Декабрь 1941 года для партизан Крыма был очень тяжелым.

Личный состав отрядов к тому времени не имел еще достаточного опыта борьбы в партизанских условиях. Значительное количество было больных и раненых, которые лишали отряды маневренности и приковывали их к базам. Не была еще в должной мере налажена связь с местным населением. Наступившая ранняя холодная зима со значительными снежными покровами сильно затрудняла действия партизан.

Но даже эти, еще не окрепшие, партизанские отряды доставляли много неприятностей оккупантам и держали их в постоянном страхе. Фашистское командование всеми средствами стремилось подавить партизанское движение. Но все их мероприятия были безрезультатны.

Партизанские отряды укреплялись организационно, приобретали боевой опыт, устанавливали тесную связь с местным населением и превращались в грозную силу. Наш отряд, где я в это время был начальником штаба, располагался в районе горы 1025. Поблизости от нас находился еще один отряд.

С 15 по 20 декабря в наши отряды стали поступать тревожные сигналы о том, что фашисты готовятся к большому наступлению по разгрому партизан. Поступали сообщения, что некоторые отряды уже выбиты фашистами из занимаемых ими районов. 20 декабря разведкой было установлено, что против наших отрядов противник готовит к наступлению горно-стрелковые подразделения, для чего в предгорьях создан склад боеприпасов, продо-вольствия и фуража.

Мы привели отряд в боевую готовность, усилили разведку и охранение.

Утром 21 декабря с заставы сообщили, что в направлении нашего отряда движется взвод противника, а через 10 минут другой посыльный сообщил, что за взводом движется большая колонна противника.

Замерли, притаились за каждым кустом партизаны, а колонна про-тивника, изменив направление, пошла в сторону горы Демерджи, южнее расположения нашего отряда. Когда колонна проходила по открытому месту горы, мы насчитали у противника 880 солдат и 220 вьючных лошадей. Это был горно-стрелковый батальон, усиленный минометной батареей.

Уверенно шли фашисты, чувствовалось, что ведут колонну опытные проводники, так как шли они тропами.

Вступать в открытый бой с таким сильным противником днем было без-рассудно, ведь мы могли набрать из двух отрядов только 90—100 человек бойцов. Нужно было принять все меры, чтобы фашисты не обнаружили отряд, и готовиться к ночным действиям, ибо ночь была нашей верной союзницей.

При дальнейшем продвижении противник обнаружил лагерь соседнего отряда, но партизан там уже не было, они перешли к нам. Фашисты разрушили и сожгли всю их базу и к концу дня 21 декабря вышли в тыл нашему отряду, расположившись на ночлег на соседней с нами горе, отделенной от нас глубоким ущельем. По прямой это было примерно в 1,5—2 километрах от нас. Слышно было, как они рубили дрова, и даже виден был свет их костров.

Трудную ночь провели партизаны.

Все было сосредоточено на том, чтобы противник не обнаружил нашу базу. Казалось, что в лагере нет ни одного человека. А между тем партизаны деятельно готовились к предстоящим боевым действиям.

Решено было из лагеря не отходить, а организовать оборону на месте, предварительно произвести детальную разведку действий противника. Мы не могли рассчитывать на помощь других отрядов, так как они тоже были скованы действиями противника. Была создана разведывательная группа из 12 человек под моим руководством. В этой группе были комсомольцы Куськов из Краснодара, Костюк с Украины, Харин из Молдавии, член КПСС Коган (харьковчанин) и другие. Все были молодые, здоровые и хорошо натренированы физически.

Наступил день 22 декабря 1941 года — памятный день не только в моей жизни, но и в жизни каждого из нашего отряда. В ночь на 22 декабря температура воздуха в горах понизилась до - 12—15°С. Влажный воздух и мороз одели все деревья в чудесный наряд из серебристого инея. Будто специально для партизан в одну ночь деревья покрылись небывалой, сказочной кроной. Иней на деревьях доходил до 6—8 сантиметров, сучья под его тяжестью опустились, создавая прекрасные укрытия. Лес стал густым, как летом, ветра совершенно не было. Казалось, что вся природа замерла, ожидая чего-то невероятного.

В это прекрасное утро мы отправились в разведку, имея на 12 человек один пулемет, два автомата, 9 карабинов и гранаты. Мы хорошо знали свой район, знали в нем каждую тропинку. Да примерно знали расположение противника, поэтому скоро обнаружили минометную батарею противника, стоящую на огневой позиции с минометами, направленными в сторону нашего отряда. Нашли место ночлега фашистов. Но их там уже не было, они спустились в ущелье, к реке Суат.

Разведгруппа по следам противника тоже подошла к реке Суат и рас-положилась на хорошем естественном рубеже. В сторону реки была отвесная стена высотой 12 метров, деревья, покрытые густым инеем, хорошо укрыли нашу небольшую группу на этой отвесной стене. В 150 метрах от нас протекала быстрая горная речка, с противоположной стороны которой местность круто поднималась вверх, на высоте 300 метров все было закрыто облаками.

На эту сторону реки в разведку были посланы два комсомольца, одетые в форму противника. Это был Куськов и Харин, а остальная группа под-готовилась к обеспечению их действий. Разведчики скоро вернулись. Не успели они еще полностью доложить о результатах разведки, как из тумана показалась колонна противника. Они возвращались назад тем же путем, каким несколько времени тому назад уходили с места ночлега. Впереди колонны был головной дозор из шести человек.

Меня удивила беспечность противника. Они шли как в обычном походе, пренебрегая мерами предосторожности. Нужно сказать, что к этому у них были все основания. Они спокойно провели ночь у костров, этим же путем только что проходили, видимо, на свою базу для завтрака, а теперь возвращались, чтобы найти и уничтожить партизан, не подозревая, что партизаны совсем рядом.

У меня тут же созрело решение: дать бой, действуя внезапно, используя скрытность расположения и беспечность противника, не допустить, чтобы фашисты первыми начали наступление. Я отдал команду замаскироваться и приготовиться к бою. Огонь открывать по моему сигналу — «выстрел». Организовал наблюдение за флангами, чтобы противник не обошел нас, предупредил: ничем не обнаруживать себя до начала боя.

Потекли напряженные минуты ожидания... Разведчики не отрывали глаз от противника, но ни тени страха не обнаружил я на их лицах, только решимость — нанести поражение фашистам, разрушить их планы, отстоять свою базу и тем спасти два партизанских отряда от больших потерь.

Охранение противника подошло к реке и стало переходить по узенькому мостику через речку, голова колонны остановилась у реки. Все новые и новые подразделения выходили из тумана и подходили к реке. Казалось, колонне противника не будет конца. Вот, наконец, перед нами сплошная, плотная, по-терявшая форму колонна, голова которой у реки, а хвост где-то в тумане. Когда охранение противника подошло к нам на расстояние 10—15 метров, а первые солдаты из колонны вступили на мостик, прозвучал мой выстрел. И тут же вся сила огня, которым мы располагали, обрушилась на противника.

В первые секунды солдаты противника стояли как завороженные, они никак не могли понять, откуда стреляют. Потом началась беспорядочная стрельба по вершине высоты, а мы были совсем рядом.

Открыла огонь минометная батарея противника, но мины ее разрывались от нас в 2—2,5 километрах, а отдельные мины разрывались около реки, принося большой вред своим и помогая нам. Поспешно колонна рассыпалась, солдаты укрывались за валунами, ложась в ледяную воду при 12-градусном морозе.

Бой принимал обычную форму. А мы, выполнив свою задачу, незаметно, так и не обнаруженные противником, отошли, поднявшись в гору. На пути к отряду организовали новую засаду.

Противник не способен был даже преследовать нас, он вынужден был отказаться от выполнения своей задачи и поспешно отошел на Южный берег Крыма.

Этот бой дал понять партизанам, что в горно-лесистой местности при правильном применении партизанской тактики можно мелкими группами наносить поражение большим подразделениям противника.

В нашем районе после этого боя противник не появлялся долгое время, а партизанская база на высоте 1025 просуществовала до освобождения Крыма.