Были у нас различные команды: боксеры, легкоатлеты и тяжелоатлеты, команды футболистов, волейболистов, любители городков. В игру иногда принимались и не члeны команды, если таковых не хватало. Одно время в школе особенно процветал бокс. Останутся ребята в классе, сейчас же принимают соответствующие позы и начинают вести наступление по всем правилам и приемам соревнований. Иногда доходило до курьеза. Вхожу я как-то в 7-й класс на урок зоологии и вижу пару увлекшихся боксом ребят. Напрасно девочки протестовали. Ребята едва ли слышали их. Увлекшись, они не слышали и меня. Только когда я предложила всем остальным подняться и уйти, оставить боксеров, они наконец опомнились, растерянно посмотрели на своих товарищей, а потом добровольно направились «на исповедь» к директору.

Первым боксером ребята признавали Мишу Григорьева, но это не значило, что первенство это не оспаривалось. Неизменным его партнером был Сережа. Миша начал несколько раньше тренироваться и был, говорят, случай, когда Сережа, нарушив правила игры, «поддел» Мишу. Тот удачным ударом свалил Сережу с ног, разбив ему нос, и первый же бросился к нему на помощь.

— Ну, что ж, Сережа, сам виноват...— и Миша начал ему объяснять правила и приемы нападения и защиты.

Среди любителей тяжелой атлетики выделялся Анатолий Ковалев. Силе и ловкости его удивлялись не только ученики, но и учителя. Как-то дежурный по школе учитель пригласил меня посмотреть «карусель» атлетов. Пошли. В конце длинного коридора в центре стоял Ковалев, как столб, на плечах он держал «пластину», за которую уцепилось шестеро ребят. Он кружил их вокруг себя, как крутят карусели.

— В сторону, Анна Дмитриевна, отойдите! Оборвется кто — быть беде.

— Но ведь это же много для тебя,— сказала я Анатолию, когда «карусель» остановилась.— Ведь ты еще таким весом можешь повредить себе.

- Нет, Анна Дмитриевна, я к этому весу пришел постепенно, тренируюсь,— и, подхватив за пряжку пробегавшего паренька, он поднял его на вытянутой руке. Опустил его потом на пол и тот пошел дальше, нисколько не выражая своего протеста или возмущения.

Оказывается, это тоже был один из «номеров». Ковалева называли «царьком». Вот в этой-то группе я никогда не видела Сергея. Наверное Сережа не мог допустить, чтобы быть игрушкой в руках других.

Давно со двора убрали следы постройки, зарыли оставшуюся известь. Весь щебень, остатки кирпича использовали на дорожки. Гордостью являлась дорожка, соединяющая службы двора со школой. Стала заметна аллейка, где в тени на скамейке, под развесистым кленом можно было хорошо отдохнуть даже в жаркий полдень. Скамейки расставлены так, что можно было наблюдать игру футболистов, команды которых обозначились к этому времени. Неплохо в то время играли у нас Яша Шмыголь, Миша Григорьев, Анатолий Ковалев и обязательно Сережа.

— Пари держу — «красные» выиграют.

— А с кем «царек» играет?

— С ними.

— Ну, нечего и спорить!

Превосходство Анатолия было так заметно, что физрук школы В. И. Горбатов включил его в городскую команду футболистов. Скоро имя Ковалева стало известным и там.

Занятия спортом, конечно, отвлекали в какой-то мере мальчика от дома.

— Обижалась я на него,—говорила мать Анатолия.— Обувь на нем так и горела. Ворчал на него и отец, но редко. Чаще он говорил так: «Развивайся, Анатолий! Копи здоровье, приобретай ловкость! Вот, если бы я не имел сноровки, не смог бы прыгнуть на ходу с поезда. А я сопровождал снаряды белякам. Служил я тогда в действующей и не мог отказаться. А вот сознание, что на своего брата, казака-солдата везу снаряды, не давало мне покоя, и я решил бежать. Подходит поезд к ст. Каменоломни, а я на полном ходу с него — хлоп... Ничего, даже на ногах удержался, пробежав несколько метров по ходу поезда. Ты в меня! Я тоже в молодости не имел равных по силе и ловкости. Знаешь, в Каменске в шестнадцатом году были кулачные бои. Я учился тогда в ремесленном училище. Как ударю, никто на ногах не устоит. Уж такую мне бог дал силу»...

Рассказы отца только подогревали желания Анатолия заниматься спортом.

Работал его отец в Союзпушнине, имел возможность держать ружье, а это позволяло тренироваться в стрельбе и Анатолию. Без зайца он домой не возвращался. Иной раз мать ворчала: надоело-де с зайцами возиться. Тогда Анатолий не только снимал шкурку, но и шпиговал зайца, делал все сам, ловко, по-хозяйски, словно женщина.

Приходит он как-то домой и говорит:

— Я сегодня занял первое место по метанию гранаты.

— А ботинки еще целые?— спросила мать, чем-то расстроенная.

— Ну, мать, ты его не ругай! Это ему все пригодится,— вступился за сына старый Ковалев.

Радовался старый ловкости, силе и выносливости своего сынка, так иной раз с гордостью скажет: «Весь в меня! Моя хватка», и довольно улыбается.

Некоторые ребята позволяли себе являться в школу в майках, чего не делал Анатолий и осуждал такую небрежность.

— Майка — костюм спортивный,— говорил он,— и в общественном месте не совсем удобно показываться в ней. Свободная белая рубашка, вот что нужно для настоящего костюма.

В семье Анатолий был старшим. Жалея мать, он помогал ей в уборке квартиры: носил воду, белил стены, мыл полы. «Запрется, бывало, и делает. Очень не хотел он, чтоб кто-нибудь застал его за этой работой»,— говорит мать.

В комсомол Анатолий вступил в 1939 году. Готовился он к этому очень тщательно. Основательно изучил устав, права и обязанности комсомольца и все сетовал на то, что плохо давалась ему математика, а иметь плохую оценку Анатолий не хотел. В 1939 году окончил он седьмой класс и вместе со своим дружком по парте Васей Фу Тень-ша перешел в вечернюю школу. На работу, однако, Анатолий не пошел. Целый день теперь был свободен у хлопца, и эту свободу он использовал для занятий спортом.

Война в Западней Европе, развязанная Гитлером, как-то нервно настраивала ребят. Все они чего-то ждали, к чему-то готовились. В порядок дня стал следующий вопрос: научиться всем свободно управлять машиной. Некоторые возражали:

— Я ведь шофером быть не собираюсь, для чего мне непременно нужно уметь управлять машиной?

— А ты помнишь, мы читали, что в первую империалистическую войну наши бойцы отбивали машины у врага, а использовать их не могли, не умели водить. Вот теперь этого не должно быть! Будем бить врага не только своим, но и его оружием.

Когда шел этот «земной» разговор, Сережа Тюленин, стоя с ребятами в сторонке, сокрушался, что не может тут, на месте, научиться управлять самолетом...

Как-то намечено было стрельбище. И вот в 800 метрах от школы, в каменном карьере, состоялись практические занятия. Пошли и мы, педагоги. Мы попали в судьи, штаб, комиссии и т. д., словом, всем нашлась работа. Подъем был общий, слух о стрельбах волной катился по школе. Из десяти возможных Ковалев и Тюленин выбили по девять, Миша Григорьев семь и т. д.

Гораздо хуже стреляли учителя, даже мужчины. Чувствовалась недостаточность тренировки. «Летчики-стрелки» — кличка надолго закрепилась за ребятами. Одни произносили ее серьезно, другие — с легкой иронией. Пошло соревнование: кто быстрее соберет винтовку, кто скорее найдет дефект пулемета и т. д.

Благодаря содействию и помощи райкома комсомола и его секретаря т. Кожухова, к зданию школы привезли машину, которую дало нам производство для изучения на месте. Радости ребят не было границ.