Шоссе Витебск — Полоцк. Деревня Мазурино. Подступы к ней обо-роняет рота, которой командует старший лейтенант Кайдаш. За низиной деревня Медведи. Ее занимают фашисты. От нее в нашу сторону через болото — узкая тропинка. На этой тропинке в кольцевом окопе — десять наших пулеметчиков. Через боевые порядки батальона готовился прорыв обороны врага.

Наблюдатели донесли: противник ведет рекогносцировку в направлении кольцевого окопа на подступы к Мазурину.

Было ясно — враг готовит поиск: ему нужен «язык».

Окоп с нашими пулеметчиками был изолирован от соседей болотами. Ночью после артиллерийского налета несколько армейских разведчиков ворвались в траншею. Командир пулеметчиков в самом начале схватки был ранен. Старший сержант Емельяненко отнес его в землянку. Сразу вернулся наверх: он остался старшим на обороне. Прислушался: левый пулемет молчал.

Бросился по траншее к нему. За первым же поворотом столкнулся с немцем. Тот, пригнувшись, возился с чем-то внизу. Увидев Емельяненко, вытянулся перед ним: в одной руке разряженный автомат, в другой — ма-газин с патронами. Емельяненко нажал на спуск выброшенного вперед своего автомата — очереди не последовало: его магазин был также пуст. Несколько секунд оба бездействовали: ни одни не мог сразу решить, что делать. Про ножи, висевшие на ремнях, оба забыли.

Проходила минута. Кто первый начнет действовать? Что решит исход встречи?

Наконец, разведчик врага, уже считая, видимо, нашего пулеметчика своим пленным, протянул руку и прикоснулся пальцами к плечу Емель-яненко, предлагая ему следовать за собой.

Все, что произошло потом, не заняло и одной секунды.

Наутро Емельяненко рассказывал нам в штабе батальона: «Кулаку меня как мина вперед рванулся. Немец отлетел в другой конец траншеи, переполз через бруствер и побежал. Я ему даже автомат его бросил вдогонку».

Я стал упрекать пулеметчика: «Живой немец и нам пригодился бы». Он виновато оправдывался: «Да ведь он же рукой до меня дотронулся. По-нимаете? Вот тут. Я и сам не знаю, как у меня все дальше получилось».

Точно обращаясь за поддержкой к собравшимся, повторил: «Честное слово! Если бы он не протянул ко мне своей поганой руки!.. А то ведь по-думал, что я могу за ним с обороны уйти. Вот фриц!»

Я понял: людей с такой органической ненавистью к оккупантам, с ненавистью, готовой взорваться, как порох, при первом прикосновении врага, нельзя победить. Четыре раза кряду повторили немцы свою попытку взять «языка» из нашего кольцевого окопа — не вышло.

В этот день еще больше окрепло во мне убеждение: выстоим, отобьемся, победим!

Уверен, что Емельяненко вернулся с войны живым и невредимым.