На сотни километров во все стороны раскинулась ровная, как озерная гладь, южная черноземная степь. Шальные ветры властвуют над ее просторами, и от их бестолковой возни глухо шумит степь, будто шепчется с небом, - ведь одно оно достойно неоглядного степного величия. Отгородившись от ветров плотным барьером садов, расположился в степи большой поселок. В несколько рядов встали одна к другой его складные белостенные хаты, а поодаль от них приподнялись над поселком высокими железными крышами солидные корпуса хозяйственных построек. До войны в поселке находилась центральная усадьба совхоза имени 25 Октября, одного из самых крупных и богатых в районе. Сейчас здесь государственное хозяйство, принадлежащее румынскому королевству.
    В одной из окраинных хат поселка вместе с отцом и матерью живет темноглазая девушка Катя Меркушенко.
    Каждое утро Катя, надев старенькое платье и куртку, выходит на работу в поле и работает так же, как и другие, не лучше и не хуже. Сейчас она, пожалуй, ничем не отличается от других сверстниц, которые вместе с ней отбывают трудовую повинность на полях королевского госхоза.
    В последние месяцы все прежние Катины подруги и знакомые в поселке заметили, что Катю словно подменили. Сейчас она вовсе не похожа на прежнюю Катю Меркушенко - веселую, подвижную Катю-непоседу. Ее задорные глаза стали спокойными, движения и речь сдержаннее, скупее и весь облик строже, словно Катя повзрослела сразу на несколько лет. Никто особенно не удивлялся этому, война у каждого перевернула жизнь вверх дном: меняется жизнь- меняются люди.
    Лишь несколько человек в поселке знали, почему Катя так изменилась, и знали еще, что изменилась она только внешне, потому что у нее теперь две стороны жизни: одна - "показная", такая, как и у всех, другая - тайная, невидимая чужому глазу.
    Уже несколько месяцев Катя Меркушенко -партизанка. Вместе со своим приятелем из Степковки Володей Терниченко Катя состоит в "Партизанской искре".
    Их приняли в начале года, зимой, и за девять прошедших месяцев у обоих накопился уже довольно солидный опыт подпольной работы.
    Все началось с того, что однажды под вечер в дом к Кате явились неожиданно гости - Парфентий и Поля. Поговорив о всякой всячине, они стали прощаться, и в этот момент Парфентий вынул из отворота шапки вдвое сложенный листок и протянул Кате.
    - Нашел у станции. Интересные вещи написаны. Вот если бы ты переписала да повесила где-нибудь на виду!
    Катя задание выполнила в ту же ночь. Утром на заборах и телефонных столбах люди обнаружили листовки со свежей сводкой Совинформбюро. Это было первое партизанское дело Кати. А неделю спустя ее и Володю Терниченко на заседании комитета заочно приняли в члены "Партизанской искры".
    Об этом ей сообщила Поля, специально пришедшая к Кате в поселок, и передала приказ штаба: в бывшем совхозе имени 25 Октября и в Степковке приступить к созданию периферийных групп.
    С того дня Катя начала "изучать" людей. Ей было очень трудно. Знакомых было много, но те, кому она могла довериться полностью, в кого верила, как в себя, ее настоящие друзья, были далеко: кто в армии, кто в эвакуации. А как открыться людям, в которых сомневаешься, сомневаешься не потому, что не веришь в их честность, в их готовность помочь в благородном патриотическом деле. Катя была уверена, что ей бы многие не отказали. Но ведь этого мало. Ведь быть подпольщиком, партизаном - значит, отрешиться от всего личного, значит, все помыслы сосредоточить на одном: на борьбе; значит, рисковать каждое мгновенье, всегда чувствовать угрозу над собой, своими родными и близкими, быть не только мужественным, но и хитрым, ловким, выдержанным; значит, бороться до конца, а если нужно - выдержать любые пытки, не выдать това- рищей и умереть героем. Каждый ли человек способен на это? Ведь у многих в поселке родители, сестры и братья. Захотят ли рисковать их жизнями?
    И, может быть, именно это опасение заставило Катю в первую очередь искать сподвижников не среди жителей поселка, а среди других людей, которые оказались здесь случайно, у которых родной дом был далеко от здешних мест. Это были военнопленные. Их пригнали в поселок еще в прошлом году, часть расселили по хатам, а другую часть, наиболее ненадежную, упрятали в бараки, переделанные из прежних совхозных конюшен.
    Под присмотром солдат военнопленных каждый день гоняли на самые тяжелые работы. Они трудились на полях, строили мосты, зимой расчищали дороги от снега, осенью и весной- от грязи. В поселке их было больше двухсот человек, различных возрастов и национальностей, и многим жителям поселка они казались серой безликой массой измученных, истощенных, молчаливых людей. Но Катя быстро научилась распознавать настроение пленников, работая рядом с ними в поле или на фермах, со многими подружилась. С радостью обнаружила она, что среди всех этих, на первый взгляд, покорных и безропотных людей много таких, которые особенно тяжело переносят неволю, не хотят покоряться, которые жаждут борьбы и готовы к ней.
    Быстрее, чем с другими, Катя сблизилась с молодым парнем, которого звали Дмитрием. Внешне он ничем особенно не выделялся: простое скуластое лицо, выгоревшие на солнце короткие волосы пепельного цвета, длинные тонкие руки, узенькая, как у девушки, талия. Говорил низким грудным голосом, ходил вприпрыжку, и вся его длинная худощавая фигура казалась неуклюжей и угловатой. Но в этом на вид невзрачном парне чувствовалось что-то цельное, крепкое, негнущееся, словно весь он был скреплен изнутри твердым стальным стержнем.
    Товарищи по неволе, едва он появился среди них, сразу же негласно признали авторитет Дмитрия, всегда считались с его мнением, подчинялись его воле, спокойной, разумной воле человека, привыкшего вести за собой других. О нем самом знали мало. Знали, что зовут его Дмитрием, что до армии жил в Москве, там у него отец и мать, там учился в институте, в армии был младшим лейтенантом, в плен попал, будучи раненным.
    Катя впервые познакомилась с Дмитрием зимой 1942 года, когда однажды и военнопленных и рабочих погнали на железную дорогу расчищать пути от снега. Катя с Дмитрием работали рядом. Мимо промчался поезд. С грохотом промелькнули платформы. На них тяжело присели широкогрудые танки с задранными к небу стволами пушек, похожими на хоботы.
    - Один, два, три, четыре, - считал танки Дмитрий, а когда скрылся последний вагон в белесом облаке снежной пыли, вздохнул и сказал: - Целый дивизион! На фронт везут, сволочи!
    Поднял лопату, срезал с сугроба верхушку, отшвырнул снег в сторону и вдруг, не поворачиваясь, словно вслух отвечая собственным мыслям, тихо произнес:
    - Эх, мину бы подложить под рельс, да под откос все эти танки, к чертям собачьим!
    Катя обернулась, удивленно взглянула на парня. Ей вдруг захотелось поговорить с этим незнакомым долговязым юношей обо всем, что мучило и волновало ее уже многие месяцы, но Дмитрий продолжал работать и молчал.
    Вечером, когда их погнали обратно в поселок, Катя подошла к Дмитрию, тронула его за рукав и тихо спро- сила:
    - А где можно достать мину?
    Он скользнул по ней коротким взглядом, улыбнулся и весело спросил:
    - А ты, собственно, кто такая?
    - Я Катя.
    - Катя? - он слегка приподнял шапку, - Теперь все ясно. Вопросов не имею! Что ж, будем знакомы, товарищ Катя!
    Так они познакомились. С тех пор они встретились еще несколько раз, о многом наговорились и оба остались очень довольны начавшейся дружбой.
    Летом Дмитрия вместе с другими военнопленными часто гоняли под Кумары Врадиевские и под Врадиевку на ремонт дорог, и Кате редко удавалось видеть нового знакомого. В одну из редких встреч Дмитрий рассказал Кате о том, как в поле под Кумарами он вместе с четырьмя товарищами однажды ночью убили двух немецких связных офицеров, тела спрятали в кустах, а оружие забрали себе.
    - Захорони у себя, а то мне негде! -сказал Дмитрий и протянул Кате два пистолета. - Пригодятся!
    Когда из Крымки пришел приказ о создании подпольной группы в поселке, Катя сразу же вспомнила о Дмитрии. Они встретились вечером. Хотя Дмитрий и жил в казарме, за колючей проволокой, он пользовался относительной свободой. Ему, как грамотному и толковому человеку, лагерное начальство часто давало различные хозяйственные поручения, он был старшим одной из групп военнопленных, считался у румын активистом и вполне лойяльным человеком. Ему не стоило труда по знаку Кати выйти из лагеря и провести с ней больше двух часов.
    Катя прямо сказала Дмитрию, что в районе действует партизанская организация, где именно, она не знает, но ей, Кате, один человек поручил подобрать в поселке группу надежных людей.
    Юноша встретил известие восторженно.
    - Какая ты молодец! Какая молодец, Катька! - восхищался он. Подумав, обещал: - Человек двадцать обеспечу. Эти не подведут, ручаюсь. А к остальным буду присматриваться.
    Моргуненко остался очень доволен, когда Гречаный сообщил ему, что в поселке бывшего совхоза имени 25 Октября удалось завязать связь с военнопленными. Это лишний раз укрепляло в нем веру в успех той большой цели, во имя которой в последние месяцы он растил и укреплял организацию. "Партизанская искра" готовилась к большому вооруженному восстанию против оккупантов, как только наступающая Советская Армия вступит в Прибужье. И в этом восстании военнопленные, люди дисциплинированные. бученные воинскому делу, могли бы оказать большую помощь. Теперь главное - собрать еще больше оружия, чтобы в нужный момент вооружить значительную часть участников восстания и в первую очередь военнопленных.
    В поселок Кате был отдан приказ: в диверсионные операции и агитационную деятельность военнопленных не вовлекать, а готовить из них крепкую, дисциплинированную боевую группу под командованием Дмитрия для будущей открытой вооруженной борьбы. Будничную подпольную работу вести только с помощью местного населения.
    Катя снова стала искать "сподвижников" из местного населения. И помог ей в этом неожиданно для Кати все тот же Дмитрий.
    Однажды Катя стирала в пруду белье. Вдруг кто-то подошел сзади, осторожно кашлянул. Катя обернулась: "Дмитрий?" Он сел рядом с ней на берегу, озабоченно спросил:
    - Ты хорошо знаешь Михаила Врадия?
    - Не очень.
    - Он не в твоей... этой самой организации?
    - Наверное, нет, А что?
    Дмитрий жевал губами и медлил с ответом.
    - А что случилось-то? - встревожилась Катя. - Говори!
    - Да ничего... Видишь ли... этот самый Врадий... И юноша, собравшись с духом, выложил все, что его волновало.
    А волновало его вот что. Михаил Врадий, коренастый, рыжеволосый парень, работавший в госхозе трактористом, вдруг заинтересовался Дмитрием. Искал любую возможность поговорить с ним: расспрашивал о его довоенной жизни, о настроениях военнопленных в лагере, о поведении охраны, сам охотно отвечал на все, что интересовало собеседника. Врадий понравился Дмитрию: он казался простоватым, бесхитростным парнем.
   Но вот во время их последней встречи этот самый Врадий, к которому Дмитрий относился чуть покровительственно и которого намеревался в будущем втянуть в свою боевую группу, вдруг предстал перед ним совсем другим человеком.
   Не отводя от Дмитрия упорного взгляда, спокойно и коротко он сказал:
   - Ты должен помочь партизанам. Ты имеешь большое влияние на военнопленных и сможешь создать из них крепкую группу.
   На прощанье предупредил:
   - Если выдашь румынам - убьем. Ясно?
   Сообщение Дмитрия заставило Катю глубоко задуматься. Кто такой этот Врадий? Она знала его давно - обычный деревенский парень, ничем особенно не примечательный. Жил в противоположном конце посёлка, учился в другой школе, и Катя с ним никогда не дружила. Дмитрию он говорил о партизанах. Каких партизанах? В Крымке Врадия не знают, иначе бы ее предупредили. Может быть, поблизости есть какие-то другие партизаны? А может быть, Врадий провокатор? Надо хорошенько проверить.
   А через неделю Катя мчалась на велосипеде в сторону Каменного Моста.
   - Ты куда? - спросил ее встретившийся на дороге за поселком полицейский.
   Катя показала ему перевязанную руку:
   - В больницу. Руку обожгла.
   Но ехала Катя не в больницу. Не доезжая Крымки, спрятала велосипед в кустах и направилась к дому Поли.
   - Позови скорее Парфеня. Новость есть важная, - сказала она Поле, удивленной ее неожиданным приездом.
   Новость в самом деле была очень радостной для искровцев. В соседстве с ними вдруг обнаружились новые товарищи по борьбе.
   Старший лейтенант Мазепа попал в плен в самом начале войны. Его схватили ночью в небольшой украинской деревушке, когда он спал вместе с бойцами, обессилев от изнурительного перехода. Пленного офицера отправили в лагерь куда-то под Николаев, но, пробыв в лагере несколько месяцев, Мазепа воспользовался первым благоприятным случаем и бежал. Пройдя пешком сотни километров, он, наконец, достиг родного села Богдановки. В тот же день явился в префектуру и заявил, что дезертировал из армии, перешел линию фронта, хочет жить в родном селе и просит работы. Мазепа сразу же завоевал у новых властей доверие. Он был исполнительным и деловым человеком, быстро изучил румынский язык, и вскоре его назначили заместителем директора королевского госхоза.
   В ноябре 1941 года коммунист Анатолий Тихонович Мазепа, называвшийся в подполье "лейтенантом Белым", приступил к созданию подпольной партийной организации. Восстанавливая свои прежние связи и знакомства, изучая и проверяя поведение людей, он привлек в состав организации наиболее надежных, создал небольшую, но крепкую группу, которая приступила к агитационной деятельности среди населения.
   Пользуясь правом свободного выезда из Богдановки, Мазепа часто бывал в окрестных селах, заезжал в соседние районы и всюду искал надежных людей. Вскоре ему удалось наладить связь с подпольем Кривоозерского района, создать периферийную группу в районном центре Доманевка во главе с комсомольцем агрономом Денисенко. В бывшем совхозе имени 25 Октября Мазепа сумел вовлечь в подпольную работу двух молодых парней - тракториста Михаила Врадия и комбайнера Ивана Стоногу. Им было поручено познакомиться с военнопленными и подготовить их к предстоящим боевым операциям.
   Так в поселке, где жила Катя Меркушенко, соединились интересы двух крупных партизанских организаций, которые пока еще не знали друг друга. Познакомила их Катя.
   Она не сказала Врадию, что в Крымке действуют подпольщики, что она, Катя, с ними связана. Она даже открыто не навязывалась со своими услугами. По уговору с Катей Дмитрий однажды расхвалил ее Врадию, уверил, что не подведет, что ее можно без опаски вовлечь в группу, и тот сам первый заговорил с девушкой о подпольной работе. Катя сразу же согласилась и охотно подписала листок, который дал ей Врадий.
    "Я сознательно оцениваю всю важность задач подпольной организации, - говорилось в этом листке, - и всю опасность, связанную с ее работой, добровольно вошел в ее ряды и обязуюсь отдать все силы, а если необходимо - и жизнь для победы Советского Союза".
    А через несколько дней Врадий дал Кате первое поручение: съездить в Богдановку, встретиться там с одним товарищем и взять у него свежую сводку Совинформбюро.
    В Богдановке жил Катин двоюродный брат Леонид, и жандармский офицер, выдавая девушке пропуск на проезд к брату, не усмотрел в ее просьбе ничего подозрительного. С тех пор в Богдановку она стала ездить часто. Там быстро оценили смелость, самостоятельность и решительность девушки. С ней познакомился сам "лейтенант Белый", знакомством остался доволен и предложил Кате быть постоянной связной между ним и госхозом. Но прошло еще немного времени, и маршрут партизанской связной Кати Меркушенко удлинился почти вдвое. Это произошло так.
    Искровцы, получив сообщение от Кати, что в совхозном поселке действует неизвестная партизанская группа, поручили ей попробовать найти ее руководство и немедленно дать им знать. После первой же встречи с Мазепой Катя приехала в Крымку и рассказала обо всем Гречаному. И вот однажды кто-то осторожно постучал в окно хаты, где жила семья Меркушенко. Катя выскочила на улицу и с удивлением увидела Владимира Степановича Моргуненко.
    Она давно уже догадывалась, что именно он является руководителем "Партизанской искры", что к нему каждый раз после ее посещений Крымки уходил Гречаный "посоветоваться", и все же в этот вечер для Кати приход Моргуненко оказался неожиданным.
    - Катя, мне с тобой надо поговорить, - сказал он шопотом и кивнул в сторону сада.
    Они сели на траву у кустов, и Моргуненко подробно расспросил девушку обо всем, что она знала про Богдановскую группу.
    - Завтра же поезжай к Белому, - сказал он,- и передай, что в Крымке существует подпольная организация, что один из ее руководителей хочет с ним или с его доверенным встретиться и обсудить план совместных действий. Пусть укажет время, место и условия встречи. Это все. Запомнишь?
    Наутро Катя выехала на велосипеде в Богдановку. И в тот же день Моргуненко получил сообщение, что "лейтенант Белый" встретиться согласен и вскоре оповестит о месте и времени встречи.
    Так была установлена очень важная и необходимая для обеих партизанских организаций связь. Катя Меркушенко стала выполнять поручения и той и другой организации.
    Маленькая партизанская группа в поселке бывшего совхоза имени 25 Октября приступила к активным операциям. К концу лета жители поселка уже привыкли к тому, что по ночам кто-то неуловимый развешивает на видных местах листовки со свежими сводками Совинформбюро.
    Листовки появлялись не только в поселке. Их находили в Степковке - там действовал Володя Терниченко, в бывшем совхозе имени II пятилетки, в Ивановке и в других селах подопечной Кате территории. А вслед за листовками все чаще люди узнавали о новых диверсиях и саботаже. В поселке однажды оказались испорченными зерновые транспортеры, в другой раз кто-то перерезал приводной ремень на молотилке, в Степковке у зазевавшихся румынских солдат были украдены из грузовика карабин и несколько гранат.
    В конце лета начальство госхоза отдало приказ уничтожить около ста свиней, потому что они заболели чумой. Болезнь свиней была неожиданной для всех, кроме Кати Меркушенко и ее отца Ивана Корнеевича. Как-то отец, работавший свинопасом, обнаружил у одного из кабанов все признаки заболевания чумой. Он сразу же удалил из стада кабана и запер в свинарнике, - сильна в старике была прежняя привычка ревниво беречь общественное добро.
    - Ты говорил кому-нибудь об этом? - спросила в тот же день Катя, выслушав отца.
    - Пока еще нет.
    - Ну и не говори. А больного пусти в стадо.
    Старик немного поколебался и согласился. С тех пор Иван Корнеевич стал пособником Кати в ее подпольных делах. Он помог дочери в полуразвалившемся сарае, стоявшем на окраине поселка, в молодой липовой роще, устроить под половицами тайник, и в него была сложена первая партия оружия для будущего восстания: винтовки, пистолеты, гранаты, собранные Катей и ее друзьями и переданные из Крымки.