Время шло. Ребята наши росли. Стали резче видны интересы, наклонности. Стали разборчивее они в дружбе. Появились группки, объединенные общностью интересов. Так появились у нас и техники-любители. В комнате под лесенкой было место, уголок, где складывал свои инструменты технический кружок. И часто можно было видеть, как Витя Мягков, Володя Осьмухин, Толя Орлов, Юрий Вициновский, Сережа Тюленин и другие с дружками, то стайкой, то в одиночку шныряли в дверь.

«СССР на стройке», «Техника молодежи», «Наука и жизнь» — вот журналы, которые тогда зачитывались до дыр.

Самым активным членом кружка юных техников был Володя Осьмухин. Когда Володя учился в девятом классе, он часто допоздна засиживался в школе за любимым занятием, в маленькой комнатушке под лесенкой. Уже все, бывало, разойдутся, а он вдруг выходит из своего убежища и просит сторожа деда Кацюбу, чтобы тот открыл ему дверь. Дед даже пугался его неожиданных появлений в такое время, а иногда утром шутливо докладывал директору:

— Я, ей богу, думал домовой. Часы показывали двенадцать — самое подходящее время для нечистой силы. Кто-то шуматит и шуматит в клетушке. Глядь, а то Володя Осьмухин со своей техникой. Ну, выпустил парня. Пошел уже поздно. Чудной...

Володя был самым авторитетным электротехником во всей школе. Случалось погаснет свет, вызывают его с урока. Он что-то повертит, повертит, поправит, глядь — и снова светло. Ребята часто обращались к нему: «Осьмухин, а почему до сего времени света нет?».

Володя, среднего роста паренек, светловолосый, с темными глазами, подолгу стоял с ребятами, рассказывал им, отчего свет гаснет, затем занимался починкой, и свет снова появлялся.

Говорил он с придыханием, но эта особенность не вредила ему, а наоборот, придавала говору особенную мягкость. Его всегда приятно было слушать. Все, что имело какую-то связь с техникой, постоянно занимало Володю. Как-то в его классе разбиралась тема о связи советской науки с техникой. Он прислушивался ко всему с особенным вниманием, делал у себя заметки, а после урока подошел ко мне и сказал:

— Почему у меня так получается, я увлекаюсь вопросами техники, а остальные предметы еле терплю.

— А физику любишь? — спросила я.

Володи блеснули, и он как-то особенно протянул:

— Ну, так это же физика! А вот зачем мне биология?

— Чтоб быть культурным человеком,— отвечала я.— Это ведь прикладная наука, расширяет кругозор узкого специалиста, каким ты хочешь быть.

Мы так толковали в продолжение всего перерыва между уроками. А со временем я заметила, что Володя крепко подумал над тем, что услышал от меня. Успеваемость у него стала ровнее. Но все же своих увлечений он не оставил. Задержавшись как-то в кабинете, я столкнулась с Володей, и мы пошли с ним вместе домой. Он предложил продолжать прерванный звонком разговор. С каким-то особенным вдохновением говорил Володя о том времени, когда он сможет, сидя у себя в комнате, не только слушать выступления артистов Московского Большого театра, но и видеть их на сцене. Володя говорил о технике будущего, рассказывал о прочитанных книгах. Я поразилась тогда, как много он читает. Когда он мог успеть? Мы уже подходили к его дому, когда мне изменило чувство такта. У Володи было горе. Отец, которого он очень любил и уважал, как старшего друга — тяжело заболел. Совершенно неожиданно для себя я спросила, как здоровье отца, хотя и знала сама об этом. Он оборвал свою речь на полуслове, остановился, сгорбившись, потянулся рукой за сухой веткой, и глухо ответил:

— Хуже, видно, конец...

Ветка хрустнула в конвульсивно сжатом кулаке. Я тогда подумала, каким чистым, честным, хорошим человеком растет этот юноша.

Часто случалось, что из комнаты под лесенкой слышались взрывы смеха. То собралась теплая компания «техников», среди которых находился Сережа Тюленин. Он-то и смешил товарищей, рассказывая о своей очередной проделке.

— Пошли мы с Мишей за проволокой к его дяде в гараж. Того не оказалось на месте. Нас встретил зав, подозрительно так посмотрел на нас. Мне его «физия» не понравилась, и когда он, обернувшись, вновь смерил нас взглядом, я и сам не знаю как показал ему язык. Ну, тут и пошло. Нас, как «почетных» гостей, попросили уйти. Мне-то это ничего. Я распустил чуб, сдвинул кепку назад козырьком и стою зубы скалю, да еще «цвирикаю». А вот, если бы вы видели, что там было с Михаилом! Мне его просто стало жаль...

Ребята хохотали, живо представляя описанную сцену и поощряя рассказчика. Только в уголке, стараясь не особенно шуметь, что-то строгал Юрий Вициновский, будто не прислушиваясь к разговору.

— Слушай, Сережа,— откликнулся он наконец.— Сколько ты тут сказал лишнего, того, что возникло вот сейчас у тебя в голове?

Сережа на минуту сосредоточился на предложенном вопросе, а затем, с веселыми искорками в глазах, сказал:

— Ну, знаешь, Юрий, скучно ведь так жить на свете. Иной раз можно и поразвлечься! Ты думаешь, я уж такой «пустельга», что так-таки ни о чем и не думаю? А я, Юра, как ты там не смотри на меня, твердо решил быть летчиком. Потому ведь здесь и торчу. Хочу досконально изучить двигатели внутреннего сгорания. Да вот у меня дело не клеится с Г. П. Не доверяет он мне. Не верит он в то, что я серьезно хочу работать.

Не ладилось дело и у Юрия с учителем физики (этот же учитель вел технический кружок). Я понимала так, что глубокие вопросы Юрия физик расценивал, как придирку, «подкоп под его авторитет», а в силу этого создалось взаимное непонимание, которое не совсем спокойно переживал Юрий, любя этот предмет.

— Ребята,— говорил Толя Орлов, вертя в руках стамеску,— послушайте, какая у меня мысль зародилась в голове. Мне кажется, что нам надо в совершенстве изучить автомашину, так как это дает нам возможность, если нужно, повести и танк. Надо в совершенстве владеть винтовкой, знать и принцип действия пулемета. Так и кажется мне, что это нам в жизни пригодится...

Лица у ребят давно стали серьезными, сидели они теперь тесной группкой, оставив свои работы. На стене в маленькой комнатке с верстаком, тисами и другими принадлежностями технического кружка висела политическая карта мира, которая была занесена сюда Володей Осьмухиным на тот случай, если возникнет за работой какой вопрос. Не бежать же разыскивать карту, которая может и не оказаться под рукой.

— Необходимо этот вопрос, Толя, поставить на нашем комсомольском собрании, хорошо его предварительно обмозговать, и я уверен,—говорил Володя,—мы получим и машину. Мало ли лома на производстве. И все то, что мы пожелаем, все, что нам нужно, нам дадут.

За учебу взялись наши учащиеся второй очереди (то есть младшего возраста). Модным стал лозунг - «Оседлаем технику». Ребята старались вовсю. Как-то так повелось тогда, что качественная ценность комсомольцев (особенно) да и учащихся определялась тем, какие успехи он показывал именно тут. Стоило кому-нибудь из райкома показаться в школе, как его вели прежде всего к машине.

То ли мне так казалось или оно так и было, но в это время реже к нам в гости появлялось «начальство» — кому приятно было попасть впросак, когда его спросят о чем-нибудь или попросят. Зато желанными гостями были у нас всех видов техники, электрики. И когда один раз ребята заполучили инженера-электрика, так они его выпустили только тогда, когда он взмолился, заявив, что его ждет производство, куда он должен явиться вовремя. Самые последние вопросы последовали только тогда, когда инженер обещал прочитать несколько лекций на специальные темы. И тут же раздались горячие аплодисменты — это наши ребята встретили так его обещание.

Бывали и каверзные случаи. Заполучить в «военный кабинет» как будто случайно намеченную жертву и ошарашить человека вопросом, просьбой объяснить доставляло удовольствие для группы ребят. Вполне понятно, что нас, учителей, это настораживало, заставляло быть всегда начеку. Бывали, конечно, и казусы и о них потом со смехом вспоминали ребята.