевна грустно отступала.

— Ну, мама, я пошел,— и он уходил, оставляя глубоко задумавшуюся мать, уходил тяжелым, но твердым шагом.

Боялась очень Елизавета Алексеевна за него. Еле поднявшись после операции, Володя устроился на работу. Напрасно она просила его подождать, дать возможность окрепнуть швам, Володя ничего не хотел слушать. «Все ребята работают, мне не годится от них отставать». И он устроился к Лютикову, в мехцех. Бок о бок работали с ним Толя Орлов, Сергей Левашов, Анатолий Николаенко и другие.

Пристально всматривался Лютиков в черты лица Володи Осьмухина, и перед глазами оживал образ его друга — отца Володи, с которым Лютиков не однажды делил горе и радости. Чувствовалось, что и Володю тянет к Лютикову и не довольствуется он уже тем, что встречается с Филиппом Петровичем в цехе.

Придумав какой-то благовидный предлог, Володя явился к Лютикову на квартиру. В комнате он встретил Соколову. Она как-то особенно внимательно посмотрела на Володю.

— Так я и не продала ваши валенки,— сказала она Лютикову, словно бы продолжая прерванную беседу.— Еще разок снесу их, а там, если не дадут подходящую цену, верну вам.

Володю поразил контраст между словами женщины и тем пристальным вниманием, с которым она посмотрела на него, точно стараясь поглубже проникнуть в душу. Затем последовало и вовсе неожиданное: Соколова приблизилась вплотную к Осьмухину и, как у старого друга, спросила:

— Оружие есть?

Володя смутился, вопросительно посмотрел на Лютикова.

— Галина Григорьевна поможет его достать,— спокойно, как ни в чем не бывало, произнес Лютиков.

Володя молчал. Соколова ждала.

— Я вам устрою свидание...— ответил наконец Володя.

Лютиков улыбнулся: сдержанный ответ парня ему понравился.

Часы показывали восемь, когда на тротуаре Банковской улицы появилась тень человека в теплом пальто, шапке-ушанке. Человек немного сутулил плечи, старался держаться в тени и никому не показываться на глаза. Даже близкие знакомые с трудом бы узнали в нем Ваню Земнухова.

Навстречу вышли двое, и все вместе молча проскользнули в калитку двора Ковтуновых. Ворота плотно закрылись, и вновь наступила полная тишина. Володя Осьмухин и Соколова с минуту стояли, прислушиваясь.

— Так вот ты какой! — сказала Соколова, повернув Ваню Земнухова лицом к свету.

Протирая запотевшие очки, Ваня деловито спросил:

— Чем вы располагаете?

— Хоть роту и ту можем вооружить.

Довольная улыбка мелькнула на лице Земнухова, и он вполголоса сказал:

— Когда и кто привезет оружие?

— Все будет ладно,—- успокоила Соколова.— Да ты не сомневайся,— она подошла ближе к Земнухову.— Мне Филипп Петрович посоветовал...

— Да, подтвердил Осьмухин.

Ваня не торопился с разговором. Он натянул очки, поправил их, оглянулся вокруг.

— Думаешь? — спросила Соколова.

— Думаю, хватит ли квартир, чтобы сразу спрятать раненных бойцов. Но надеюсь, будет столько, сколько надо.

— Вот и ладно,— сказала Соколова.

— Время и место — дополнительно. Перед выступлением — совещание на тринадцатом квартале у дяди Коли,— сказал Осьмухин, имея в виду Баракова.

— А теперь по одному выходить.

— Десять часов, а свободное хождение до шести часов.

— Ну, задержались чуток — велика ли беда,— пошутила Соколова.— Перебежать ведь тут недалеко...

Эта встреча произошла накануне операции 18 декабря— освобождения военнопленных из Волчанского лагеря.

На другой день Ваня Земнухов, как всегда, на площади встретил Нину Иванцову и сообщил ей о разговоре с Соколовой.

— Ваня, я скажу девушкам, чтобы готовили квартиры к восемнадцатому декабря. Но я не смогу повидать всех ребят. Они заняты. Может, ты это сделаешь через своих? Ведь людей нужно много. Придется взять из периферии. Тут ведь дело серьезное, такое, какого еще не было до сих пор.

— Ниночка, моя разлапушка, нет косолапушка,— пошутил Ваня,— действуй. Особенно нажми на первомайцев. У них там жилье разбросано, удобно провезти, не заметят. Если все обойдется благополучно, дела у нас пойдут еще лучше.

16 декабря в квартиру Николая Петровича Баракова должны были поступить сведения о готовности операции, назначаемой на 18-е декабря. Немало народу побывало в этот день и вечер здесь. Да и дело, которое предстояло решать, было необычным: отбить военнопленных Волчанского лагеря, который переводится в другое место и должен проследовать через Краснодон,— операция дерзкая и опасная.

Появляясь в квартире, все говорили почти одно и то же: к операции готовы. С каждым в отдельности, с двумя-тремя вместе вел разговор Николай Петрович Бараков, а затем пришедший Филипп Петрович Лютиков.

Почти в конце дня, наблюдая за дорогой, дежурный сообщил, что вдали показались три фигуры,

— Кто? — спросил Лютиков.

— По-моему — чужие,— ответил дежурный.

— Надо немедленно уходить,— приказал Лютиков. Возможность была единственная — подняться на чердак, пересидеть там или выбраться через слуховое окно на крышу и затем спрыгнуть как раз в том месте, где начинался пустырь. Подчиняясь приказу, все быстро поднимались по лестнице.

Николай Петрович Бараков поднялся последним, втащив за собой лесенку. Казалось, глаза ребят светились в темноте. Уля, опустившись на какой-то ящик, застыла. Около нее привалился Анатолий Попов, держа автомат наизготове. Глубже сел Володя, положив голову Толи Орлова себе на колени. Кашель, раздирающий грудь Толи, очень беспокоил всех, и Володя заранее велел ему дышать только через войлок. У люка положили топор. Гранаты сложили в углу. Около них полулежа примостился Виктор Лукьянченко. Все было расставлено так, что в случае защиты, огонь может быть направлен на влезавшего, не задевая своих. Западный угол оставался открытым. У люка, с одной его стороны, сидел Лютиков. Минутами он закрывал глаза, весь превращаясь в слух. С другой стороны, направо, сидел Бараков, на бледном, нервном лице которого все время играл тик, подергивая левую бровь. Казалось, левая половина его лица живет совершенно самостоятельной жизнью. Он тоже весь превратился в слух.

Вера Александровна, жена Баракова, торопливо наводила порядок в комнате. Стулья были расставлены. Забытый кем-то шарфик она убрала подальше.

И едва успела все сделать, как в дверь громко постучали. Вера Александровна открыла. В комнату ввалились завхоз мехцеха Ключ, немец Витлер и еще какой-то полицай, которого женщина видела впервые.

— Ваш муж дома? — с трудом говоря по-русски, спросил немец.

— Нет, он еще не приходил с работы.

— А там кто лежит?

— Дети... киндер, киндер...

— Сколько?

— Трое.

Полицай молча приблизился к кровати и резко сдернул с детей одеяло. Они лежали на кровати, прижавшись друг к дружке. Младший, чуть приоткрыв глаза, чмокнул и, согнувшись в комочек, затих.

Глаза Ключа воровато бегали по комнате.

- Немного непонятно,— пробормотал он,— нет дома Лютикова, нет Баракова... А где же они могут быть? Вечер подошел.

— Мы делай обыск,— резко произнес немец и заглянул под кровать.

Полицай открыл шифоньер.

— Открывай сундук!

Ключ вышел в коридор и опытным глазом вора сразу уставился на потолок, где так ясно обозначались линии чердачной крышки. За ним вышли немец и полицай.

— Ход на чердак? — спросил Ключ.

— Да,— быстро ответила Вера Александровна.— Принести табуретки? Мы их ставим одну на другую, да так и добираемся. Лестницы-то нет...

Ключ выдавил доску люка суковатой палкой. Посыпались мусор и тряпье.

— Это что?..

— Мы давно лазили на чердак. А дом ведь не новый.

Ключ переглянулся с полицаем и коротко бросил:

— Не нужны табуретки!..

Немец направился к выходу. За ним пошли полицай и Ключ. Собака протявкала им вслед.

Вера Александровна поспешно прикрыла дверь, стояла, прижавшись к стенке, бледная, усталая. Николай Петрович быстро спустился вниз, подошел к жене.

— Испугалась?

— Нет, устала почему-то...

Ребята тихо спускались вниз. Но тишина то и дело нарушалась шутками. Шутили над Ваней, который потерял очки, с трудом отыскал их на чердаке и теперь вытирал от пыли и пристраивал на носу. Уля нервно перебрасывала косы с плеча на плечо, вплетая и вновь выплетая ленточку. Толя теперь «вволю» кашлял. От перемены воздуха кашель особенно распирал грудь. Как намокшая и нахохлившаяся курочка сидела на этот раз Нина Минаева, которую все хотел потянуть за косу Толя Орлов. Он только что делал такую попытку, как от резкого движения головы Нины коса проплывала мимо рук Толи.

Лютиков хмурился. Происшедший случай ему очень не понравился. Поймав Володю за руку, он втолковывал ему:

— Разве можно так собираться? Надо было поставить задачу перед командирами и выходить прямо на задание. А так, поди знай, или проявляй заботу о проведении операции, или начинай немедленно с уничтожения предателей и немцев. Сколько всего ребят?

— У нас наберется человек тридцать ребят, да с десяток девушек можно вооружить,— отвечал Земнухов.— Имеется верных двадцать квартир. В нашем распоряжении человек двадцать — двадцать пять мальчишек.

Приблизился Женя Мошков.

— Я выбрал чудесное место возле моста для станкового пулемета. Ничего лучшего для начала операции нельзя и найти. Балочка подходит к самому мосту. Вот только где будет склад оружия для пленных? Нам точно известно, что привал предполагается на колхозном дворе, в сараях. Предполагают, что идти будут поздно и такую массу людей не смогут устроить в одном месте в городе, а сараи конвоиров устраивают. Может быть, сделать склад недалеко от сараев?

— А не лучше ли в саду,— сказала Уля.— Ведь сад Деревянко — под горой, почти упирается в мост.

— Да, пожалуй, там лучше,— согласился Лютиков.— По сигналу обстрел начинает группа Сергея. Пулемет вводится в действие только при необходимости. Нужна быстрота и решительность. Я знаю, что у вас народ го-рячий. Да и немало вас, и командиры есть неплохие. Это ведь командиры Советской Армии. Я только об одном прошу: будьте осторожны. Не доверяйтесь непроверенным людям. Пусть он хоть трижды с тобой учился, за одной партой сидел. А если не проверен — молчи, не доверяйся.— Лютиков окинул всех внимательным взглядом.— А теперь по домам, но в одиночку. До скорой встречи...