Пробовали свои силы в поэзии и даже прозе и другие ребята. Как обычно, желание писать появляется после прочтения какой-нибудь впечатляющей книги. А желание читать мы старались удовлетворить возможно полнее. У нас была по тем временам хорошая библиотека. Ее посещали почти все. Придет этакий вихрастый паренек и стоит, как завороженный, разглядывая книжные полки. Заведующая библиотекой проницательная Елена Ивановна приходила на помощь.

— Что тебе?

— Мне ту, что Ваня читал...

Получал он ту книгу, что читал Ваня и о которой, наверное, рассказывал ему. А в другой раз уже держался смелее: знания его расширялись, вкусы менялись.

Но не у всех шло так гладко. Были такие, которые подчинялись «моде», брали на время книжечку, а читать — не читали. Как вот Ким Иванцов, напри-мер...

— Ким, ты еще не прочитал свою книжку?

— Немножко не кончил... Но я могу просмотреть и принести...

— А какая у тебя книжка?

— «Дерсу Узала».

— А автор кто?

— Я не посмотрел!

— А ты давно берешь книжки?

— Не-е, взял только первый раз. Все как-то некогда было читать — то уроки, а то хочется погулять. Да мало ли чего...

— А ты знаешь, что Елена Ивановна еще и беседует по прочитанному. Еще и посмотрит, как ты сделал запись.

— Какую запись?

— А ведь ты должен в блокнот или тетрадку записать фамилию автора, название книги и что тебе в ней особенно понравилось.

— Вот еще! Сколько возни! Не захочешь и читать! Скажу — не знал, что так надо.

— А знаешь ли ты, в какой день меняют книги вашему классу?

- Нет.

— Ну, это и совсем плохо. А книга у тебя очень интересная. Автор ее Арсеньев. И знаешь, что меня в ней особенно интересует? Арсеньев, говорят, пишет о том, что в обследуемых им местах китайцы и удегейцы едят лишайники, как-то их там готовят, ловят водоросли и тоже употребляют их в пищу. Ведь об этом шла речь на уроках естествознания. Но как-то не представляешь себе этого ясно. А у Арсеньева, говорят, очень хорошо описано... А следопыт Дерсу? Вот бы так научиться -хорошо бы было. Поехал бы в тайгу, и все — как на ладони.

Ким смущенно улыбался. Ему не хотелось признаться, что он читал книжку урывками — абзацами, часто думая о другом, и многие подробности, интересные детали, ускользнули от его внимания. Ким читал, чтоб только сказать, что и он читает, да от Нинки отвязаться...

Но теперь он задумался, постоял немного, а потом скорее поспешил домой. Книгу он прочел, пришел за другой, да со временем пристрастился к чтению так, что впал в другую крайность: стал читать книжки за счет подготовки уроков, и только вмешательство сестры и матери спасло его от грозно и неумолимо наступающих двоек.

Елена Ивановна всегда знала, что кому необходимо, и предупреждала желания учащихся. Знала, например, Елена Ивановна, что сегодня восьмой класс меняет книги. К приходу восьмиклассников необходимо собрать нужный материал, и она собирала его. Малейшая небрежность с возвращением книги, или что другое всегда фиксировалось Еленой Ивановной. И не скоро она станет доверять тому, кто с нехорошей стороны проявил себя при обмене книг. На получение редкой книги, нового экземпляра, появившегося в библиотеке, иной раз создавалась запись — очередь. Можно быть уверенным, что Елена Ивановна вспомнит вам все грешки: и не вовремя сданную книгу и небрежное с ней обращение. Бывало и так, что в первую голову книжку получал тот, чья фамилия стояла в конце списка. Но это случалось всегда по справедливости. Ребята никогда не обижались на такое придирчивое отношение Елены Ивановны к ним. Они знали, что только честное, правдивое поведение во взаимоотношениях со строгим библиотекарем позволит пользоваться теми книгами, которые особенно хочется получить. Казалось, такие порядки таили в себе возможность предубежденности. Однако никто из педагогов не протестовал против них: Елена Ивановна по-своему и с увлечением прививала детям любовь к книге.

Сережа всегда старался получить что-нибудь из военной жизни. Прочитав, он будет ходить, выискивая, кто еще читал ее, чтоб можно было поделиться мнением, поспорить о поведении героев. Если нужна была биографическая справка о М. В. Фрунзе, С. М. Кирове, Г. К. Орджоникидзе, ее давал Сережа, и никем она не оспаривалась. Описания жизни Чапаева, Пархоменко, Щорса основательно прорабатывались Сережей и этим материалом он владел в совершенстве.

Если являлся Володя Осьмухин, этому были приготовлены книги с техническим уклоном. Толя Орлов требовал книги высокого эмоционального характера. Лесин Воробьевский — приключенческое. Люба Шевцова требовала журнал «Спорт», «Затейник» и другие, где можно почитать волнующие рассказы о спортсменах или путешественниках.

Исторические романы шли тогда нарасхват. Только заботливое внимание библиотекаря к запросам учащихся позволяло сколько-нибудь удовлетворять спрос ребят на эти книги.

Была в школе и читальня, посещать которую было удовольствием не только для учащихся, но и учителей.

Как была оформлена эта комната? Посредине стоял длинный стол, покрытый зеленой материей (по типу письменных столов). В одном конце, в образцовом-порядке лежали газеты, серьезные научные журналы — в другом. В стороне стояли небольшие столики, на которых можно было встретить юмористические журналы «Крокодил» и «Перец». Вот стол, этикетка которого гласит, что здесь решаются ребусы, загадки, шарады и кроссворды.

Обращала на себя внимание стенная газета с шаржами на злобу дня. Вот нарисована фигура девочки, делающей головокружительный физкультурный номер. Продолжение на втором рисунке — Люба Шевцова лежит с перевязанной головой, а около нее хлопочет доктор в белом халате. Внизу лаконичная надпись: «Допрыгалась». На следующем рисунке — кровать. У кровати стоит девочка в украинском костюме и с тревогой спрашивает: «А как же теперь наше выступление?»

Следующий рисунок представляет спортсменов — ребят, из которых один чем-то далеким напоминает Сергея Тюленина. Безапелляционно он изрекает: «Отвага, смелость, храбрость, честность — вот что характеризует нашего комсомольца, что должно быть присуще нашему учащемуся».

Завидная тишина стоит в читальне, несмотря на то, что народа достаточно. Дежурные учащиеся, с соответствующими повязками, снуют между столами, останавливаются около той или иной группы. Торопливо входят две девушки, обращаясь к дежурной, они спрашивают: не начал ли свою работу литературный кружок? Получив ответ, девушки исчезают в соседней комнате... Что же это за соседняя комната? Она очень маленькая и полным-полна народа. Посредине стоит стол, около которого особенно густо. Здесь лежит рукописный журнал с названием «Пчелка». Очередная статья закончена. И жалить, и будить, и бодрить — вот направление журнала. Клеймить недостатки, а всякое новое дело, если это нужно, отражать в печати. Девятые и десятые классы работают совместно. Так же работают и литераторы этих классов. Вот группка, в центре которой стоит Нина Минаева и с непередаваемой мимикой читает монолог Гамлета. Ребята внимательно слушают, не спуская глаз с Нины. «Нина воплотилась»,— шепчут ребята. Тембр голоса, тон, каким говорит Нина, жесты и мимика — все это сливается в одно гармоническое целое, которое производит настолько сильное впечатление, что литераторы оставляют свою «Пчелку» и невольно прислушиваются.

Чуть приоткрывается дверь в комнату, назначение которой трудно определить. По мыслям архитектора это, видимо, комната для швейцара, ибо она — у самой двери и размеры ее исключительно малы. Один стол с несколькими стульями вокруг — вот и все, что можно тут поместить. Ребята приспособили эту комнату для занятий кружков на тот случай, если бывали дни, когда занимались два кружка одновременно. Вот в ней собрались ребята преимущественно старших классов. В центре этой группы стоит высокий паренек, чуть сутуля плечи, в белоснежной, хорошо отглаженной рубашке, с темным галстуком в горошек. Непокорные волосы то и дело падают на лоб, и резким движением головы он отбрасывает их назад, поправляя время от времени очки. Это Ваня Земнухов, наш философ, человек, который должен уметь ответить на все предлагаемые ему вопросы. В глазах у Вани перебегают искорки. Видно, что поставленные вопросы развлекают его своей наивностью, но, взяв себя в руки, он, обращаясь к товарищу по классу Иннокентию Тарасенко, говорит:

— Своими поступками надо уметь управлять. Не поступки тобой, понимаешь, а ты поступками. Вот ты слаб здоровьем, а куришь, как, пожалуй, не курит и заядлый трубокур. Значит, нет силы воли, нет характера бросить это пагубное для тебя занятие. А ты попробуй, начни с маленького и переломи себя. Добейся того, чтобы ты выполнил поставленную перед собой задачу, и, поверь, ты по-другому себя почувствуешь. А чего стоит моральное удовлетворение, когда ты становишься хозяином своих деяний, когда стихийности нет больше места! Но чтобы всерьез взяться за это, необходимо хоть раз в сутки подытоживать свои поступки, если уж не сможешь этого делать тотчас же. Правда ведь, товарищи,— обращаясь к ребятам говорит Ваня,— что иногда не знаешь заранее, как поступишь в том или другом случае, а — как придется. А вот это-то «как придется», всегда ли соответствует тем целям, которые поставлены тобой? Вот ты и проверь. Если нет — исправь. За всякую цену, самолюбие, гордость — побори все, и исправь. Это трудно только в первый раз, а там пойдет легче,— глаза Вани переходят с одного лица на другое, а стоят вокруг все знакомые лица.

— Вот Виктор Назаревич толкнул сегодня Раю Безбожную так, что у той из глаз брызнули слезы. Но наш герой даже не извинился, считая поступок вполне законным, допустимым в нашей ученической среде,— на лицах ребят появляются чуть заметные улыбки.— И вот первое, на что нам всем надо обратить внимание — это культура нашего поведения. Тебе, Сергей, тоже нужно на это обратить внимание! Ты тоже часто выходишь из нормы.

— А скажи, Ваня, неужели я должен подставлять другую щеку, если бьют по первой?

— О, нет, ты меня не совсем так понял. Запомни, Сережа, терять свое человеческое достоинство нельзя ни при каких условиях. Но никогда не делай другим того, чего не хотел бы ты получить сам. Я говорю о необоснованной обиде. Это правило. А ведь, дружок, ты его часто нарушаешь,— и рука Вани опустилась на плечо Сергея.— Надеюсь, ты понял меня, Сережа, и не обидишься за нравоучения.

Попадая сюда, невольно думаешь: вот лаборатория, в которой получается нужный продукт! Вот место, где выковываются характеры, настойчивость, воля, где прививается чувство высокого советского патриотизма.

Тут же за столом любители шашек. Леонид Мороз первый раз в жизни проиграл свою партию и оправдывается тем, что-де он «работал на два фронта»: не мог вполне сосредоточиться потому, что слушал рассуждения Вани Земнухова.