На новой трассе Сибирской магистрали есть перегон, где рельсы тянутся вдоль невысокой, но отвесной скалистой горы. В наши дни здесь часто проходят поезда. Железнодорожники, можно сказать, обжили уже этот некогда пустынный район.

Проезжая это место, поезд чуть замедляет бег, и электровоз при этом протяжно гудит. Это особый гудок: тревожно-траурный.

Машинист и помощник при этом снимают фуражки.

Пассажиры и проводники обычно подходят к окнам вагонов.

Все реже и реже стук колес.

Гудок несется над скалистой грядой: ту-у-у-у... у... Тревожный голос электровоза слышен далеко впереди.

Мимо окон поезда медленно проплывает гранитный обелиск — четырехгранный камень, сужающийся кверху.

Затихает гудок, и теперь слышно, как все чаще и чаще стучат на стыках колеса.

Пассажиры молча расходятся по своим местам...

Вот что произошло здесь, на новой магистрали, в те самые минуты, когда в Ленинграде Светлана читала письмо от мужа.

Машинист электровоза и его помощник Сергей Федоров вели грузовой состав, в котором было два вагона-лаборатории. Впервые такой состав шел по новому отрезку пути. В тот день флаги разукрасили станции и дома, а электровоз был весь в зеленых ветках. Много народу провожало испытателей. Сергей Федоров видел, как какой-то молодой бородач поднимал к окошку вагона-лаборатории малыша, а женщина, свесившись, пыталась поцеловать ребенка. Она с трудом дотянулась к мальчонке. Женщина эта чем-то напоминала Светлану: такие же гладко зачесанные волосы и большие ясные глаза.

— Кто эта женщина? — спросил Сергей у машиниста.

— Младший научный сотрудник, — сказал машинист. — Я уже ездил с ней. Толковая. Их же там, испытателей, сегодня едет двадцать два человека... Ее всегда провожают муж с сыном.

Машинист хотел сказать еще что-то, но в это время переливисто засвистел главный, электровоз дал гудок и плавно тронулся, как бы отплыв от перрона.

Машинист стоял у правого окошка, а Сергей у левого. До них долетали слова песни, которую кто-то из провожающих переделал на свой лад:



И провожают испытателей
Совсем не так, как просто поезда...

Электровоз, раскачиваясь на крестовинах стрелок, набирал скорость.

Машинист и помощник переговаривались, как обычно, одним-двумя словами. Машинист говорил:

— Зеленый! Сергей подтверждал:

— Вижу зеленый!

Так положено у водителей локомотивов: один говорит, какой видит сигнал, другой подтверждает. Вдвоем не ошибутся.

Поезд подходил к самому трудному участку пути: повороты, подъемы, спуски. Неожиданно за одним из поворотов машинист и Сергей увидели на путях что-то огромное, темное. Справа высился уступ каменистой горы, слева расстилалась равнина.

Машинист крикнул первым:

— Вижу камни, — и дал экстренное торможение. Голос Сергея потонул в шуме и скрежете состава.

Машина, буфера, колеса, казалось, протестовали: все время торопили — вперед, вперед, и вдруг сразу — стоп!

В вагоне-лаборатории испытатели упали на пол; приборы, которые вычерчивали плавные линии на лентах бумаги, подскочили, проколов бумагу; кто-то вскрикнул, кто-то чертыхнулся...

Большой состав силой огромной инерции как бы подталкивал сзади электровоз. Скрипя всеми своими суставами, поезд продолжал двигаться вперед.

Машинисту и помощнику теперь уже было ясно: кусок скалистой горы сорвался и упал на рельсы. Тормозного пути может не хватить. И сразу у машиниста и помощника мелькнула одна и та же мысль: «Мы сделали все, что могли. Поезд резко замедляет ход. Но через несколько секунд локомотив примет на себя удар о гранитную глыбу. Стремительно выпрыгнуть, в крайнем случае ушибиться, пораниться, но спасти жизнь».

Подумав так, они тут же отогнали эту мысль. Ни машинист, ни Сергей не сняли руку с тормозов, с рычага песочницы — со всех приборов, которые могли остановить поезд. Они боролись за жизнь людей, забыв о себе.

<< Назад

Вперёд >>