Шла третья неделя упорных боев за город Белый Великолукской области. Враг почти уничтожил этот небольшой степной город. Его авиация висит день и ночь над Белым. Все дороги, идущие к фронту, все деревушки, раскинувшиеся по большакам, контролируются фашистской авиацией. Я был в самом центре этого маленького городка, когда немецкие «юнкерсы» с большой высоты пикировали на него. Их мы насчитали свыше 60 штук. Город сгорел на моих глазах. Это было в самом начале войны. Немецкие самолеты охотились за каждой автомашиной, стоило ей только появиться на большаке, они охотились за кухнями, которые двумя трубами пробирались на передний край, и не одна наша рота оставалась без горячей пищи, они охотились даже за отдельным человеком. Я видел, как бомба упала прямо на одного конного связного. Наскоро его тут же похоронили в сторонке.

Недалеко от деревни Старое Климятино стояла большая колхозная пасека, и вот три фашистских стервятника ее уничтожили, они хорошо видели сверху, что это пасека, так как она не была замаскирована, все-таки они ее бомбили и обстреливали до тех пор, пока уничтожили. Это настоящий разбой.

Фашисты рвались к городу Белому, но их сдерживала 250 СД 30-й армии. Наш артиллерийский полк, в котором я служил, состоял в основном из москвичей, наскоро сформированный и вооруженный полуавтоматиче-скими пушками, отлично справлялся со своими задачами и, как холодным душем, охлаждал фашистский пыл своим огнем скорострельных пушек.

Передний край врага проходил где-то за Черной речкой, а между нашим передним краем и Черной речкой, вдоль большака, раскинулось несколько небольших деревушек.

Днем и ночью наша разведка несет свою тяжелую службу. Враг озлоблен, он, как зверь, был готов нас уничтожать, он шел на все, сжигал уже созревающую рожь, но продвинуться не мог. Видя зверство фашистов, наши воины стали суровыми и обозленными.

В одной из деревушек в ничейной полосе, названия этой деревни я уже не помню, наша разведка несколько раз натыкалась на разведку врага. В жестокой схватке фашисты, почти всякий раз неся потери, отходили или разбегались. Однажды вся разведка немцев была взята в плен нашими раз-ведчиками, и враг обрушился всеми средствами на небольшую деревушку, в которой произошел этот случай. Эту деревню несколько дней бомбила авиация врага, обстреливала артиллерия и минометы. Деревня была стерта с лица земли, все строения были уничтожены, и там, где когда-то жили люди, где когда-то пели песни, осталось лишь одно название и воспоминание.

Казалось, что на этом месте ничего живого нет. Все уничтожено.

Прошло еще несколько дней, и немцы на нашем участке отошли на 20—25 километров, а мы продвинулись, и погибшая, уничтоженная деревня осталась у нас в тылу. Внезапность отхода немцев была не случайна, а маневр, так как 19-я армия, которой командовал генерал-лейтенант М.Ф. Лукин, угрожала флангам немецких войск. Мне по долгу службы часто приходилось проезжать через бывшую деревушку, и всегда я с болью в груди смотрел на следы страшного разрушения. В самой середине этой деревни осталась лишь израненная березка с расщепленным стволом и двумя обломанными ветками, торчащими в разные стороны, как бы моля о пощаде.

Недалеко от березки лежал труп фашиста с поднятой над землей рукой. Всегда проезжая, я с грустью смотрел на березку и с ненавистью на поверженного врага с поднятой рукой. Убитых наших бойцов здесь похоронили с почестями в одной братской могиле, а фашистов наспех засыпали землей, так как рыть им могилы было некогда.

Однажды, уже в конце августа, мы, как обычно, ехали через деревуш-ку, и вдруг мой шофер Юдин Федор резко остановил машину и громко вскрикнул: «Курица!» Я глянул вперед на дорогу и не менее шофера уди-вился: пересекая дорогу, через рытвины, обломки кирпича и осколки мин, через труп зарытого фашиста пробиралась курица со стайкой совсем еще маленьких комочков-цыплят.

Мы выскочили из машины на дорогу, стали как вкопанные и зачаро-ванно смотрели, как поспешно курица-мать уводила своих детей-цыплят в глубь переспелого картофеля, оставшегося вдали от дороги. Вот она скрылась в пожелтевших кустах. «Вот она жизнь, товарищ начальник», — сказал Юдин.