Я хочу рассказать о героических подвигах самого молодого солдата, которого звали Миша Брусенцов...

В эти дни и в этих местах мне пришлось воевать в составе дивизии, которой тогда командовал генерал-майор Карапетян, в одном из пехотных (стрелковых) полков в должности командира саперного взвода полка, и я очень хорошо помню весь ход боев и героические действия своих под-чиненных.

Летом 1944 года на Старорусском направлении в районах Михайловское и Воронцовское Вилуцкой обл. шли жестокие и тяжелые бои.

Дней за 10—15 до начала наступления наших войск к нам в полк прибыло пополнение. В составе пополнения было всего пять человек, и это было самое молодое пополнение, которое когда-либо приходилось получать. Это были совсем юноши, которым в то время было не больше 17—18 лет, и выглядели они совсем ребятишками, а один из них был на редкость мал ростом и очень молод, просто ребенок.

При ознакомлении с пополнением было установлено, что все ребята призваны полевым райвоенкоматом, что все они родились и жили здесь недалеко от этих мест, что почти все они из одной деревни и хорошо знали друг друга, что среди этого пополнения были Федоров, Иванов, Петров Алексей, Степанов и Миша Брусенцов *. Все эти юноши до начала Великой Отечественной войны ходили в школу и окончили кто сколько успел: кто четыре, кто пять, а кто и три класса. Все они были пионерами, готовились вступить в комсомол, но всем помешала война.

* Автор письма приносит извинения читателям за то, что он забыл имена Федорова, Иванова и Степанова, а также название той деревни, где родился и жил Миша Брусенцов.

Хотя это было очень молодое пополнение, а предстоящие бои должны быть жестокими, я в основном против ничего не имел, но был против самого маленького и самого молодого из всех пяти человек пополнения, против Миши Брусенцова. Я настаивал, чтобы мой помощник старший сержант Афанасьев немедленно отвел Мишу Брусенцова в штаб полка и заменил его на более взрослого солдата: сапер должен быть физически крепкий, ибо многие боевые задачи саперы выполняют небольшими группами по 2—3 человека самостоятельно, а что Миша, он же — ребенок.

Личный состав взвода, солдаты и сержанты, которые уже выполнили не одну тысячу боевых задач и очень хорошо знали, что значит выполнять боевую задачу группой в 2—3 человека, которая всегда впереди своих войск, почему-то стали меня упрашивать, чтобы Мишу Брусенцова никуда не отправляли и оставили во взводе, на что я должен был согласиться.

При изучении и распределении пополнений по отделениям меня очень заинтересовала детская судьба Миши Брусенцова.

Из рассказа Миши Брусенцова стало ясно, что он родился в 1928 году. Он успел окончить только четыре класса, был пионером. Его родное село было здесь недалеко. Его отец воевал где-то на фронтах Великой Отече-ственной войны, но писем от отца с 1941 года никто никогда не получал и никто не знает, жив ли он или нет. У Миши есть сестра Соня, которая живет где-то в Москве, но писем тоже не получали.

На мой вопрос: а где же мама? — Миша заплакал и больше ничего не стал рассказывать, и остальное рассказали его друзья Степанов и Федоров. Они сказали: «Мы все трое жили в одной деревне, вместе ходили в школу, дружили, наши отцы и мамы тоже были хорошими друзьями, а когда нача-лась война и наши отцы ушли на фронт, мы и наши мамы очень часто жили в одном доме и особенно когда немцы были в нашей деревне. У Миши была хорошая мама и маленький братишка, но где они, мы и Миша не знаем, и Миша сейчас остался один.

Дней несколько тому назад на нашу деревню налетела немецкая авиация и начала бомбить деревню зажигательными бомбами. Деревня загорелась, все жители деревни, в том числе и мы с мамами, убежали в лес. Немецкая авиация бомбила и обстреливала нашу деревню до самого вечера, а когда вечером стало темнеть, мы втроем отправились в деревню, чтобы узнать, целые ли наши дома.

По прибытии в деревню мы увидели, что все дома почти догорают и нет ни одного целого дома. Посидев немного около Мишиного дома, который тоже догорал, мы начали возвращаться в лес, где остались наши мамы, мы долго-долго ходили по лесу, искали своих мам, кричали, свистели и так до самого утра никого и не нашли.

Утром мы возвратились на то место, где стояла наша деревня, и там нас встретили наши мамы, а мамы Миши Брусенцова не было.

Через несколько дней нас вызвали в райвоенкомат только двух, а Мишу почему-то не вызвали, и Миша вместе с нами добровольно пошел в армию, а куда же ему было деваться». Так Миша Брусенцов в эти детские годы не знал, кто из родных жив и где они.

Когда были закончены рассказы Федорова и Степанова о судьбе Миши, все присутствовавшие долго молчали и о чем-то задумались, но молчание нарушил командир 1-го отделения сержант Хайрулин. Он сказал: «Миша мой солдат, и прошу отдать его мне в отделение». Много и очень много было просьб всех: каждый хотел, чтобы Мишу отдали ему, но здесь выступил мой помощник старший сержант Афанасьев и сказал: «Мне уже 36 лет, я привел Мишу во взвод, у Миши пока нет ни отца, ни матери, и я ему заменю отца не только в дни войны, а быть может, на всю жизнь и поэтому прошу Мишу Брусенцова оставить мне».

С просьбой и предложением Афанасьева согласились все. Все знали, что старший сержант Афанасьев был годами самый старший из всех во взводе, имел очень большой жизненный опыт и очень большой опыт войны. Поэтому никто не возражал и все согласились, и старший сержант Афанасьев и Миша Брусенцов были рады и по-детски счастливы, да были в то время все рады в том, что Миша приобрел себе фронтового отца. Наши радости были совсем недолгими. Они сменились большой печалью, о которой я и кто остался жив никогда не забывали, не забывают и не забудут до конца своей жизни, и как хотелось, чтобы все знали о героических подвигах Миши Брусенцова и его товарищей.

Через 10—12 дней после того, как Миша и его товарищи пришли во взвод, полку была поставлена задача — прорвать оборону противника и к исходу дня освободить г. Остров.

Для проделывания проходов в минно-взрывных заграждениях про-тивника и для сопровождения боевых порядков наступающих наших под-разделений, были созданы группы саперов, в которые выделялись самые умелые и отважные, но большинство на добровольных началах. В группу саперов для сопровождения разведки полка вошли сержант Хайрулин, Федоров и Степанов. Но Федоров и Степанов — это были очень молодые бойцы, односельчане Миши, и пришли во взвод всего 10—12 дней назад. Мне не хотелось их посылать на столь ответственный участок, но по на-стойчивой их просьбе послать с разведкой пришлось уступить и удовлет-ворить просьбу.

...В разгар тяжелых и жестоких боев за г. Остров пали смертью отваги и геройства Степанов и Федоров, и на их место встали старший сержант Афанасьев и Миша Брусенцов, и к исходу дня задача была полностью вы-полнена: г. Остров был освобожден, и наступление полка продолжалось.

Через несколько часов после освобождения г. Острова бой развернулся на эстонской земле в направлении г. Тарту, и, отступая, немецко-фашистские войска делали все возможное и невозможное, чтобы остановить стремитель-ное наступление наших подразделений, они на каждом шагу устраивали минно-взрывные ловушки. Минировали все мосты, дороги, здания и все пути и овраги, и только на пути от г. Острова до г. Тарту старший сержант Афанасьев и Миша Брусенцов сняли и обезвредили тысячи всевозможных мин, фугасов и сюрпризов, тем самым обеспечили безостановочное насту-пление наших подразделений и действия разведки полка.

К началу одного дня наш полк начал сильный бой за г. Тарту, в районе железнодорожной станции города. Миша Брусенцов и его фронтовой отец старший сержант Афанасьев с группой разведчиков проникли к зданиям Тартуского университета и установили, что здания университета замини-рованы и подготовлены к взрыву.

Часам к 13—14 дня Миша Брусенцов прибежал ко мне и доложил, что достигли университета и все здания университета подготовлены к взрыву и заминированы. Нужно было принять срочные меры по спасению от полного и коварного уничтожения этой старейшей кузницы науки, нужно было во что бы то ни стало спасти здания от гибели. О положении дел в университете я доложил командиру полка, и было принято решение, чтобы на территорию университета подразделениям не заходить, а работу по спасению зданий университета поручить моему взводу.

По прибытии в район университета мы сразу же приступили к работе. Все саперы были разделены на группы по 2 человека. Мне лично пришлось работать на главном учебном корпусе, где самый ответственный и наиболее опасный участок. И вот, работая и наблюдая за работой Миши Брусенцова и старшего сержанта Афанасьева, я подумал — и это действительно было так, — что все работы проводились так осторожно, умело и спокойно, подобно тому врачу, который делает операцию больному, извлекая смертельное из живого организма, борется за спасение и жизнь.

В эти особенно ответственные минуты все саперы и особенно Миша Брусенцов проявили умение, смелость, спокойность и геройство, даже не верилось, что 16-летний юноша способен на такие героические дела. Несмотря на сильный пулеметно-минометный огонь противника, саперы работали спокойно и уверенно, все понимали, что теперь судьба универ-ситета, его жизнь находятся в руках горсточки саперов из 6 человек и от умения их, от их спокойствия зависит все. Особенно трудно было потому, что фашистские саперы при минировании здания применяли взрыватели и всевозможные замыкатели, которые редко встречались не только Мише Брусенцову, но и бывалым и опытным саперам. Здесь были взрыватели натяжного, нажимного и двойного действия. Здесь были применены за-мыкатели часовые, вибрационные, электрохимические и множество других. Все заряды и фугасы были поставлены, как правило, на неизвлекаемость, с дублированием всех способов взрыва. Два часа потребовалось, чтобы обнаружить все мины, заряды и фугасы и обезвредить их. В зданиях уни-верситета было извлечено более 100 штук всевозможных взрывателей и замыкателей и более 100 килограммов взрывчатых веществ. Для многих саперов и особенно для Миши Брусенцова это был первый экзамен, когда от тебя, от твоего умения зависела та драгоценность, которую ты спасаешь.

После полного разминирования всех зданий университета мы все вместе осмотрели здание, его аудитории и комнаты, и здесь Миша сказал: «Кончится война, может быть, кто-то из нас останется жив и будет учиться в этих величественных зданиях». А сержант Хайрулин высказал свою мысль о том, что стоять этим зданиям тысячелетия, здесь заложен труд людей, его спасли Брусенцов и Афанасьев и тысяча лучших сыновей. Так Миша Брусенцов, Афанасьев, Хайрулин и многие, многие шли в смертельный бой, но никогда не думали о смерти, а мечтали о победе, о жизни, об учебе. Бой в городе принял очень жестокий характер. Фашистские войска за-благовременно приспособили к обороне все здания, в окнах и на чердаках зданий они установили пулеметы и минометы, но наши подразделения, ломая сопротивление противника, продвигались в центр города, спеша на выручку и спасение узникам лагеря смерти, который находился в г. Тарту и именовался «выставочной площадкой».

После осмотра зданий университета мы — все саперы, т. е. вся группа из 6 человек, направились в центр города, где шли очень и очень упорные и тяжелые уличные бои, но, пройдя метров 200—300 от университета, нас встретили два гражданина и что-то показывали в сторону северной окраины города. Они не знали русского языка, а мы не знали эстонского, и очень трудно было понять, что они говорят и что хотят, но здесь нам помог Миша Брусенцов, который кое-какие слова знал по-эстонски и медленно стал переводить эстонскую речь на русскую. Выяснилось, что два гражданских человека просили нас спасти завод от уничтожения, что они всю жизнь работали на том заводе и всего 3—4 часа назад немецкие саперы всех рабочих выгнали из завода и начали готовить его к взрыву. Группа наших автоматчиков и группа саперов в составе Афанасьева и Миши Брусенцова устремились к заводу, чтобы не дать немецким саперам выполнить свой черный план и спасти завод от гибели.

Через 15—20 минут в районе завода начался сильный бой. В этом бою пал героической смертью любимец взвода, друг и фронтовой отец старший сержант Афанасьев. Миша остался один из саперов, и когда я прибыл с подкреплением к заводу, то увидел, что Миши среди остальных солдат нет, а когда мы ворвались в завод, то Миша Брусенцов был уже в заводе и извлекал взрыватели и перерезал электропровода, которые были подведены к взрывным зарядам.

При полном разминировании завода было извлечено более 500 кило-граммов взрывчатки и около 100 штук взрывателей и замыкателей.

Так и университет, и завод были спасены от варварского уничтожения, а истинными спасителями этих зданий были саперы и особенно старший сержант Афанасьев и Миша Брусенцов, которые выполняли самые сложные и самые ответственные задачи.

После полного разминирования завода и когда фашистские войска были выброшены за речку, мы организовали невдалеке от завода похороны нашего любимого старшего сержанта Афанасьева. Над могилой Афанасьева все, склонив головы, чтили память героя, все клялись отомстить за его смерть и следовать его героическим подвигам, а Миша Брусенцов, оплакивая детскими слезами, сказал: «Прощай, мой дорогой и любимый отец, вечно буду помнить тебя, я никогда не забуду твоего имени и отомщу за твою смерть».

Окончились бои за г. Тарту, навечно остались в эстонской земле и г. Тарту старший сержант Афанасьев и многие известные и неизвестные герои, и наш полк перебросили под столицу Латвийской ССР, г. Ригу.

Бои за г. Ригу были так же тяжелые и жестокие, как и за г. Тарту, все мосты через Западную Двину были заминированы и подготовлены к взрыву, но и здесь немецко-фашистские войска не могли приостановить победоносное наступление наших войск. Отступая на запад, они буквально все минировали: дороги, здания, мосты, леса, реки, колодцы и даже берега озер. После освобождения г. Риги наш полк принимал участие в окружении и уничтожении фашистских войск в Прибалтике. Немецко-фашистские саперы день и ночь работали над тем, чтобы как можно и чем это можно замедлить и приостановить продвижение наших войск. Были усеяны очень большие площади сплошными минами, почти все они были поставлены на неизвлекаемость, были применены новые конструкции взрывателей, которых не только мало кто видел, но и не знал их способа действия, и в этих самых сложных условиях саперы должны были обеспечить безопасное продвижение и наступление наших войск. После героической гибели фронтового отца Миша Брусенцов и сержант Хайрулин все время действовали в составе полковой разведки, первыми встречались со всевозможными заграждениями и с противником, они первыми прокладывали тропы безопасности, по которым двигались наши части и подразделения.

В один из самых сильных и жарких боев наш полк прошел у неизвестной (забыл название) деревушке и подошел к южной окраине леса, но Миша Брусенцов обнаружил и доложил, что окраина леса, все его дороги, просеки и тропинки сильно заминированы и что немецко-фашистские саперы в глубине леса продолжают минировать. Обходов для полка не было, т. е. наступление его приостановилось. Было принято решение, что полк двумя колоннами пропустить только через лес. Для этого саперы во что бы то ни стало должны проделать проходы и пропустить подразделения полка. Рас-пределив саперов на группы, поставив конкретные задачи на местности, одну группу возглавил лично сам я, а вторую поручил сержанту Хайру-лину, куда вошел и Миша Брусенцов. Приступили к работе. Фашистские саперы открыли по нам сильный пулеметно-минометный огонь. В нашей группе прикрытия был смертельно ранен заместитель командира полка майор Щербаков, но работы продолжались, ибо выполнение боевой задачи полком зависело от того, как быстро саперы обеспечат проходами, чтобы полк развернулся в наступательные боевые порядки.

Проходов ждали все, начиная от командира полк и кончая рядовым солдатом, каждый понимал, что такое быть на открытой местности, не успев еще окопаться, залезть поглубже в землю и стоять или лежать на месте. Это чрезвычайно опасно в войне. Каждая минута, каждая секунда казалась бесконечно длинной и утомительной.

Сержант Хайрулин и Миша Брусенцов готовили проход, по которому должен пройти 1-й батальон. Это было метров 100 правее той группы, которой пришлось руководить мне лично. Прошло уже минут 35—40, и работы уже подходили к концу, было снята не одна сотня мин, батальоны двигались следом за группами саперов на определенном удалении. 1 -й батальон уже пошел быстрее, и вдруг метрах в 50 от меня голос Миши Бруснецова, который дважды повторил: «Товарищ старший лейтенант, все готово. Батальон прошел». И в это мгновение сильный оглушительный взрыв в том месте, откуда только что докладывал мне Миша Брусенцов. Я бросил всю работу, бросил все, подбежал к месту взрыва, но за пылью и дымом ничего не увидел, только где-то услышал один детский стон, но я не понял, ибо в моих ушах еще слышался детский голос Миши Брусенцова:

«Все в порядке, батальон пошел» — и противный визг осколков от разорвавшейся мины.

Через минуту, когда осела вся взрывная пыль и газы, я увидел, что метрах в трех от воронки лежало детское тело Миши. Я взял его на руки, стараясь как-то спасти, оживить. Миша по-детски и детскими руками обнял меня крепко за шею и проговорил: «Все в порядке. Батальон прошел, и очень прошу вас, будете живы, обязательно найдите сестру Соню, которая живет где-то в Москве и обязательно расскажите о всем, всем». Потом Мишины глаза закрылись, а детские руки беспомощно упали на неподвижное тело Миши. Я не мог не плакать, и перед Мишей я дал клятву, что выполню его последнюю просьбу, что никогда не забуду его просьбы и вечно буду помнить о ней.

Так Миша Брусенцов и его товарищи Степанов, Федоров и Афанасьев не дождались и не увидели Дня Победы, а Миша так мало пожил и так много свершил героических подвигов, которые достойны жить вечно в наших сердцах.

Укладывая Мишу на санитарные носилки, медсестра мне сказала, что напрасны мои хлопоты, что Миша смертельно ранен и его жизнь исчисляется минутами, а на следующий день сказала, что Миша умер и похоронен в одной могиле с заместителем командира полка майором Щербаковым.

Да, как хотелось прийти на эти могилы, где покоятся не известные еще никому герои Степанов, Федоров, Афанасьев и Миша Бруснецов, покло-ниться этим могилам и еще раз сказать: «Прощайте, наши дорогие герои, великая память и вечная слава вам».

Я искренне прошу: редакция помогите мне выполнить мою клятву, найти сестру Миши Бруснецова — Соню Брусенцову и рассказать ей о героических подвигах ее брата. Больше всего хотелось, чтобы комсомольцы и пионеры Эстонии и Латвии, чтобы студенты и преподаватели Тартуского университета помнили всегда, что земля, на которой они живут, по которой они ежедневно ходят, здания университета, в котором они учатся, — все это было спасено многими бывшими воинами и непосредственно самыми активными участниками были Миша Брусенцов и его товарищи.