В выступлениях писатель С.С. Смирнов говорил, чтобы ни одна могила павших воинов не была забыта. И я вспомнил гибель младшего сержанта Ефимова, который был похоронен не в общей братской могиле, а один, прямо на огневых позициях в лесу. И эти воспоминания не дают мне покоя.

Я написал об этом простом труженике войны, об этом замечательном человеке, чья смерть приблизила час Великой Победы. Пусть его родственники и знакомые узнают о нем больше, чем из похоронной. Пусть жители той деревни, где он погиб, знают, кому они обязаны своим освобождением от фашистского ига; и отдадут его праху положенную почесть!

Наступление частей 193-й Днепровской дивизии приостановилось. Наступила обычная пауза. Необходимо подтянуть тылы, пополнить бое-припасы, продовольствие, фураж. Батарея вела пристрелку целей.

«Батарея, стой! Записать установки CO-5I», — последовала команда с НП. «На сегодня войне капут», — сказал младший сержант Ефимов. «Ну, это как сказать»,— возразил ему кто-то. «А, ты забыл, что говорил начарт, — пока стоим на месте, лимит 10 минут в день». «Эх, не война, а мать родная, — улыбаясь и характерно окая, сказал младший сержант Канин, — хвойный лес, воздух чистый, кормят что надо, настоящий зимний санаторий». — «Тебе-то что, а коней кормить нечем», — тяжело вздохнув, ответил ему Ефимов.

Расчеты, переговариваясь, разошлись по землянкам. Я пригласил лейтенанта Денисова в землянку своего взвода. От железной печки шел приятный теплый смоляной дух. Пришел мой ординарец Калентьев, на метровой палке он нес шесть подвешенных котелков — обед на весь взвод. Обычно я ел с Калентьевым из одного котелка, но, увидев рядом со мною Денисова, он поставил котелок перед нами. «Почему так, — сделав печаль-ную гримасу, сказал Ефимов, — котелок маленький-маленький на двоих, а ПТР длинный-длинный на одного». Все это он говорил с характерным среднеазиатским акцентом, и весь взвод дружно захохотал. Ефимов был русский, с русыми, торчащими ежиком, волосами. Перед войной он долго жил в Средней Азии. Наделенный природным юмором, он даже в трудные фронтовые минуты своими шутками умел поднять настроение.

В землянку пришли парторг Новиков и старшина батареи, на их лицах была видна озабоченность. «Вот и хорошо, оба лейтенанты здесь, — сказал Новиков. — Коней кормить нечем, старшина почти до самых Василевич доехал, нигде сена нет». — «Давай подумаем, — сказал я, — у нас в январе не было партсобрания, вот и проведем партийно-комсомольское собрание. Анатолий, — обратился я к лейтенанту Денисову, — зови своих людей сюда».

Собрались быстро. Кто-то предложил поехать в тыл снимать солому с крыш домов, но Ефимов оборвал его: «Сам ешь гнилую солому, а мне больно смотреть, как Сокол палки грызет; он со мной от Сталинграда идет, ему медаль надо, а ты ему солому. Я вчера на НП комбату кушать носил и видел на болоте слева копну сена». — «Но ведь это в нейтральной зоне», — возразили ему. «Ну и что же, скоро опять в наступление пойдем, а без коней мы ничего не стоим. Ночью я с ездовым поеду за сеном».

На том и решили. Около полуночи старшина батареи младший сержант Ефимов и ездовой на одноконной повозке поехали за сеном. Через час прибыли на место и остановились перед болотом в мелком ольшанике, метрах в ста от копен. Сторожевое охранение немцев было метрах в трехстах, они с обычной немецкой аккуратностью через каждые десять минут освещали местность ракетами. Ефимов заметил это и, улыбнувшись, тихо сказал: «Фрицы, как всегда, точные, это нам на руку». Сгорела падающая ракета. Взяв плащ-накидки, пошли все трое. Вскоре благополучно вернулись. Сокол встретил их тихим благодарным ржанием. «Тихо, милый, фрицы услы-шат», — прошептал Ефимов и, освободив супонь, дал ему сена. Сходили еще два раза. Затем старшина и ездовой забрали остатки, а Ефимов пошел к следующей копне. Старшина, схватив его за рукав, прошептал: «Не ходи, хватит, поедем». Ефимов, постояв несколько секунд, все же пошел.

Ночную тишину разрезал взрыв. В небо взвились ракеты, трассирую-щие пули зажужжали, как осы. Ефимова вытащили в кустарник. Небольшие раны в голову и грудь, крови почти не было, но сердце уже не билось. «На прыгающую мину нарвался, говорил я ему — не ходи», — сокрушенно сказал старшина. Так погиб младший сержант Ефимов, прекрасной души человек, шутник и весельчак.

На другой день, когда батарея построилась для салюта, младший сержант Канин, окая больше чем обычно, тихо сказал: «А жалко-то как». Темный пушок на его губе вздрогнул. И этими простыми словами солдата было сказано многое. Похоронили мы его тут же на огневых, в двадцати метрах от минометов под могучими соснами.

Комсомольцы и пионеры деревни Уболоть Гомельской области! Если могила младшего сержанта Ефимова не была обнаружена после войны, найдите ее, дорогие красные следопыты, сейчас. Минометная батарея в лесу под Уболотью была одна наша. Правда, сначала наши огневые были на краю большой лесной поляны, но под огнем вражеских тяжелых метательных аппаратов мы вынуждены были перейти. Мы перешли правее, там были большие сосны и мелколесье. Рядом шла лесная дорога в тыл. Вам подскажут старшие, где была наша пехота, а минометчики, соответственно, с километр сзади. Ефимов отдал жизнь за то, чтобы вы счастливо жили. Найдите его могилу и перенесите останки этого замечательного человека к себе в деревню или в Замостье, если там есть братская могила павших советских воинов. Украсьте его могилу весенними цветами. Никогда не забывайте погибших в боях за свободу и независимость нашей Родины.